Мэри Стюарт - Не трогай кошку

– Спасибо. Я вышлю фотографию прямо сейчас.

– Пожалуйста. Сделаю, что смогу.

– Спасибо, – сказала я. – До свидания.

Я осторожно повесила трубку и резко обернулась, услышав вдруг шаги по мощеной дорожке.

– Привет, Бриони! – сказал мой троюродный брат Эмори.

Я почувствовала, как бледнею. Он остановился в дверях и извиняющимся тоном проговорил:

– Я напугал тебя? Извини. Я думал, ты услышишь, как я иду.

– Ни звука не слышала. – Я выдавила улыбку. – Ну, здравствуй, рада тебя видеть.

– В самом деле? Ты так смотришь, как будто увидела привидение, и из самых жутких.

– О боже, разве? – Я встала и приветливо протянула руку. – Входи, Эмори!

Нагнув голову под притолокой, он шагнул в комнату, протянул руки и поцеловал меня, как раньше Джеймс в детской.

– Знаешь, ты и в самом деле возник, как привидение, – сказала я, оправдываясь. – Наверное, я отвыкла от тебя и Джеймса. И ради всего святого – когда он вчера подменял тебя, на нем была та же самая рубашка и галстук, клянусь! Только не говори, что у вас и одежда общая! Это уже слишком!

Наверное, я тараторила чересчур быстро, все время вспоминая, что я говорила, когда он подходил к дверям. Что он мог услышать? Эмори держался очень непринужденно и естественно – прежний очаровательный Эмори, какого я помнила, и его не портило то, что романтические писатели назвали бы налетом скрытой бессердечности, а я, знавшая его с детства, в свое время определила как «проклятое самоуверенное близнячество». Он рассмеялся:

– Да, я полагаю, ты расколола его через две секунды. Но он и не пытался тебя одурачить, с тобой это никогда не проходило, а ни близнец, ни я никогда не беремся за безнадежные дела... Ну, рад видеть тебя снова! И лучше бы возвращение домой было более радостным.

Я усадила его в кресло у очага, а сама села на свое прежнее место рядом с круглым столиком, где лежали книги Уильяма Эшли. Эмори откинулся на спинку, вытащил сигареты и предложил мне. Я покачала головой, а он закурил и выпустил облачко дыма.

– Вчера вечером Джеймс звонил герру Готхарду.

– Да, он говорил, что позвонит.

Я произнесла это как можно более безразлично. Эмори, подходя к двери, конечно, видел, что я говорила по телефону. Я помнила, что к концу разговора обращалась к герру Готхарду по фамилии. Как близко был тогда Эмори? И когда я упоминала фотографию? Если он слышал, ему, должно быть, странно, что я не говорю сразу о том, что сообщила герру Готхарду. Помявшись, я спросила:

– Хочешь кофе? Или, может быть, чаю?

– Нет, спасибо. – Его голос ничего не выражал, – ни удивления, ни подозрения. – Джеймс расскажет тебе сам, но он звонил поздно и решил отложить разговор с тобой до утра. А утром не смог дозвониться. Тебя не было дома?

– Да, я рано ушла. – Я сменила тему на более безопасную. – Герр Готхард сообщил что-нибудь новое?

– Боюсь, что ничего. Вернее, сказал, что никакого прогресса, а дальше – обычные банальности: что, мол, полиция работает, и тому подобное.

– Да, что ж, надо думать, наезд на дороге – одно из самых трудных дел для расследования, а? В курортной зоне в разгар сезона почти невозможно кого-то найти.

Эмори кивнул. Возникла пауза, во время которой он, глубоко затягиваясь, курил сигарету. Убедившись, что Эмори ничего не слышал, я стала понемногу приходить в себя. Он выглядел совершенно как всегда, спокойным и уравновешенным, только на лице было выражение соболезнования. Мой троюродный брат Эмори – alter ego моего тайного друга, и что бы Джеймс ни совершил, Эмори наверняка об этом знает. Он тихо проговорил:

– Бриони, ты понимаешь, что мы можем никогда не узнать, кто это сделал?

