Стрелок - Иса Белль
Нужно будет придумать что-то, чтобы скрыть его. Моя косметичка была где-то в груде этих коробок и пока я смогу найти её пройдёт целая вечность.
Но теперь же я могла спокойно разбирать свои вещи, не собираясь так быстро уходить из этого дома, так ведь?
Я присела на корточки и отклеила скотч с картонной коробки, а затем открыла её. Они были не подписаны, и я понятия не имела, что и где лежало, поэтому рассчитывала на интуицию. Несколько моих платьев, которые я ещё не вывесила в шкаф, были аккуратно сложены. Я достала их и кинула на кровать. После открыла следующую коробку и надеялась увидеть там садовые инструменты, которых мне не хватало, но, одиноко лежавшая, плюшевая игрушка заставила меня задержать дыхание и полноценно усесться на пол.
Обгоревший, немного почерневший медведь оказался в моих руках. Я вздохнула его не выветрившейся запах гари и сильно сжала, закрывая глаза.
Мама подарила мне его, когда я была совсем ребёнком, и попросила несмотря ни на что сохранить его. Поэтому единственный раз за всё время после пожара я вернулась в особняк только для того, чтобы забрать его. Он уже не выглядел, как раньше: одно ухо полностью сгорело, а лапа и бок остались без мягких ниток, имитирующих шерсть, но теперь кое-что всё время прячущееся за ними, ещё лучше показывалось мне. Я знала о вышивке ещё с самого начала, только раньше она была скрыта, но я так много времени проводила с этим медведем, таская его с собой повсюду, что знала каждый его сантиметр.
Я придержала большим пальцем несколько шерстинок, отодвигая их в сторону и остановила свои глаза на букве «V» на уровне груди с противоположной стороны от сердца.
«V» означало – Винченцо.
Совсем не Винни-Пух, как могли подумать другие. К тому же если бы это было так, то здесь должна была быть «W». Всё было очень просто, если подумать.
Я была удивлена, когда Доминик собрал нас всех и рассказал о том, что происходило между мамой, папой и дядей Винченцо, но не потому, что само произошедшее вызвало во мне такие эмоции, а потому что другие были шокированы услышанным. Даже Себастьян и Кристиан, которые, как я поняла, узнали обо всём этом до нас с девочками, выглядели слегка ошеломлённо.
Они, правда, никогда не видели?
Им лишь стоило посмотреть в отцовские глаза, чтобы понять.
Я догадалась обо всём, когда на одном из мероприятий люди, не работающие на Ндрангету, позволили себе унизить мою маму, чего она не терпела. Дядя Мартин едва оторвал от них папу после этого, пока Доминик отвлекал меня, засовывая в мой рот ягодные кексы в другом конце зала подальше от шума. А затем они втроём скрылись, но на этот раз утаскивая маму, которая принялась ругаться на русском.
Я отпросилась в туалет, чтобы помыть руки после сладкого, но на деле решила проследить за Винченцо Нери, который всё это время просто наблюдал за перепалкой, а потом словно призрак ушёл за обидчиками мамы. Я нашла его в коридоре, когда его руки без особых усилий прижимали головы двоих мужчин к стене, практически проламывая их черепа пополам. Он обещал отрезать их длинные языки и заставить смотреть на то, как Анна Де Сантис втаптывает их в пол, пока они захлёбываются в собственной крови.
Меня резко затошнило, но я всё же испытала восторг.
Если бы дядя Винченцо хотел защитить её, как жену своего Босса, он бы сделал это в зале на виду у всех. Но он спрятался, чтобы никто не узнал то, почему и как он на самом деле оберегал её.
Но папа знал. Я была точно уверенна в этом. На все сто процентов.
В маму было невозможно не влюбиться. Она была олицетворением женской силы и могущества. Самая красивая женщина, которую я когда-либо видела. С самым жестоким сердцем, в котором я получила своё особое место.
Оторвав от себя медведя и положив его обратно в коробку, я закрыла её и отодвинула, чтобы вновь приступить к поискам косметики. Мои руки легли на плотно забитую коробку, которую я с огромными усилиями придвинула к себе.
Я была уверенна, что там был мой садовый инвентарь, поэтому она была настолько тяжёлой, но, когда картонные стенки распахнулись, я замерла.
Это не моё.
Плавные чёрные линии создавали портрет на белоснежном полотне.
Я подняла рисунок и посмотрела на следующий под ним.
Лицо маленькой Талии показалась на нём.
Как это…
Рисунки заполняли коробку так, что крышка еле закрывала её. Я не могла сосчитать их. Какие-то из них были старыми и потёртыми, другие совсем свежими. Рука творца не менялась, так как техника оставалась прежней и что-то одно объединяло всех их, но я не могла понять что, кроме того, что всё точно делал один человек. Было заметно то, как с каждой новой работой рос его профессионализм.
Портреты Винченцо Нери и Мартина Риверо шли следом, а затем я остановилась на лице Себастьяна.
Мазки стали грубее и черного оказалось в разы больше, чем на других картинах.
– Я позвонил Авроре за помощью… – выбивая меня из раздумий, сказал Себастьян, без стука входя в мою комнату.
Голова метнулась в его сторону, и я закрыла коробку, но рисунки, лежащие вокруг меня, остались на месте.
На нём были только штаны и мой жёлтый фартук.
– Надо будет предупредить Доминика, чтобы он ни в коем случае не пускал её на кухню, иначе это закончится ещё одним пожаром.
Никто не учил её готовить, поэтому те два дня, что мы провели здесь, она боялась даже помогать нам с Каей, чтобы ничего не испортить. Мы не заставляли её. Может она и вовсе не хотела этим заниматься. Я не слышала, чтобы Доминик был возмущен. Наверняка он вообще думал: «О, Боги, моя Принцесса даже это делает идеально. Идеально не умеет готовить».
Но Себастьян… он что, пытался приготовить для нас завтрак?
Мои глаза ещё раз прошлись по голым участкам его тела, которые не прикрывал фартук, кажущийся на ним крохотным, и я сглотнула слюну, собравшуюся во рту. А затем глянула вниз на картины рядом с собой.
– Я кое-что нашла.
Мужчина проследил за моим взглядом и как только он заметил, что именно лежало у моих ног, я сразу поняла.
Они принадлежали ему.
Он писал их.
Себастьян оставался стоять на своём месте, поэтому я поднялась на ноги, но не приблизилась к нему.
– Почему чёрно-белые? – шепотом поинтересовалась
