Медвежий Яр. Часть 1 - Алёна Берндт
– Могу! – Лиза с трудом сдерживала злость, – Коня выводила! Он молодой, ему нужны верховые нагрузки, а Архип Фомич должен сердце беречь, потому я, как вы выразились, потащилась! Не думала же я, что у нас теперь опасно стало, что не только зверя, но и человека приходится опасаться! Вы бы, Леонид Николаевич, тогда объявили про это всем, что теперь наша милиция нас не бережёт, ей времени не хватает.
Степашин ничего не ответил Лизе, которая вышла из кабинета и хлопнула дверью, потому что она была права. Что творилось в округе, порой пугало и самих милиционеров, не то, что обычных жителей… Откуда-то появились люди, не простые, а с большими деньгами и знакомствами на самом высоком уровне. Их большие блестящие машины, каких раньше в этих краях и не встречали, летали теперь по дорогам, и попробуй, что скажи! В той же Старокаменке пару недель назад кто-то вот на такой машине сбил несколько коров из стада… Люди, кормящиеся теперь только и считай, что своим хозяйством, пришли к сельсовету, требуя объяснений, но никто им так и не смог сказать, кто это сделал и какое наказание за это понесут, виновные. Хотя, честно говоря, сам Степашин прекрасно знал, кто это сделал! Но у него самого был дом, семья, двое детей… А ему так и сказали – прямым текстом – если хочет жить, и чтобы дом дальше стоял там, где стоит, целёхонький…то лучше ему помолчать.
Степашин с отчаянием кинул в угол шариковую ручку, от чего та разлетелась по запчастям! Он всегда был принципиальным, и ему не было стыдно за свою работу ни перед людьми, ни перед своими сыновьями, но теперь…
– Лиза! – окликнул он удаляющуюся по коридору женщину, – Лиза, постойте!
Лиза остановилась и чуть постояв вернулась обратно в кабинет Степашина, увидев, что тот беспокойно оглядывается по сторонам.
– Послушайте, я вам скажу то, что вообще-то не должен говорить. Но этот Каледин… человек он не простой, и я боюсь, что даже если мы все здесь, всей Бобровкой на него напишем заявления – ничего ему не будет. И то, что он браконьерствует, когда один, а когда и с товарищами, все про это знают… И у нас в управлении, и выше, я дума, тоже. Поэтому прошу вас, подумайте хорошенько, прежде чем ввязываться в разного рода жалобы на него, и такое прочее. Товарищу моему в Чусовом недавно дом сожгли… очень уж упорствовал на том, что нашёл он истинного виновника одного происшествия. Нам с вами еще здесь жить…
– Спасибо, Лёня, – тихо ответила Лиза, – Спасибо тебе за то, что волнуешься за нас, простых людей. И за советы твои я тебя благодарю, я последую им обязательно. У меня сын, трое пожилых людей на руках… Да и усадьба наша на отшибе стоит.
Пожав горячую руку взволнованного Степашина, Лиза вышла на улицу и осмотрелась вокруг. На Бобровку опускались вечерние сумерки, уже ощущалось, что скоро снова придут холода. Осень уже гуляла по окрестностям в разноцветном своём плаще, прихватив краски и кисти, и щедро расцвечивая листву. Лиза задумалась, что же будет дальше с родными ей местами, что же будет с ними всеми…
– Да, знаю я в Старокаменке егеря, – сказал Пётр, когда Лиза заглянула в гости к Гавриловым, – Сейчас он правда уже не егерь, передали его полномочия в район, укрупнили, так сказать. Оставшимся-то платить нечем, зарплаты уже полгода не видали, все перебиваются кто чем. Вот и Воронин тоже, бывший егерь старокаменский, теперь тамошний завод на металлолом разбирает. Завод ликвидируют частично, так новый собственник захотел. Вот и он подрядился, детей же надо кормить…
– Хочу навестить его, – сказала Лиза, – Ты, Петя, можешь написать ему пару строк, так сказать, чтобы меня он не испугался, когда я с вопросами приду. А то сейчас времена такие, все бояться всего, человек человеку волк…
– Зачем тебе к нему? – беспокойно спросил Пётр, – Мне написать не трудно, но ты сама… поберегла бы себя, Лиза.
– Я ведь только спрошу, что в этом такого, – пожала плечами Лиза, – Что я, женщина, вообще могу? Я для себя… просто хочу знать.
– Ладно. Но ты мне должна пообещать, что не станешь делать ничего… такого, – покачал головой Пётр, – Всё это небезопасно.
– Я знаю. Сейчас всё небезопасно. Я вот тоже думаю, нужно быть готовыми себя защитить, – сказала Лиза, – Я с тобой хотела посоветоваться, что нужно, чтобы получить разрешение на ружьё?
– Ого! Ружьё?
– Ну а что такого, обращаться с ним я умею, Виталий меня научил, меня и Фёдора. Просто нужны документы. Разрешение… Я думаю, скоро наступят такие времена, что охота и рыбалка станет хорошим подспорьем в жизни. А в наших местах в лес ходить без ружья… сам знаешь.
– Ладно, давай после про это поговорим, – устало вздохнул Пётр, он еще не оправился от страшной своей травмы, как физической, так и душевной, – А что по тому рисунку лодки, который ты мне показывала? Ходила к Степашину?
– Ходила, сразу же от тебя тогда и пошла, – ответила Лиза, – Обещал передать куда следует.
– Не станут искать, – огорчённо покачал головой Пётр, – Лодку эту я не рассмотрел тогда, но рисунок твой… Дорогая лодка, нет таких у простых людей. Ну и времена настали.
Лиза не стала долго утомлять Гаврилова… На него и так было больно смотреть! Тяжело мужчине, привыкшему быть опорой своей семьи, принять свою немощь… Хоть и отшучивался Пётр, что у него осталась правая рука, и с нею он управляется не хуже, чем с двумя, но в глазах его было столько боли… Лиза понимала и его, и Любашу, которая тщательно прятала слёзы за приветливой улыбкой и весёлыми разговорами, чтобы поддержать мужа. Но сама Лиза сейчас многое отдала бы, чтобы и Виталий был жив… пусть без руки или ноги, но только жив… улыбался бы ей такой же вот улыбкой, скрывающей боль, прятал за пояс пустой рукав рубахи, но был с нею!
Но ей остались только два холмика на погосте за храмом, так и ходила она туда по узкой тропке мимо старого, почти пересохшего пруда, сначала к Мише, а потом чуть дальше, где разрасталось свежими могилами старое кладбище, к Виталию.
Субботним утром так кстати приморозило, идти по дороге было хорошо, вся грязь затвердела, и Лиза шагала до остановки. Автобус до Бобровки ходил
