Инна Бачинская - Танец на тлеющих углях

– Может, потому и хороший, что не пропустит.

Она тоже рассмеялась.

– Может! А те двое, с бородой – братья Данилины, Степа и Петя, церковные живописцы.

– Там был еще один с бородой.

– Это Вася Монастыревский, подавал надежды когда-то, но, похоже, не состоялся. Ни разу не видела его после выпускного, даже удивилась. Его Сема Вайнтрауб привел, наш студенческий лидер. В Америке живет. И Колька Башкирцев пришел, модный портретист, бизнесмен. И Димочка Калягин был, даже не знаю, где он сейчас. Боря Басов, кажется, говорил, что у него своя фирма, работает по интерьерам. Я им очень благодарна, они от меня весь день не отходили.

Шибаеву послышался упрек в ее словах – они были рядом, а где был ты?

– Я видела тебя! – сказала вдруг Ирина. – Смотрела на тебя и думала, что вечером увижу. Я так соскучилась, Сашенька. Когда весь этот кошмар закончится…

– А капитан Астахов тоже был?

– Не видела. Я его боюсь, Сашенька. Он не верит ни единому моему слову. Он из тех, кто и себе-то не верит. Они снова делали обыск в Ольшанке, унесли какие-то документы. Знаешь, когда это все закончится, давай уедем! В Испанию, в мой дом! – (В прошлый раз она сказала – «наш дом», отметил Шибаев.) – Будешь моим почетным гостем. Этот дом… ты знаешь, это была любовь с первого взгляда, я настояла, чтобы его купить. Там на крыше солярий, веранда на втором этаже, бассейн во дворе. И громадные окна! Ветер с моря надувает занавески, и в комнатах постоянно сквозняк. Тебе понравится, Сашенька. Будем сидеть на веранде, пить холодное белое вино. Господи! – воскликнула она страстно. – Скорей бы! Скорей бы! Как я измучилась! Ты знаешь, мне кажется, все считают, что это я Анатолия… – Привстав, она смотрела на Шибаева громадными тревожными глазами. – В полиции спрашивают о знакомых, о любовниках. Они допрашивали Гелю, это моя подруга. Она дура и завидует мне, не знаю, чего она там им наговорила.

– Она знает обо мне?

– О тебе никто не знает. Ни одна живая душа… – В ее словах был некий подтекст, который неприятно резанул Шибаева.

– Не сегодня завтра узнают, – сказал он. – Докопаются. В доме в Ольшанке полно моих отпечатков, в том числе в спальне…

– Но ты же ни в чем не виноват! – Она смотрела на него напряженным взглядом. – Да, мы любовники, но это ни о чем еще не говорит! Никто не знает, что ты был в доме во время убийства!

– Не виноват, но…

– Саша, я тебя люблю! – перебила она, закрывая ему рот рукой. – Что бы ни произошло, я с тобой! А может, и не… докопаются. Ведь они знают только то, что им говорят.

– Они умеют задавать вопросы, ты сама говоришь, что боишься Астахова. Мне нужно было сразу поговорить с ними, я же свидетель. Правда, тогда пришлось бы объяснить, откуда в спальне мои отпечатки.

– Сашенька, не пугай меня! Я не хочу больше о них слышать. Если они узнают, что у меня был любовник…

– Ира, что за история с третьим партнером?

– Он разбился, упал с моста. Почему ты спрашиваешь?

– Ходили слухи, что твой муж и Воробьев к этому причастны.

Ирина молча смотрела на него. Шибаев видел, что она колеблется.

– Не знаю, – ответила она неохотно. – Как ты понимаешь, мне он ничего не рассказывал. Может, и были. Я бы не удивилась.

– И они поделили его долю, так?

– Так. Выкупили у вдовы. Ты хочешь сказать, что…

– Сейчас, возможно, та же схема. Твой муж умер, и Воробьев выкупит его долю.

– Ты думаешь, это Воробьев?

– Я ищу, Ира. Этот Воробьев неприятная личность. Я наблюдал за ним. Он все время пялился на тебя, а его супруга глаз не сводила с вас обоих.

– Она вообще чудовище. Они друг друга стоят. Знаешь, это он рассказал мне, что у мужа есть женщина, простая баба, чуть ли не официантка, что у них все серьезно и она ждет ребенка.

– Зачем он тебе это рассказал?

– Он всегда повторял, что мы друзья. Он восхищался моими картинами, намекал, что Толя меня не заслуживает, мол, он слишком прост. Говорил, что жалеет меня.

– Вы были любовниками?

– Ты с ума сошел! – Она с силой запустила ногти в его живот, и он невольно рассмеялся.

– Я пошутил! – Он схватил ее за руки, притянул к себе. – Прекрати царапаться, кошка!

– Я тебя ненавижу за твои шуточки! – Она прижалась губами к его рту, лишая возможности ответить…

В три утра раздался телефонный звонок. Шибаев, вырванный из сна, не сразу понял, где находится. Он нащупал кнопку светильника. Ирина тоже проснулась и испуганно смотрела на него. Телефон все звенел.

– Возьми! – Он снял трубку и протянул ей. Она помотала головой. – Возьми! – повторил он.

Она взяла трубку, прижала к уху, спросила неуверенно:

– Кто это? – И вдруг закричала: – Что вам нужно? Кто вы? – В ее голосе звенели страх и близкие слезы. – Перестаньте звонить! Я заявлю в полицию! Сволочь, подонок! Не смей сюда больше звонить!

Шибаев осторожно взял у нее трубку, поднес к уху, но услышал лишь короткие сигналы отбоя. Ирина громко рыдала, зарывшись лицом в подушку…

Глава 21

Автопортрет

Молодой человек, стоявший перед мольбертом, резко повернулся и смотрит на зрителя. В отнесенной назад правой руке – кисть, левая – в кармане лиловых штанов – поза немного надуманная и декоративная. Белая байроновская рубашка с распахнутым воротом в лилово-синих пятнах краски, полуобнаженная грудь. Сильное угловатое лицо – темные, в бликах света, выпуклые глаза, крупный нос, энергичный рот и неожиданно мягкий подбородок с ямочкой. Светло-русые прямые волосы стянуты сзади черной ленточкой. Взгляд напряженный, внимательный, чуть исподлобья – смотрит и слушает. За спиной – цветущее розовое дерево, как пенный водопад, и край ярко-голубого неба. В самом низу – изумрудное пятно газона.

Резкие светотени, искаженная, ломаная перспектива, неоправданно крупные или мелкие разноплановые детали антуража – грубые перила, торчащий угол мольберта, край крыши с деревянными зубцами – создают ощущение силы и бьющей энергии. И неровно свисающий с перил газетный листок с отчетливо прописанным черным газетным шрифтом словом «модернiзмъ» в заголовке…

Сэм всматривался в лицо молодого человека, и чудилось ему что-то знакомое в повороте головы, во взгляде темных глаз, крутом изгибе бровей и губ. Он взглянул на улыбающегося Васю и спросил:

– Кто сей муж?

Вася продолжал смотреть загадочно и молчал.

– Это… кто? – снова спросил Сэм, чувствуя, как забрезжило что-то в сознании, догадка невнятная о том, кто этот художник. – Подожди, я сам! – вскричал он и задумался, буравя взглядом молодого человека в байроновской рубашке. Тот, в свою очередь, так же внимательно смотрел на Сэма. – Это… он?

Вася кивнул.