Молли Катс - Никто мне не верит

Она заморгала от неожиданности:

— Поговорить об этом деле. Он нервничает. Мы готовим пробный показ программы по общенациональному телевидению, и у нас очень важная ежедневная программа.

Майк кивнул, рассматривая ее. Она не могла не заметить, как он безжалостно смотрит на людей, никогда не отводя взгляда, не прерывая возникающего напряжения.

— А чем это шоу особенное?

— Его будут транслировать в прямом эфире двадцать две станции. Мы будем отвечать на телефонные звонки со всех концов страны.

На кухне раздался громкий шум, и Линн подскочила. Майк побежал туда.

— Лед, — крикнул он. — Он оттаял в сосуде.

— Я превращаюсь в развалину, — сказала Линн. — Я панически пугаюсь каждого звука.

— Кто будет на этом шоу?

Она начала привыкать к его неожиданным сменам темы разговора. Она просто послушно следовала за ним. А почему нет, если ей нечего скрывать?

Она сказала:

— Родители, чьи дочери умерли после абортов, сделанных самим себе.

— Хорошая тема. Вам следует больше времени уделять темам, связанным с детьми. Проблемы усыновления — я могу дать вам информации больше, чем вы сможете переварить.

— Я учту это.

Она отложила лед и помассировала затылок кончиками пальцев, чтобы снять все усиливающуюся боль в районе лба.

— Вы принимали что-нибудь болеутоляющее? — спросил Майк.

— Тиленол, сегодня утром. Он не помог.

— Лучше всего принимать простой аспирин. Он у вас есть?

— Не уверена.

Ему не требовалось задавать вопросы, чтобы найти ванную комнату. Она услышала, как он открывал шкафчики. Она поднялась, чтобы пойти к нему, но вместо этого резко остановилась, неожиданно осознав значение одного из высказываний Майка.

«Я не могу назвать разумной значительную трату времени на это дело».

Что же он тогда здесь делает?

Почему он продолжает заниматься этим делом?

Хочет раскрыть преступление, которое таковым не считает, совершенное человеком, которого нельзя назвать преступником? Или потому, что хочет прибрать к рукам человека с телевидения?

Линн встала. Ее охватила паника. Она едва держалась на ногах от этого чувства и боли, но целеустремленно направилась к ванной.

Майк склонился к шкафчику под раковиной и перебирал баночки с кремами и витаминами. Наконец он нашел аспирин.

Линн остановилась перед ним.

— Если вы не считаете разумным тратить время на мой случай, то почему вы здесь?

Он бросил на нее оценивающий взгляд, словно проверял показания термометра. Он поднял голову.

Она стояла в одних колготках, а на нем были ботинки, но их глаза были примерно на одном уровне. Она дрожала от боли, страха и ярости, но она собрала остатки сил и пристально смотрела на него, не отводя глаз.

— Вы думаете, что я — псих. — сказала она. Эти слова принесли новую боль, словно каждый звук был равносилен сильному удару по голове. — Вы позволяете мне думать, что вы на моей стороне, но это не так. Вы копаете вокруг меня яму и ждете, когда я в нее упаду!

Она ждала, что он закричит на нее в ответ, ей так этого хотелось: ей нужна была реальность предложений, ответов, всех возможных «да» и «нет». Что бы она ни услышала, это было лучше, чем бесконечное метание между кошмарами.

Но вместо этого он прошел мимо нее в гостиную, по дороге прихватив на кухне стакан воды.

— Идите сюда, — бросил он через плечо. — Сядьте.

Она осталась стоять на месте.

— Не надо опекать меня. Я жду вашего ответа. — Ее голова настолько разболелась, что ей пришлось сжать ее руками.

Он открыл пузырек с аспирином и протянул ей три таблетки и воду.

— Я отвечу на все ваши вопросы. Но сперва выпейте это.

Она вернулась к дивану. Она сделала то, что он сказал; это был самый простой выход.

Майк сел на стул и пододвинул его ближе к столу, тем самым сократив расстояние между ними. Он наклонился вперед. У Линн возникло мимолетное воспоминание о том, что точно так же он сидел на шоу. Даже через камеру чувствовалось то агрессивное напряжение, которое он излучал.

— Сперва я сомневался, признаю это, — сказал он. — Ваша помощница обвиняет вас — ваша подруга… — Он покачал головой. — Это настораживало. То проклятое письмо — тоже. Имитация вашего почерка — ну что ж.

Он еще немного наклонился вперед. Его глаза были почти черными.

— Да, я подозревал вас. Вы могли таким образом пытаться привлечь к себе внимание. Сделать из этого шумную историю. Вы сами могли быть маньяком.

Теперь, слушая его слова, она хотела, чтобы их не было, так же сильно, как недавно жаждала, чтобы он произнес их.

— Спустя один день, — продолжал он, — я решил, что это не вы. Вы никогда не смогли бы написать это саркастическое замечание о своем теле, выпиравшем из купальника.

— Это была единственная причина? — спросила она.

— Нет. Это та причина, которую я могу четко сформулировать. А сегодня эти фотографии… — Он покачал головой. — Вам достаточно моих ответов?

Она сказала:

— Нет. Я все еще не понимаю, почему вы продолжаете заниматься этим.

Он вздохнул:

— Потому что мы имеем дело с совершенно другим типом аномального поведения, чем я думал. Совершенно другой уровень. Подделать ваш почерк так хорошо, что даже ваша помощница не может заметить разницы… использовать камеру для ночных съемок и рассылать фотографии…

— Что? Договаривайте.

— Я не знаю что. В этом все и дело. — Он снова вздохнул. — До письма все его дерьмовое поведение соответствовало обычной схеме. Чем-то отличалось, но в целом соответствовало. Можно было ожидать, что ему все это надоест и он оставит вас в покое. Теперь же… — Он пожал плечами. — Это может не произойти. Возможно, что все станет еще хуже.

Деннис пододвинул ей стул:

— Как твоя голова сегодня?

В лучшем состоянии, чем мое достоинство, хотела сказать Линн, но промолчала. Долгая бессонная ночь принесла ей понимание того, какую точно цель преследовала эта фотография: заставить ее скрываться и избегать всех тех, кто ее видел.

Не сдавайтесь.

— Я мог бы завести с тобой совершенно бессмысленный разговор, — сказал Деннис, — но ни тебе, ни мне это не надо. Позволь мне сказать только одно: есть какая-то зловещая ирония в том, что, уделив столько внимания навязчивым идеям и тайным преследованиям на своем шоу, ты теперь должна сама пройти через это.

Линн выпрямилась на роскошном стуле:

— Спасибо за понимание, Деннис.

— Сейчас в Голливуде просто какая-то эпидемия. Я постоянно об этом читаю. Никогда не думал, что придется самому с этим столкнуться.