Я встретила его взгляд, надеясь изобразить ту же озабоченность и бесхитростность, что и у него. Странно хитрить со своим братом и даже просто умалчивать о чем-то. И я понимала, что странность вызвана его сходством с Джеймсом.

– Конечно. И сказать по правде, я не чувствую, что это так уж меня мучает. – Внезапно я посмотрела правде в глаза. – Важно одно: мой отец умер, а поскольку я не могу представить, что кто-то хотел его преднамеренно убить, то не вижу, какой смысл бегать, высунув язык, за ротозеем, который виноват в этом несчастном случае. – Я прямо взглянула на него. – Или ты думаешь, что это не просто несчастный случай?

– Я? Нет, конечно, не думаю.

– Значит, ты согласен со мной?

– В чем?

– Я хочу спросить: ты чувствуешь, что не успокоишься и не сможешь забыть, пока полиция в Баварии не выяснит каждую деталь происшествия?

Эмори выпустил колечко дыма и, закинув голову, смотрел, как оно поднимается вверх. Обуреваемая страшными подозрениями, точившими свои крысиные зубы о край моего сознания, я подумала: а что будет, если он сейчас встретится со мной взглядом? Но он обратился к потолку.

– Может быть, это звучит ужасно, но если поиски потребуют много времени и денег, то нет. – Эмори посмотрел-таки на меня. – Понимаю, это звучит неприятно, но зато это правда.

И это в самом деле была правда, не больше и не меньше, и я прекрасно понимала это. Я помолчала, рассматривая его, – старый трюк, с помощью которого можно заставить собеседника сказать больше, чем он собирался. Но Эмори не поддавался на такие штуки. Улыбнувшись, он наклонился стряхнуть пепел с сигареты.

– И еще насчет расследования. Если даже мы узнаем, кто виноват, это ничуть не изменит того, что случилось с нашей семьей. Выяснение вины важно для полиции, и пусть она этим занимается. А для нас оно ничего не изменит, только не даст ране зажить. И я, и Джеймс считаем, что лучше забыть об этом.

– Конечно, вы так считаете, – сказала я без всякого выражения, но он вскинул на меня глаза. Я отвела взгляд и сложила книги Уильяма Эшли в ряд перед собой.

– Что ж, пусть полиция пытает счастья дальше, пока не найдет что-нибудь или не прекратит дело.

– От нас ничего не требуется. При следующем разговоре с герром Готхардом или мистером Эмерсоном я так им и скажу.

Я не поняла, почувствовал Эмори облегчение или нет; он только кивнул и снова затянулся сигаретой. Я отвела глаза, боясь, что мой взгляд покажется слишком внимательным и настороженным. Мне самой было страшно, что я так быстро привыкла к подозрению. Всего каких-то два дня назад это казалось немыслимо, а теперь... Я улыбнулась и гладко перевела разговор на другую тему – о моем возвращении домой, о Мадейре, о Бад-Тёльце, и Эмори с той же легкостью отвлекся. Я гадала, не хочет ли он еще что-нибудь узнать от меня. Выяснить это было нетрудно. Я держалась подальше от сомнительной почвы, выжидая, не ступит ли он сам на нее снова.

И он ступил, но не сразу. Мы поговорили об Андерхиллах. Я надеялась, что он промолчит о своих отношениях с Кэти: я знала о них достаточно, и было кое-что, что беспокоило меня больше. Но волноваться не следовало. Джеймс, несомненно, уже рассказал брату о моей реакции на «кражу» сокровищ, и теперь Эмори предпочитал не касаться этого. Говоря об Андерхиллах, он упомянул Кэти мельком, как «симпатичную девушку, с которой легко», но я не заглотила наживку, и он продолжил разговор о делах Джеффа Андерхилла и отъезде всего семейства, который когда-нибудь должен состояться.