Патриция Гэфни - Лили (Том 1)

– Не думал, что мне когда-нибудь доведется услышать это от вас. Вы же ненавидите это место.

– Да, тут есть какая-то насмешка, верно? Но ты ошибаешься: у меня нет ненависти к этому месту, просто я не могла здесь жить. Меня всегда привлекал Девоншир, а его – Корнуолл. – Она сжала руку сына. – В этом ты на него похож. Знаешь, мы ужасно поссорились, когда выбирали тебе имя.

Дэвон кивнул; он хорошо знал семейную историю.

– Я пообещала, что буду жить здесь круглый год, если он позволит мне назвать нашего первенца Дэвоном.

– Но вы не сдержали слова.

– Нет. – Леди Элизабет вздохнула и отвернулась. – У твоего отца был нелегкий характер. И ты весь в него.., ты похож на него гораздо больше, чем Клей. У него часто менялось настроение. Он все принимал слишком близко к сердцу. Любил и ненавидел с одинаковой неистовой силой, ни в чем не знал меры. Порой впадал в черную тоску, а иногда веселился без удержу. Как и ты, он любил Даркстоун.

– Это все из-за моря.

– Он говорил, что море спасает его от безумия. Я над ним смеялась, думала, он преувеличивает, чтобы привлечь мое внимание. Я не смогла стать ему хорошей женой, Дэв, – призналась она, склонив голову. – Я его очень любила, но жить с ним не могла. Так мне казалось. Сейчас…

Она вновь подняла взгляд, и Дэвон с облегчением отметил, что глубокая печаль ушла из ее голоса, сменившись обычным задорно-легкомысленным тоном.

– Что толку предаваться запоздалым сожалениям! Если бы Эдвард сейчас вошел в эти двери, мы бы с ним, конечно, были счастливы, но ненадолго. Очень-очень скоро мы опять начали бы ссориться. И все же ничто меня так не мучит, как мысль о том, что меня не было в Даркстоуне, когда он умирал. Мне следовало быть здесь, с тобой.

– Но вы же не знали, что он умирает!

– Это не оправдание. Мне следовало быть здесь. Он был моим мужем.

Они умолкли. Оба слишком хорошо знали друг друга и понимали, что никакие слова утешения не помогут. Обоим довелось пережить трагедию, потерять самых дорогих и близких. Оба научились нелегкому искусству восполнения потерь и не нуждались в поверхностных словесных объяснениях.

– Что ж, – сказала леди Элизабет, – полагаю, мне пора отправляться наверх. Надо переодеться к обеду. Знаешь, мы с Алисией взяли с собой камеристок. Получился весьма внушительный кортеж. Но ты не беспокойся, надеюсь, миссис Хау о них позаботится. Ты по-прежнему живешь как в деревне – обедаешь в пять?

– Пять – это для нас поздновато, – улыбнулся Дэвон, помогая матери подняться и с грустью отметив, что она уже не так легко двигается, как раньше. – Если бы мы жили по-городскому, то к обеденному часу давно умирали бы с голоду. Но ради вас, матушка, и я готов следовать моде.

Леди Элизабет рассмеялась.

– Я провожу вас наверх, – добавил он, бережно взяв ее под руку.

***

– Вы собираетесь посадить нас обедать за этим столом? Вместе с низшими слугами? Это что, шутка?

Лили замерла со столовыми приборами в руках и подняла голову. Вопрос задала мисс Тернер, личная горничная леди Алисии, элегантная особа в наряде из красновато-коричневого шуршащего шелка. В следующую секунду за спиной у нее в дверном проеме появилась и мисс Кинни, камеристка леди Элизабет. Остановившись на пороге столовой для слуг, обе они уставились на Лили с совершенно одинаковым презрительно-жалостливым выражением.

– Да, Мэри, мы действительно попали в деревню, – обратилась мисс Тернер к своей товарке. – Эта девица собирается посадить нас за один стол с прислугой!

Обе покатились со смеху.

Лили медленно выпрямилась. Они были примерно одних с нею лет, может, на год или на два старше. До своего появления в Даркстоуне она и не подозревала о существовании невидимой, но ревниво охраняемой границы между низшими и высшими слугами в большом помещичьем доме. Среди женской прислуги самое высокое место в домашней иерархии занимала камеристка, личная горничная знатной дамы (она считалась даже важнее экономки!), и женщина, сумевшая добраться до заветной вершины, никогда не позволяла нижестоящим позабыть об этом. Лили презирала царившую среди слуг кастовость. Ей была отвратительна жестокая мелочность распорядка, согласно которому служанка, переведенная из поломоек в посудомойки, удостаивалась приветствия со стороны горничной, прислуживающей за столом. Но по крайней мере она узнала, что не одни только богатые бывают высокомерны и презирают тех, кто стоит на более низкой ступени общественной лестницы. Оказалось, что это черта характера, свойственная людям вне зависимости от имущественного состояния. Лили поняла для себя, что жесткие сословные различия заставляют каждого проявиться с наихудшей стороны.

Положив на место последнюю вилку, девушка обернулась к оскорбленным в лучших чувствах камеристкам с самой любезной улыбкой.

– А где бы вы хотели пообедать? За каким столом? – спросила она, произнося последнее слово с тем же искусственным пафосом, который уловила в интонации надменной мисс Тернер.

Камеристка настороженно прищурилась.

– Разумеется, в комнате миссис Хау! И безусловно, мы в рот не возьмем той размазни, которую ваша повариха называет тушеной рыбой.

– Ну, разумеется, нет, – согласилась Лили. – Раз вы обедаете за одним столом с нашей достопочтенной экономкой, вам предложат кое-что получше. По деревенским меркам, конечно.

Мисс Тернер хмыкнула. Сама не зная почему, она почувствовала себя задетой.

– Дерзкая девчонка! Откуда ты родом?

– Из Корнуолла, откуда же еще? Это, в сущности, дикий край, страна сардин и варваров. Прошу меня извинить, я пойду и накрою еще на два прибора в столовой миссис Хау.

И Лили бочком пробралась мимо двух элегантных особ, проводивших ее изумленными взглядами.

Когда она вернулась, они все еще находились в столовой для прислуги и даже – очевидно решив, что сподручнее наслаждаться собственным величием на публике, а не с глазу на глаз, – присели за тот самый стол, от которого пятью минутами раньше отвернулись с презрением. Сочтя общество дворецкого достойным внимания и сделав вид, что не замечают остальных слуг, пришедших в столовую, молодые особы принялись перечислять молчаливому Стрингеру все то немыслимое количество багажа, с которым пустились в путь их хозяйки. Мисс Тернер яркими красками живописала, с каким смятением Джошуа, чернокожий лакей леди Алисии, встретил известие о том, что ему на этот раз не придется сопровождать хозяйку. Наряженный в изумрудно-зеленую атласную ливрею, шелковые чулки и напудренный парик, Джошуа был домашней гордостью и достопримечательностью баронов Фэйрфаксов. Мисс Тернер клялась, что от него пахнет духами сильнее, чем от самой баронессы.