Мэри Стюарт - И девять ждут тебя карет

Нечего удивляться, что, когда мы с Филиппом отправились на нашу обычную дневную прогулку и мимо нас с ревом промчался джип с несколькими пассажирами и Уильямом Блейком за рулем, я ответила на его веселое приветствие с таким жаром, что Филипп с удивлением посмотрел на меня и заметил:

— Этот вот — ваш большой друг, верно?

— Он англичанин, — просто ответила я, потом улыбнулась своим словам: — Филипп, ты знаешь, что такое ирония судьбы?

— Нет, а что?

Я с сомнением посмотрела на него, но попыталась дать определение:

— Ирония судьбы... думаю, это когда судьба или рок, le destin, или что-то непонятное, преследующее тебя, использует твои слова и поступки против тебя в самое неподходящее время. Нет, я неправильно объясняю. Оставим это, зайчик, я сегодня не в форме.

— Я как раз сегодня утром читал такую книгу, — заметил Филипп. — У непонятного есть имя. Оно следует за вами, и когда вы делаете какую-нибудь глупость, эта, как вы ее называете, судьба наказывает вас. Ее зовут Немезида.

Я остановилась и посмотрела на мальчика:

— Филипп, миленький, мне кажется, что эта Немезида хочет меня наказать. Все плохие приметы сходятся: сейчас мартовские иды, и вороны летят прямо вниз и с левой стороны, и в прошлый четверг днем я не с той стороны обошла Сан-Мари-де-Пуан, и...

— Неправда, — сказал Филипп, — в прошлый четверг шел дождь и вы сидели дома.

— Неужели?

— Вы сами знаете. — Он хихикнул и легонько подпрыгнул. — Вы тоже иногда говорите глупости, правда?

— Слишком часто.

— Но мне это нравится. Скажите еще что-нибудь. О воронах, которые летают вниз головой, так вы сказали? Это они правда так летают? А почему? Расскажите еще, мадемуазель.

— Не думаю, что смогу рассказать еще что-нибудь,— ответила я, — у меня не хватает слов.

На обратном пути мы встретили Леона де Вальми. Вместо того чтобы подниматься по зигзагу, мы выбрали крутую дорожку, которая шла прямиком вверх и в нескольких местах выходила на шоссе. Потом мы пересекли вымощенный гравием подъем. Когда мы проходили по двору, направляясь к боковой двери, из какого-то угла вынырнуло инвалидное кресло и я услышала голос Леона де Вальми:

— А, Филипп! Добрый день, мисс Мартин. Вернулись с прогулки?

Багрово покраснев, я повернулась к Леону, чувствуя, как горят щеки.

— Добрый день, мсье. Да. Мы гуляли в долине и поднялись короткой дорогой.

Он улыбнулся. В его лице не было видно ни малейшего признака недовольства или холодности. Несомненно, если бы мне был вынесен приговор об изгнании, он не говорил бы со мной таким обычным тоном — больше того, вряд ли вышел бы мне навстречу специально для того, чтобы так приветливо и дружески поздороваться со мной. Он сказал, обволакивая нас с Филиппом добродушной улыбкой:

— Вы решили избегать прогулок по лесу, не так ли?

— Да, нам лучше туда не ходить, — ответила я. — Мы тогда натерпелись страху и теперь держимся поближе к дороге.

— Я вас понимаю, — засмеялся Леон и, обернувшись к Филиппу, весело подмигнул: — Как ты себя чувствуешь после вчерашних излишеств?

— Излишеств? — испуганно спросил мальчик.

— Мне сказали, что вчера у тебя был полуночный пир... Тайная вечеря втроем, так было сказано, по-моему. Никакие кошмары не снились?

— Non, mon oncle,[18]— ответил Филипп.

Насмешливый взгляд темных глаз обратился ко мне. Почти так же испуганно, как Филипп, я сказала:

— Вы ничего не имеете против? Возможно, это немного не по правилам, но...

— Дорогая мисс Мартин, что я могу иметь против? Мы полностью поручили Филиппа вашим заботам, и пока что наши ожидания в полной мере оправдались. Пожалуйста, не воображайте, что мы с женой будем порицать вас за любой не совсем ортодоксальный поступок. Мы очень мало знаем о том, как надо обращаться с детьми. Это ваша область. И как мне кажется, «индивидуальный подход», особенно время от времени, играет здесь очень большую роль. Было очень любезно с вашей стороны уделить немного времени и заботы ребенку в разгар веселья... Надеюсь, вам понравился бал?

— О да! Вчера вечером я не видела вас и не смогла поблагодарить за приглашение. Может быть, сейчас вы позволите мне принести благодарность, мсье? Это было чудесно. Я прекрасно провела время.

— Приятно слышать. Я боялся, что вы почувствуете себя немного не в своей тарелке среди чужих, но мне кажется, Рауль позаботился о вас?

