Эдмон Бали - Игра вслепую

— Никто, — ответил я. — Что будет с ней?

— Ляжет в одну могилу с тобой, — пожал он плечами. — Возможно, Вацлав, он говорит правду. Он ведь скрывался и вряд ли у него было время для бесед…

— Он мог написать письмо, — предположил Кенникен.

— Ну, нам придется рискнуть. Кажется, Таггерт ничего не подозревает, только злится, что я куда-то пропал. Ничего, я исправлюсь, вылечу в Лондон первым же рейсом и буду пай-мальчиком. Этих же свалю на тебя. Меня ранили. Когда я пытался защитить этого идиота.

Он пнул меня ногой и усмехнулся.

— А электронное устройство? — спросил Кенникен, доставая из портсигара сигарету.

— А что с ним?

— Нельзя оставлять операцию незавершенной. Стюартсен знает, где эта штука, и я вполне могу вынуть из него эту информацию.

— Попробуй, — задумчиво сказал Слейд. — Кстати, Стюарт, где посылка?

— Там, где вам её не найти.

— Машину не обыскивали, — заметил Кенникен. Обо всем забыли, когда обнаружили тебя в багажнике. Сейчас займемся. Если посылка в машине, они её найдут.

Он отдал короткий приказ, и двое мужчин вышли из комнаты.

— Вряд ли это в машине, — усомнился Слейд.

— Меньше всего я ожидал обнаружить там тебя, — отпарировал Кенникен. — Так почему бы там не находиться и посылке?

— В этом что-то есть, — согласился Слейд, но без особой уверенности в голосе. — Ты умрешь, Стюарт, в этом можешь не сомневаться. Но есть разные способы умереть. Скажи нам, где посылка, и ты умрешь быстро и безболезненно. Не скажешь, с тобой поработает Кенникен.

Я стиснул зубы изо всех сил, потому что знал: если я открою рот, Слейд увидит, как у меня дрожит нижняя губа. А это — верный признак страха.

— Ах так! — мстительно сказал Слейд и отошел в сторону. — Он твой, Кенникен. Лучше всего медленно отстреливать от него по кусочку. Именно это он собирался сделать со мной.

Кенникен встал передо мной с пистолетом в руке.

— Что ж, Алан, мы добрались до финальной сцены. Где радарное устройство?

Я уловил новую информацию — радарное устройство! — и криво ухмыльнулся:

— Не дашь мне ещё сигарету, Вацлав?

На его лице не было никаких эмоций. Лицо палача.

— Мы уже занимались этими глупостями. Времени не осталось.

Я посмотрел мимо него в сторону всеми забытой Элин. На лице у неё было написано отчаяние, но руки двигались, нащупывая что-то под свитером. Я с ужасом понял, что пистолет до сих пор у нее. Когда надежда исчезает, человек становится безучастным ко всему, как это только что произошло со мной. Но стоит появиться хотя бы проблеску надежды, хоть крохотному намеку на нее, человек начинает лихорадочно действовать. Я понял, что сейчас мне нужно говорить, причем много и быстро. Я повернулся к Слейду, чтобы сосредоточить внимание на себе и отвлечь его от Элин.

— Вы можете остановить его, Слейд?

— Ты можешь его остановить. Скажи то, чего от тебя требуют.

— Но я ведь все равно умру…

— Да, но легче и проще.

Я покосился в сторону Элин и увидел, что она уже манипулирует с пистолетом. Оставалось только молиться, чтобы она вспомнила последовательность движений и все сделала правильно.

— Вацлав, — произнес я. — Но ты же не поступишь так со старым приятелем, верно?

Он нацелил пистолет мне в живот, а потом опустил дуло чуть ниже.

— Догадываешься, куда я пущу первую пулю? — очень спокойно спросил он. — И это будет не по приказу Слейда, а по моему собственному желанию.

— Ну, говори! — приказал мне Слейд.

И в этот момент Элин нажала на курок. Кенникен, уловив за секунду до этого щелчок предохранителя, стал поворачиваться, но не успел, и первая пуля вошла ему в спину. Он дернулся, его пистолет тоже выстрелил, и я бы получил заряд прямо в голову, если бы по-прежнему сидел неподвижно. Но я уже летел головой вперед — в живот Слейду. От моего удара он то ли охнул, то ли вскрикнул и мешком рухнул на пол.

Элин продолжала стрелять. Я бросился к ней и выхватил пистолет, хотя она, кажется, уже выпустила все патроны. Во всяком случае, вся стена напротив была изрешечена, а Кенникен лежал навзничь, уставясь в потолок открытыми, застывшими глазами. В него попало как минимум три пули, поскольку Элин стреляла с расстояния чуть больше двух метров. Мне ещё повезло, что меня не зацепило. Зато одна из пуль попала Кенникену точно в центр лба. Значит, он ещё пытался отстреливаться, если повернулся лицом к Элин. Но теперь-то он был окончательно и бесповоротно мертв.

Я схватил Элин за руку и потащил к двери. По дороге переложил пистолет в левую руку: правой я не смог бы выстрелить даже из рогатки. Элин была в шоке и неудивительно: каждый, кто впервые убил человека, испытывает обычно глубокое потрясение. А нам ещё предстояло пройти через заслон охраны. Конечно, люди Кенникена не слишком удивились стрельбе в доме, они знали, что рано или поздно там должны были стрелять. Но такой канонады, которую устроила Элин, никто, конечно, не ожидал. Так что при выходе из дома нас уже ждали двое бандитов. Один из них даже успел выстрелить в нас, но он промазал, а я попал. Правда, у меня не было времени разбираться, куда именно.

Мы промчались между двумя охранниками, я по-прежнему держал Элин за руку и заставлял вместе со мной бежать зигзагами. За нами раздавался тяжелый топот сапог, возможно, были ещё выстрелы, но я слышал только удары собственного сердца, работавшего на пределе. И тут пуля угодила в Элин.

Она каким-то чудом удержалась на ногах и смогла сделать ещё несколько шагов, отделявших нас от того места, где я спрятал ружье. В нем были пули двух видом: обычные и разрывные. Я выстрелил в ближайшего ко мне громилу, и пуля прошла сквозь него, как сквозь лист бумаги. Он упал к моим ногам с чувством огромного изумления на лице. Но мне некогда было им любоваться, я выстрелил во второго преследователя и снова попал. На сей раз это оказалась разрывная пуля, и этот парень буквально развалился на куски, попортив при этом окружающую среду.

На какое-то время все стихло: ружье в моих руках оказалось для оппонентов очень неожиданным аргументом, который следовало ещё осмыслить. Возле дома появился Слейд, я выстрелил в него, но промахнулся, только здорово напугал, потому что он нырнул куда-то вниз и больше я его не видел. В этот момент пуля чиркнула мне по волосам, а по звуку я определил, что кто-то в доме тоже палит из ружья. Я бросился ничком на землю и подполз к Элин, которая лежала, тяжело дыша и прижимая руку к окровавленному боку. Ее лицо искажала страдальческая гримаса.

— Как ты? — спросил я. — Очень больно?

— Только когда дышу, — чуть слышно ответила она.