Эффект домино. Падение - Кира Оллис
Уже на подъезде к воротам замечаю вытянувшуюся шею Кассандры, явно охреневающую от масштабов окружающего нас богатства. Когда-то мы мечтали не о таком. И не здесь. Но будет крайней степенью лицемерия, если скажу, что мне тут не нравится. К роскоши быстро привыкаешь. Отвращение вызывает только то, что весь этот шик имеет гнилостный душок.
Нажимаю кнопку на пульте, чтобы открыть автоматические ворота, и заруливаю на дорожку, ведущую к крыльцу. Не успеваем захлопнуть двери машины, как из дома нам навстречу выбегает Ханна с улыбкой от уха до уха. Увидев рядом со мной девушку, она слегка теряется и замедляет шаг, но потом всё равно запрыгивает на меня, как обезьяна, и присасывается к моему рту, не стесняясь посторонней.
Посторонней. Я тоже напоминаю себе о том, что Кассандра — теперь чужая, поэтому начинаю с преувеличенным энтузиазмом отвечать на поцелуй Ханны. Вкус её губ кажется мне пресным, потому что всё, на чём я концентрируюсь в этот момент — это на том, как сделать побольнее той, что стоит рядом и наверняка наблюдает.
Не знаю, сколько проходит времени, но в какой-то момент мне надоедает это механическое шевеление губами и языком, поэтому отстраняюсь от дочери Дона и опускаю её на землю.
— Соскучилась, детка? — улыбаюсь Ханне, мельком взглянув на Кассандру, которая, как оказалось, всё это время стояла спиной к нам и делала вид, что рассматривает пальму.
— Почему тебя не было так долго? Я уже вся извелась!
— Скажи спасибо своему отцу.
— А это ещё кто? — спрашивает она бесцеремонно, прекрасно зная о том, что её хорошо слышно.
— Это дальняя родственница Халка. Иммигрантка из Мексики. — На последнем слове Ханна брезгливо морщит нос и проходится оценивающим взглядом по точёной фигуре Кассандры. — Она будет работать у меня помощницей по дому.
Принципиально не говорю «у нас», потому что вопреки уверенности своей любовницы, она со мной не живёт. Просто иногда остаётся здесь ночевать. Ну, и ключи от моего жилища у неё тоже есть. Только причина у моего гостеприимства не благородная: я потом прослушиваю все звонки, которые она совершает, и просматриваю записи с камер, чтобы быть в курсе любой полезной информации.
Откашливаюсь, намекая Кассандре на то, что она может, в конце концов, повернуться и соблюсти правила приличия. Она прекрасно понимает мой посыл, потому что тут же оборачивается, и я столбенею от её довольно искренней, той самой сногсшибательной улыбки. Я-то наивно полагал, что хотя бы чуть-чуть позлю её, а она будто давнюю подружку увидела. Сама подходит к нам и, протянув руку Ханне, заявляет:
— Hola, mi nombre es Maria (Прим. авт. Привет, меня зовут Мария).
Ага, Дева Мария. Особенно в таком прикиде. Сама святость, прости Господи.
Ханна, бросив настороженный взгляд на откровенное декольте Кассандры, неуверенно пожимает её хрупкую ладошку, спрашивая меня:
— Что она сказала?
— Привет, меня зовут Мария.
Робертс знает, что я с испанским на ты.
— Скажи ей, чтобы переоделась в другую одежду и не сверкала своими сиськами.
Не могу не усмехнуться.
— Mañana te traeré otra ropa (Прим. авт.: Завтра я привезу тебе другую одежду), — говорю Кассандре, намеренно опуская последнюю просьбу своей девушки.
— Gracias, no te olvides de comprar bragas (Прим. авт.: Спасибо, не забудь про трусы), — с милейшей улыбкой благодарит меня эта провокаторша.
Но я не ведусь. Не дождётся.
По крайней мере, я так считал на тот момент.
ГЛАВА 5 РЕВНОСТЬ
Кассандра
— Почему ты вернулся с ней? — слышу напряжённый голос Ханны, которая даже не старается убавить громкость, думая, что я не понимаю её.
Они оба сидят в столовой за завтраком и ждут, когда я поднесу им кофе. Из кухонной зоны мне отлично видно эту пару. Стою к ним спиной, но наблюдаю за ними через зеркальную поверхность дверцы микроволновки.
— Если ты не заметила, возле моего дома нет автобусной остановки, — лениво отвечает Брайан, водя пальцем по экрану смартфона. — Я просто подвёз её.
— А такси? — продолжает допытываться эта неугомонная.
— Ханна, давай закроем тему. Мария уже здесь, и это не обсуждается, — он бросает на меня мимолётный взгляд и, будь я проклята, но наши глаза совершенно точно встречаются в отражении.
Разоблачение не заставило себя долго ждать. Ну и ладно. Краснеть и смущаться я всё равно больше не умею. Это удел людей, которых переполняют эмоции, а я пуста. Чувствую себя жалким высохшим изюмом среди грозди спелого винограда высшего сорта.
Пользуясь тем, что поварихи ещё нет, я специально медленно настраиваю кофемашину, чтобы послушать, о чём они говорят. И это не банальное любопытство. Незнание делает человека уязвимее, а в моём случае — это смерти подобно.
Никогда не умела варить кофе, постоянно путая соотношение воды и зёрен. В прошлом именно Брайан приобщил меня к этому напитку, но делал его всегда сам или угощал им в кафе. Представляю, какой сюрприз ждёт его благоверную. Почему я уже её терпеть не могу, хотя ничего о ней не знаю?
— Тогда загляни сегодня на автомойку. Пусть салон хорошенько почистят, чтобы я могла спокойно ездить с тобой, не боясь что-нибудь подцепить.
А вот и ответ на мой вопрос. Без промедления и без зазрения совести плюю в её чашку и тщательно размешиваю чайной ложкой. Вот теперь концентрация что надо.
Ставлю на поднос их напитки и с обворожительной улыбкой подхожу к столу, стараясь гнать поганой метлой мысль о том, как сильно меня задевает молчание Брайана в ответ на её просьбу.
— Tu café, perra (Прим. авт. Твой кофе, сучка), — продолжая улыбаться, придвигаю к Ханне её кофе, приправленный моими бактериями, которых она так боится.
— Брай, я тут скачала одно приложение. Пусть Мария использует его, когда что-то говорит мне.
Ханна называет его Брай? Она что, не в состоянии выговорить имя до конца?
— Думаю, не стоит, — Кроу отвечает ей, а сам бросает на меня предупреждающий взгляд. — Ты хочешь, чтобы она проводила с нами ещё больше времени, пока будет проговаривать по одной фразе?
Девушка удовлетворённо улыбается, услышав, по-видимому, то, что хотела услышать, и принимается за омлет, приготовленный тоже мной. Он специально колет меня словами? Ставлю его кофе перед ним и, пожелав приятного аппетита, разворачиваюсь в сторону кухни. Когда он попёрхивается моим шедевральным напитком, аж легче на душе становится.
— Han pasado tantos años, y no has aprendido cosas elementales! (Прим. авт. Прошло столько лет, а ты так и не научилась элементарным вещам!) — прилетает