Просто вежливый невинный вопрос. Ни следа насмешки. Никакой язвительности в мягком голосе.

— Да, мсье, благодарю вас... А как сегодня здоровье мадам де Вальми? Надеюсь, она не заболела?

— О нет, просто утомилась. Она посетит сегодня праздник в селении, поэтому днем отдыхает.

— Значит, она сегодня не ждет меня с Филиппом в салоне в обычный час?

— Нет. Думаю, вам будет этого не хватать. — Он улыбнулся Филиппу, на сей раз довольно ехидно. — Если только вы не захотите нанести визит мне.

Филипп застыл, но я ответила:

— Как скажете, мсье. Прийти к вам в библиотеку?

— Нет-нет. — Леон рассмеялся. — Мы избавим Филиппа от этого. Ну хорошо, я, наверное, вас задерживаю? — Кресло откатилось, потом снова повернулось в нашу сторону. — Да, между прочим...

— Мсье?

— Не позволяйте Филиппу качаться на качелях во дворе, мисс Мартин. Один винт сильно расшатался. Держитесь от качелей подальше, пока их не починят. У нас не должно быть еще одного несчастного случая, не так ли?

— Конечно. Благодарю вас, мсье, мы не будем подходить к качелям.

Леон кивнул и снова откатился в своем кресле. Оно бесшумно и быстро скользнуло к воротам, которые вели к огороду. Филипп быстро шел передо мной к боковой двери с видом человека, счастливо избежавшего ужасной судьбы.

Я тоже как-то приободрилась. «Мое живое воображение снова обмануло меня, — думала я. — Эта улыбка Леона де Вальми вчера ночью... холодность мадам... наверное, я неверно истолковала их. Угрызения совести и легковерие заставили меня провести несколько очень неприятных часов. Так мне и надо. Очевидно, меня вовсе не хотели увольнять; в противном случае мсье де Вальми не говорил бы со мной так дружелюбно. Все было хорошо... и если в будущем и предвиделись кое-какие осложнения, то ведь скоро Рауль будет здесь, со мной».

— Мадемуазель, — дернул меня за рукав Филипп. — У вас стало совсем другое лицо. Что случилось?

— Кажется, я увидела ворону, которая летела вверх с правой стороны, предвещая удачу.

День полз медленно, без особых событий. Я уложила Филиппа в постель немного раньше, чем обычно, потом, приготовив ему какао, с облегчением легла и почти тотчас уснула.

Не помню, как я проснулась. Словно внезапно вынырнув из глубокого сна, я повернула голову на подушке и широко открытыми глазами уставилась на дверь. В комнате было темно и ничего не видно. Раздался щелчок замка закрывающейся двери и мягкие звуки шагов, направляющихся по ковру через всю комнату к моей кровати. Кажется, несколько мгновений я не понимала, что уже не сплю, и тихо лежала, слушая таинственные, приближающиеся ко мне звуки, опьяненная дремотой.

Что-то коснулось кровати. Послышалось быстрое дыхание. Значит, я проснулась и все это происходит на самом деле. Охваченная внезапной судорогой страха, я рывком подняла голову, быстро села и голосом, срывающимся на истерический крик, спросила:

— Кто это?

Я нашарила выключатель ночника, но еле слышный испуганный голос, задыхаясь, произнес:

— Не надо зажигать свет! Не надо!

Я убрала руку с выключателя. Ужас, испытываемый человеком, вторгшимся ко мне, казалось, витал в пространстве, разделяющем нас, и, ощутив чужой страх, я успокоилась.

— Кто это? — тихо повторила я.

Раздался шепот:

— Это Берта, мисс.

— Берта?

Я услышала слабый звук, похожий на сдавленное рыдание.

— О, мисс, тише, они могут услышать!

— В чем дело, Берта? Что случилось? — мягко спросила я. Потом страшная мысль коснулась меня словно ледяной рукой, и я сжала простыню. — Филипп? Что-нибудь случилось с Филиппом?

— Нет, нет, ничего! Но это... это... я подумала, что должна пойти и рассказать вам...

Отчаянный шепот был прерван безутешными всхлипываниями. Пытаясь сдержать судорожные рыдания, Берта тяжело села на край кровати.

Выскользнув из-под одеяла, я босиком прошлепала в противоположный конец комнаты и закрыла дверь, потом снова подошла к кровати и зажгла ночник.

Берта сидела сгорбившись в ногах моей кровати, закрыв лицо руками. На ней было мое затканное серебром платье, поверх него пальто из какого-то дешевого темного материала. Она вся дрожала.

— Успокойтесь, Берта, — ласково сказала я. — Приготовить вам немного кофе?

Она покачала головой и опустила руки. Лицо девушки, всегда свежее и розовое, сейчас казалось изможденным и бледным. Щеки были мокрыми от слез, глаза покраснели.