Елена Квашнина - Привет, любимая (СИ)

      Олег пригладил взлохмаченные волосы.

      - Это Татьяна вместо Светки гостей принимает? - укоризненно спросила я.

      Олег покраснел, смутился.

      - Там еще девушки есть, - сделал он слабую попытку оправдаться.

      - Все равно. Как ты позволил? Давай, веди меня к ней.

      Он стиснул мои плечи. Я прекрасно поняла, что он хотел сказать этим жестом. Мне бы он не позволил вкалывать вместо Светки. Знаю сама. Но к чему постоянно намекать на то, что когда-то не произошло? Пусть даже так осторожно и деликатно.

      Мы прошли в дом. Гремела музыка. Было шумно и пьяно-весело. Подвыпившие гости своими беспорядочными перемещениями в пространстве представляли наглядное пособие по броуновскому движению. Сколько же Светка людей пригласила? Неважно. Все это гулянье выглядело как-то не симпатично на взгляд свежего человека. Но, может, я просто отвыкла от молодежной компании? Хорошо, мы с Мишкой не поддались соблазну и вчера вечером не поехали сюда вместе со всеми. Вернулись домой. Наверное, еще и потому Рыжий злился все утро? Конечно, Мишка свое возьмет. Успеет набраться не меньше остальных. Это у него всегда: раз пошла такая пьянка - режь последний огурец. Зато мне меньше придется лицезреть пьяного мужа.

      - Где моя жена?

      Мишкин рев доносился откуда-то сверху.

      Мы с Олегом стояли в холле, совершенно невероятном для деревянной, пусть даже двухэтажной, дачи, - красное дерево, лак, инкрустации, - и, задрав головы, смотрели вверх. На антресольной галерее в живописной позе расположился мой супруг. Он трепетно прижимал к груди пузатую бутылку. Коньяк буржуйский, наверное. Мишка любит пижонить. Собравшаяся вокруг него публика громко хохотала.

      - Хватит паясничать! - крикнула я ему. Расстегнула пальто. Сняла с головы беретик. Какой-то бледный юноша широко раскрыл глаза - загляделся. Я мило ему улыбнулась. Ведь приятно производить сильное впечатление. Даже на бледных юношей.

      Рыжий просунул голову между резными столбиками перил. Свирепо посмотрел на нас с Олегом.

      - Эй, друг любезный, - шутливо крикнул ему, - хватит обнимать мою жену. Я могу озвереть!

      Народ от восторга зашелся смехом. Не понимаю, что они смешного нашли? Мне в Мишкином голосе послышались угрожающие нотки. Придется быть осторожней. Неровен час...

      - А ты, вертихвостка, иди сюда и выпей с мужем за счастье своей лучшей подруги!

      Этой лучшей подруги, кстати, что-то нигде не видно. Бросила меня на произвол. Еще и Олег... Даже не подумал убрать руку с моего плеча. Смотрел на Мишку с вызывающим нахальством. Ненормальный! Дразнит гусей по пьяной лавочке...

      - Олег, - вздохнула я, - убери руку.

      - И не подумаю, - спокойно усмехнулся он. - Пусть бесится. Ему полезно.

      - Убери, а? - жалобно попросила я. - Он ведь сейчас целый спектакль устроит. Чего народ веселить?

      - Ну и пусть.

      - Тебе ничего, а меня на глазах у всех просто высекут.

      - Ладно, - неохотно согласился он и убрал руку. Так и остался стоять посреди огромного холла, глядя, как я поднимаюсь вверх по лестнице.

      Ступени под ногами тихонько поскрипывали. Это так не соответствовало окружающей меня сейчас продуманной роскоши. Почему-то захотелось в Денисовку. И чтоб дождь за окном. И в печке огонь пляшет. И мы с Рыжим тихо и нежно разговариваем, сидя на полу перед печкой. Ведь было же когда-то ...

      - Иди, иди, любимая, - подначивал меня Рыжий, свинчивая пробку с пузатой бутылки.

      Какой уж тут тихий и нежный шепот?! У Рыжего - гусарское настроение. Изволь гусарить вместе с ним. Что делать? Пить мне нельзя. Придется ему рассказывать. Вот скандал-то будет! Отказаться - удобного предлога нет.

      И тут меня выручила лучшая подруга, неизвестно каким образом возникшая рядом с Олегом. Сияющие волосы в продуманном беспорядке. Свежий макияж. Успела переменить вечернее шелковое платье на черные вельветовые джинсы, выгодно подчеркивающие длинные ноги, и белый пушистый свитер. Для кого это она? Уж не для меня, конечно. Известное дело, для Рыжего.

      - Аль! Там девчонки у плиты седьмым потом исходят, а ты собираешься коньяк лакать. У тебя совесть есть?

      Исходили потом у плиты, вероятно, все, кроме Светки. Сама же она, как пить дать, отговорилась тем, что гостей развлекает. У самой совести ни капли. Но в данном случае я не обиделась на Светкино хамство. Очень вовремя Светка вмешалась.

      - Есть! Есть у меня совесть! - радостно ответила я.

      - Тогда плюнь на Мишку с его бутылкой и иди к плите, - скомандовала она. - Без тебя гусь с яблоками не получится.

      Я скорчила Мишке рожу, развела руками и развернулась на сто восемьдесят градусов. Незаметно показала Светке, как я ей благодарна. Правда, гусь в яблоках у них действительно без меня мог не получиться.

* * *

      К вечеру я сильно жалела, что так рвалась в это Покровское. Не давала покоя теткина обида. Да и трудно совершенно трезвому человеку веселиться среди пьяной "в дым" компании. Светкин муж - и тот изрядно набрался, хотя производил впечатление человека совершенно непьющего. Я эпизодически наблюдала за ним. И мне он понравился. Вполне симпатичный, интеллигентный мальчик. Не такая ему нужна жена. Не Светка. Но он совершенно явно был влюблен. Не сводил со Светки восторженных глаз, таскался за ней, как песик на поводке.

      - Отстань! - отбрыкивалась от него Светка.

      - Да я ничего... - жалко лепетал он.

      Поговорить с ним не получилось ни разу. Я не расстраивалась. Таня была почти трезвой. Мы весь день крутились с ней вместе. Нам было о чем поболтать без помех. Светка активно нас избегала. И слава богу. За последние дни я внутренне отдалилась от нее.