Ольга Погодина-Кузьмина - Сумерки волков

«Конечно, — размышляла она, — общество, в котором возможны подобные вещи, заражено глубоким нравственным тлением. И церковь с ее архаичными предписаниями ничего не может исправить. Церковь сама поддерживает порочный круг, осуждая простых обывателей и закрывая глаза на преступления властей предержащих. К тому же порочные связи всегда были основой круговой поруки людей при власти. Действенным средством шантажа».

Но мысли эти никак не уменьшали боль ее личной драмы. Марьяна истекала ненавистью к Измайлову, его любовнику, судьбе, которая растоптала все ее надежды.

В гостиничном номере она рыдала, избивая кулаками подушку. После звонила Левону, тот, как обычно, пытался шутить. Наговорив ему обидных вещей, она бросила трубку. Она привыкла быть к нему жестокой, а его снисходительность вызывала только большее раздражение.

В Петербург она возвращалась совершенно разбитой. Ждала, что Левон встретит ее на вокзале, как всегда, с букетом орхидей, но он не приехал, телефон не отвечал. В его квартире на кухонном столе она нашла записку. Он писал, что уезжает на две недели к матери, извинялся за причиненные ей огорчения и предлагал признать, что у них ничего не получилось. Марьяна уложила вещи и напоследок набрала на телефоне длинное сообщение, в котором беспощадно перечислила все его недостатки и все причины, по которым она его бросает.

Через несколько дней она узнала от общих знакомых, что мать Левона умерла, но не стала звонить ему с соболезнованиями. После всего, что произошло, это казалось ей лицемерием.

Она осталась наедине со своей огромной болью, и только Света поддерживала ее, убеждала не падать духом:

— Левон не твой человек. Хорошо, с Измайловым возникли сложности, но это не конец света. Есть и другие мужчины, нужно переключиться на них.

Марьяна наговорила резких слов и ей. Уехав в Озерное, почти неделю она лежала на диване лицом к стене, пила таблетки, отказывалась от еды. Она хотела умереть, чтобы Георгий наконец почувствовал себя виноватым перед ней. Но все же, окончательно измучив себя, однажды утром она встала и решила встретиться с подругой.

— Я звонила своему учителю в Канаду, — сказала Света. — Он говорит, здесь у нас, в области, появилась очень сильная шаманка, которая провидит будущее и помогает в любовных делах.

— Два раза, — сказала Марьяна. — Два раза я делала любовный приворот. Ходила к одной колдунье, отдала большие деньги. Ничего не помогло. Все это глупости и шарлатанство.

— Я тоже не верю современным колдунам, — согласилась Светлана. — Они тупо делают бизнес на чужом несчастье. Но эта шаманка использует древние практики. Нельзя отрицать их воздействия на тонкий мир. Давай попробуем? Хуже не будет.

«И в самом деле, не будет», — согласилась Марьяна, глядя в зеркало на свое измученное, враз постаревшее лицо. Терять ей было уже нечего, и она разрешила подруге назначить день и время встречи.

Шаманка жила в отдаленной деревне, в кирпичном доме с железной крышей, с уборной во дворе — такие строили зажиточные цыгане. На ворота изнутри бросались с лаем две кавказские овчарки. Муж или сын шаманки, хмурый татарин в ватнике, посадил собак на цепь и проводил Марьяну с подругой на веранду, пропахшую вареной капустой, лежалой одеждой и немытым человеческим телом.

Низенькая кривоногая ведьма с высокими скулами и сухой, как пергамент, кожей не потрудилась даже переодеть засаленный цветастый халат. Она принимала посетителей в большой комнате, заставленной всяким хламом. Ковры на стенах, плюшевые кресла и вся мещанская обстановка гостиной мешали поверить в то, что хозяйка может быть проводником высшей истины. Но Марьяна все же дала усадить себя за стол, покрытый затертой клеенкой, и позволила шаманке взять себя за руку.

— Бабы дуры, сами себе портят, — шаманка сверлила Марьяну недобрым взглядом сквозь узкие щелочки век. — Одна говорит, привяжи ко мне мужика. Я прогнала, она пошла к старухе. Старуха сделала. Теперь мужик сидит, как мертвый, смотрит на нее. Высох весь, с работы ушел, денег не стало. Другую муж бросил. Она пошла и сделала, чтоб он все время имел ее в мыслях. Он к ней теперь каждый день ходит. Кроет дурными словами, бьет. Не может забыть. Сделать все можно. А кто знает, чем оно обернется?

Ведьма бормотала себе под нос, Марьяна едва разбирала слова.

— Еще обереги ставят. От этого в семье родятся одни девочки. Чтобы мальчик родился, надо чтоб мужчина покой потерял.

Шаманка опустила голову, бормотание ее слышалось теперь безъязыким птичьим клекотом. Внезапно вздрогнув всем телом, она силой сжала руки Марьяны:

— Ты сделала! Кровь, черная вода! Расскажи, куда ходила, какой был заговор.

Марьяна в растерянности оглянулась на Свету. Шаманка вскинула сухую руку, прогнала подругу:

— Уйди! Уйди, не про тебя речь!

Света выскочила из комнаты, а Марьяна, запинаясь, стала рассказывать, как полтора года назад своими руками приготовила и подмешала в кофе мужу приворотное зелье, рецепт которого дала ей колдунья, похожая на сытого упыря. Она вспомнила, как незаметно высыпала стекло на банный коврик, чтобы добыть несколько капель его крови. Как читала над кофейной чашкой молитву, произнося слова в обратном порядке.

Шаманка смотрела осуждающе, цокала языком. Марьяна оправдывалась тем, что зелье не подействовало. В тот день у вокзала на Георгия напали, поранили ножом, ударили по голове. Нож прошел по ребру, муж всего пару дней полежал в больнице. И больше не вернулся к ней.

— Дурное зелье! Скажи спасибо, что ногти у тебя не выпали. И умереть могла, черное обратно бьет.

Шаманка привстала, провела руками над головой Марьяны:

— Колдовство не ушло. Тут, над тобой висит. Упадет — умрешь.

Во рту шаманки поблескивали золотые коронки. Марьяна испугалась, дыхание сдавило, сердце колотилось в горле. Физически она ощутила тяжесть, давящую на затылок, отдающую болью в позвоночнике.

— Сбросить надо колдовство, с тебя на другого. На того, кого ненавидишь. Тогда освободишься, начнешь жить заново.

Марьяна была согласна на все.

Светлана посовещалась с ведьмой, назначили стоимость обряда. Сумма оказалась не слишком значительной, но прежде чем отдать деньги, Марьяна потребовала объяснить, в чем будет состоять ритуал исцеления.

— Я вызову духов, — пояснила шаманка. — Они заберут колдовство и отнесут к твоим врагам. Им будет плохо. А тебе хорошо.

Муж шаманки принес чай, тарелку дешевых пряников. Марьяна побрезговала пить из выщербленной, плохо вымытой чашки. Света выпила. На улице стемнело, снег сделался сиреневым, местами черным. Во дворе, где лаяли собаки, тот же татарин развел костер, поставил прямо на снег табурет для Марьяны.