Нора Робертс - Любовь в вечерних новостях

— Торп, пожалуйста.

Ливи только покачала головой. Ну как ему объяснить и что объяснять? Ей хотелось, чтобы он ее обнимал. Но любовь! Она ничего не могла ему сказать.

— Мне нужно не только обладать твоим телом, Оливия.

В его голосе звучали раздражение и отчаяние, и она вся внутренне напряглась. Нет, она не желает, чтобы на нее давили. Никаких претензий и обязательств. Она сама хозяйка своей жизни.

Торп заметил перемену. Его пальцы стиснули в бессильной злобе ее плечи.

— Чего ты от меня хочешь, Торп?

— Гораздо большего, — сказал он, тщательно выбирая слова. — Гораздо большего, чем ты желаешь мне дать. И хорошо бы начать с доверия.

— Я не могу дать тебе больше, чем даю.

Ей хотелось зарыдать и прижаться к нему, но она не отвела взгляд.

— Я не люблю тебя. И не хочу, чтобы ты меня любил.

Никто не знает, как глубоко могут ранить слова. Она увидела только, как вспыхнули его глаза, и поняла, какие резкие слова могли бы прозвучать сейчас. Обладай он меньшей выдержкой, Торп мог бы и ударить ее за то, что она говорит так холодно, так бесстрастно. А ей почти хотелось, чтобы он ее ударил. Она бы согласилась сейчас поменять сердечные муки на любую физическую боль.

Он медленно отпустил ее. Никогда в жизни ему еще не было так тяжело. Он молча оделся. Надо уходить, уходить быстрее. Прежде, чем он совершит поступок, за который будет потом себя презирать. Нет, ей не удастся заставить его пасть так низко.

Пусть остается наедине с собою, раз она этого хочет. Чем меньше он будет ее видеть, тем скорее начнет ее забывать. Какой он дурак! И, захлопывая за собой дверь, он продолжал проклинать себя.

Стук двери заставил Ливи обернуться. С минуту она бессмысленно смотрела на дверную панель. Вокруг сгустилась тишина. И, свернувшись клубком на ковре, она заплакала.

Размеренная, обкатанная рутина дня превратилась в полосу препятствий. Вставать, одеваться, ехать на машине в «часы пик» — все казалось теперь гораздо более трудным, сложным, чем когда-либо прежде. Утро было забито встречами, Ливи находилась в каком-то странном состоянии нервной суетливости и тупой усталости. Она ни на чем не могла сосредоточиться полностью. Торп ежеминутно присутствовал в ее мыслях. Она только-только вкусила счастья — и вдруг…

Все случилось так быстро. Ливи не ожидала, что все будет так серьезно. Торп не казался ей человеком, который легко влюбляется. Значит, что же, все зашло так далеко? Торп не похож на тех, для кого любовь — игра. Страх начать все сначала сковал ее по рукам и ногам.

Окончилось очередное интервью, и она ощущала не страх, а пустоту. Прежде, пока Торп еще не стал частью ее жизни, Ливи мирилась с пустотой. Она старалась заполнить жизнь если не работой, так честолюбивыми замыслами. Теперь этого оказалось недостаточно.

Утром случилось столько всего, ей бы хотелось поделиться с ним новостями, узнать его мнение. Сколько лет она прожила, не испытывая подобного желания, а теперь не знала, куда от него деться. Но она сама оттолкнула Торпа.

Что ей теперь делать? Как он сможет понять: часть ее души стремится к нему, хочет его любить, а другая трусит, как кролик перед удавом, оцепенев на месте от ужаса.

«Можно ли вообще надеяться, что он меня поймет? » — задавала она себе вопрос, пробиваясь сквозь послеполуденное уличное движение. Боже, она больше сама не понимала себя. Нет, надо отвлечься от этих мыслей, так недолго и свихнуться. Ей предстоит встреча с миссис Дитмайер, вот об этом и поразмыслим.

Ливи припарковала машину около ресторана. «Лучший способ забыть обо всем на время, — решила она, — вот такая почти деловая и одновременно приятная встреча». Взглянув на часы, Ливи удостоверилась, что она на пять минут опоздала. Не стоит заставлять Майру Дитмайер долго ждать.

«А она мне нравится, — подумала Ливи, входя в ресторан. — Она такая… жизнерадостная. Ее племяннику Грегу повезло с тетушкой, несмотря на все ее старания поскорее его женить». Хорошо бы у нее была такая родственница. Эта женщина несгибаема. Неплохо иметь ее рядом, когда земля уходит у тебя из-под ног.

Ливи тряхнула головой и отогнала эту мысль прочь. Какие, право, глупости. Если Майре взбрело в голову обратить на нее внимание, надо этим вовсю пользоваться.

— Столик миссис Дитмайер, — сказала она мэтру.

— Вы мисс Кармайкл? — Он улыбнулся, когда Ливи кивнула. — Пожалуйста, вот сюда.

Ливи пошла за ним, усмехаясь в душе. Как к одной из Кармайклов, к ней проявляли очень уважительное отношение. Как репортер, она его не всегда могла ожидать.

— Оливия! — Майра приветствовала ее как самого дорогого, близкого друга. — Как вы замечательно выглядите, как приятно, что на мой столик снова глядят мужчины, даже если они при этом гадают, являюсь ли я вашей матерью или же девственной тетушкой из Альбукерка.

Ливи смеялась, даже когда мэтр усаживал ее на стул.

— Миссис Дитмайер, я была уверена, что самым интересным событием дня будет ленч с вами.

— Как приятно это слышать!

Майра так и сияла, очень собой довольная.

— Пол, позаботься о шерри для мисс Кармайкл.

— Разумеется, миссис Дитмайер. — Мэтр поклонился и ушел.

— Ну а теперь… — Майра выжидательно положила руки на стол. — Вы должны рассказать обо всех захватывающих событиях в вашей деловой жизни. Уверена, что, занимаясь этими репортажами о политике, коррупции и других потрясающих мир вещах, вы должны ткать свою паутину безостановочно.

Ливи снова рассмеялась. Просто нельзя было грустить в обществе этой женщины.

— Это, наверное, преступно — разочаровывать вас, миссис Дитмайер, но большую часть времени я провожу в аэропортах или у решетки Белого дома. Или же, — прибавила она с извиняющейся улыбкой, — вишу на телефоне, чтобы узнать, куда надо ехать, чтобы снова кого-нибудь ждать.

— О, дорогая, не гасите мой восторг. — Майра попробовала шерри. — Я совершенно уверена, что вы способны сделать что-нибудь замечательное. И называйте меня по имени. Я решила, что мы с вами прекрасно сойдемся.

— Да, знаете, мне тоже так кажется. Ливи покачала головой.

— Конечно, не все станут Вудвордами и Бернстайнами в своем деле, но каждый может напасть на настоящую «золотую» жилу и дать прекрасный репортаж. Сейчас все внимание сосредоточено на позиции сенатора Донахью.

— А, вы имеете в виду Майкла? — Майра улыбнулась и одобрительно кивнула, увидев, что перед Ливи тоже поставили бокал с шерри. — Упрямый старый черт. Всегда его любила. Никто так лихо не танцует румбу, как Майкл Донахью.

Ливи едва не поперхнулась.

— Неужели?

— Я вас представлю ему, когда буду давать свой ежегодный весенний бал. Вы танцуете румбу, дорогая?