Венецианский соблазн - Вероника Франко
Первый миф начал таять спустя месяц после моего прибытия на остров. Джеймс не приехал. Помню, как рыдала, когда Ник запихивал меня в посольскую машину, чтобы отправить в аэропорт. Начальник Тейлора убеждал, что Джеймса не отпустили из больницы, что рана оказалась серьёзнее, чем предполагали. Я рвалась к англичанину, всячески умоляла разрешить просто увидеть его, но мистер Непрошибаемость наотрез отказал. Ник ссылался на то, что нельзя терять столько времени. Он вручил мне европейский паспорт и билет на самолёт в один конец, после чего выслал из Италии.
Сбежать не было ни единой возможности. Из посольства, в котором пришлось провести больше суток, в аэропорт меня сопровождали двое офицеров итальянской полиции. Ребята хорошо знали своё дело и ни на минуту не выпускали мою тушку из вида. Даже в туалет приходилось ходить под конвоем. Только посадив меня в самолёт, карабинеры удалились. Тогда я ещё верила, что Джеймс приедет, как только оправится от ранения. Зря.
Часы складывались в дни, дни в недели, а недели в месяцы. Ни один из телефонов Тейлора не отвечал. Я сходила с ума. Не спала ночи напролёт и сутками вглядывалась в дорогу, ведущую к дому. В каждом мужском силуэте пыталась угадать черты Джеймса. Иногда казалось, что вот он выходит из машины или идёт по набережной. Как умалишённая подбегала к похожим мужчинам. Но все они были лишь незнакомцами.
– Простите, ошиблась! – фраза, которую за первый год жизни в Греции, я повторила несчётное количество раз.
Когда отчаяние дошло до максимума, позвонила в посольство Великобритании в Риме. Вежливый секретарь ответил, что мистера Тейлора нет в стране. Где он? Когда вернётся? Ответом на мои вопросы послужило лаконичное: «Я не располагаю данной информацией». Все ниточки обрывались. Миллион раз в голову приходила шальная мысль сесть на самолёт до Италии и нагло заявиться в посольство. Потребовать объяснений. Но что-то мне подсказывало, что Джеймс не захочет говорить со мной, даже если окажется в Риме.
А потом произошло непредвиденное. Выяснилось, что я беременна. Из-за пережитых потрясений нарушение женского цикла не вызвало у меня никаких подозрений. Но непрекращающаяся тошнота по утрам и слабость заставили сходить к врачу. Тут-то и открылся ещё один сюрприз, автором которого был Тейлор.
Парадоксальным образом, новость о ребёнке дала новую ложную надежду. Я была уверена, что узнав о моей беременности, Джеймс тут же примчится на Крит. Но и этого не случилось. Вежливый Йоргос – мужчина, встретивший меня в аэропорту Ираклиона и занимавшийся оформлением бумаг на мой новый дом и банковский счёт, неизменно повторял:
– Я передал Ваше сообщение мистеру Гордону. Ответа пока не было.
– Да нет! – эмоционально возражала я, – надо связаться с Джеймсом Тейлором, а не с Ником!
– К сожалению, я не знаю такого человека, – отрицательно качал головой в ответ грек. – Мои контакты ограничены мистером Гордоном.
Я не верила, что Джеймс не знает о ребёнке. Конечно же, он знал. Просто не хотел иметь ничего общего с нами. Как всегда выбрал себя и свою проклятую работу. Решил, что прошлое важнее, чем будущее. И даже не позвонил ни разу.
Какое-то время я злилась на него. Ненавидела всеми фибрами души. Но однажды вдруг осознала: Тейлора просто больше нет в живых. Другого объяснения его тотальному безразличию быть не могло. Я точно знала, что Джеймс любил меня. Он, конечно, прекрасный актёр, но так сыграть любовь не дано и ему. Да и зачем англичанину было играть? Никакого смысла. К тому же, при всех недостатках Тейлор – не такой человек, чтобы хладнокровно бросить своего ребёнка.
Малыша я решила оставить. Не из-за великой преданности Джеймсу, не из-за сентиментального порыва, что, таким образом, частичка него продолжит жить в нашем сыне, а из-за того, что мне уже исполнилось тридцать пять. В деньгах в тот период я не нуждалась. Обещанный щедрый гонорар за сотрудничество в Италии выплатили сполна. Согласно моим новым документам я была гражданкой Словении, а значит, и Европейского Союза, поэтому превратиться в нелегальную иммигрантку опасности не возникало. Самое время стать матерью.
И сейчас, глядя на двухгодовалого карапуза, копающегося лопаткой в песке, я не пожалела о принятом решении. Со временем боль от утраты Тейлора притупилась. Её вытеснила всепоглощающая любовь к Джеймсу-младшему. Сын удивительно похож на своего отца – такой же упрямый и бесстрашный. Жизнь на Крите постепенно начала становиться привычной и размеренной. Ко мне в гости даже приезжала мама и сестра. По моей просьбе они привезли Чеза. Нам с сынишкой пёс составляет отличную компанию. Можно сказать, что у нас полноценная семья.
А пару месяцев назад к нашему прекрасному трио присоединился Аристидес. С красивым тридцати девятилетним греком мы познакомились случайно. Хотя он утверждает, что это была совсем не случайность. Ари заметил меня во время прогулки с малышом по набережной. Потом начал каждый день приходить к нам на пляж и ненавязчиво располагаться рядом. Предприимчивый грек навёл справки у местных. Узнал, что мы живём одни. Только после этого решил познакомиться.
Вначале я совершенно не воспринимала его всерьёз. Греки – народ открытый, общительный. Кроме того до умопомрачения любят детей. Всегда рады поговорить и поиграть с Джеймсом-младшим. Но у Ари оказались совершенно другие намерения, нежели просто умилиться пару раз забавному карапузу. Грек принялся всерьёз ухаживать за мной. Я же сознательно поставила крест на своей личной жизни и не соглашалась на свидания. А как водится, неприступность и отказы только распаляют мужчин. Не знаю, насколько хватит напора грека, но пока он не сдаётся. Несмотря на то, что Ари не живёт на Крите, а прилетает сюда только по бизнесу, видимся мы с ним очень часто.
Стрелка часов подбирается к двенадцати. Пора возвращаться домой. Обед и дневной сон в нашем распорядке дня занимают ключевую позицию.
– Малыш, давай собирать игрушки, – говорю Джеймсу, который увлечённо лепит куличики. – Пора кушать.
– Не хочу! – упрямится сын.
– Как же не хочешь? А рыбка? Она ждёт тебя на кухне и будет плакать, если ты не придёшь и не съешь её. Да и Чез уже
