Наталия Костина - Все будет хорошо

— Да раз плюнуть! Где ты хочешь поклеить? В этих двух комнатах?

— Да, Славусик, сначала в этих двух. — Вероника Валерьевна с видом полководца, обходящего позиции, влекла мужа за собой. — Прежде всего — спальня и детская! Чтобы ничего не портило им настроения, когда приедут!

— Конечно, — согласился деликатный Станислав Петрович. — Как говорят, погода в доме! Правда, Викульчик? А здесь зачем? — Он стоял посреди детской, похлопывая ладонью по светлому комоду. — Хорошо сделано! Настоящее дерево, — одобрил он.

— Ну как зачем, как зачем?! — Вероника Валерьевна разволновалась. — А если у них дети будут, сам подумай? Все должно быть новое!

— Так когда будут, тогда и поменяем. — Станислав Петрович закончил разглядывать комод и смотрел теперь на крепления дверцы. — Вот это фурнитура! — восхитился он.

— Будут гораздо быстрее, чем ты думаешь, — загадочно бросила его жена, подняв красивые, подведенные брови. — Да брось ты наконец эту свою, как ее… фурнитуру!

Он потрясенно воззрился на нее:

— Викуся, ты думаешь?!..

Она многозначительно поджала губы:

— Все может быть… — Вероника Валерьевна сплюнула три раза через левое плечо и постучала по матовому дереву комода.

— Ну, бабы! — Станислав Петрович в изнеможении развел руками. — Все скрывают, всего боятся! Чего ты стучишь, как клуша какая-нибудь?

— За Ликочку страшно. — Вероника Валерьевна опасливо покосилась на мужа — хоть Славик и не глазливый, слава богу, но все ж… — Хочется, чтобы все у них было хорошо…

— Дим, тебе море еще не надоело?

— А что, уже уезжать пора? — На Димкиной перепачканной грушей мордашке отразилась целая гамма чувств — от испуга до глубокого отчаяния. — Мам, давай еще побудем! Хоть немножечко!

Самый большой Димкин друг позавчера уехал домой — настоящий друг, который давал Димке посмотреть в специальные подводные очки и примерить ласты. Ласты оказались Димке велики, а очки с трубкой сынишка, к великому удивлению Нины, мгновенно освоил и лазил по мелководью, увлеченно высматривая между камнями живность. Теперь друг Женька уехал в свой Чернигов. Димка даже не представлял, где это. Должно быть, на другом краю земного шара. Что земля — шар, он тоже узнал от Женьки. И на следующий год они договорились обязательно встретиться.

— Мы сюда каждый год приезжаем, — говорил Женька. — У тебя мобилка есть?

— У мамы, — Димка указал на Нину, которая под неизменным зонтом читала какой-то роман.

— Созвонимся, — солидно кивнул Женька и написал Димке номер телефона на обертке от шоколада.

Теперь он уехал, и Димка по нему скучал. «Малышня!» — пренебрежительно говорил он о своих сверстниках Женькиным тоном. Женьке нужно было идти в первый класс, и он уехал. Димка тоже был не лыком шит — научился читать, а теперь тетя Валя по вечерам осваивала с ним еще и письмо.

— Прямо вундеркинд какой-то! — с восхищением говорила она, рассматривая Димкины каракули. Димке было приятно, и он старался.

— Валентина Яковлевна, а кто вы по профессии? — спросила как-то вечером Нина, наблюдая, как Димка пишет, а мать Кирилла ненавязчиво ему помогает.

— Я всю жизнь в школе проработала, Ниночка. Учитель физики. Сейчас бы наверное, работала с малышами. Больше всего люблю детей в этом возрасте, — вздохнула она.

— Написал! — гордо предъявил Димка.

— Замечательно! — похвалила его Валентина Яковлевна. — Смотри, как уже хорошо! Гораздо лучше, чем вчера.

— Мне буква «кэ», по-моему, не совсем удалась, — самокритично заявил Димка, красуясь своей объективностью.

— Ничего, еще завтра потренируемся. Кота покормишь? — предложила Валентина Яковлевна.

— Давайте. — Димка взял блюдце с рыбой и отправился в сад.

— Что-то вы сегодня, Ниночка, невеселая. Или мне показалось?

Нина действительно была сегодня грустная, с утра почему-то она больше смотрела на море, чем читала. Не пошла купаться с Димкой последний раз, хотя последний раз у них был самый любимый. Димка объявлял: «Последний раз!» — прямо как смертельный номер в цирке, и они, взявшись за руки, с визгом и брызгами бросались в воду. Сегодня Нине почему-то не захотелось вечером купаться, хотя тихая вода была чудо как хороша — совершенно спокойное море, в прозрачной воде были видны мельчайшие камешки, в воздухе — ни ветерка, только величественное, уходящее за горы солнце.

— Погода меняется, — заметила Валентина Яковлевна, глядя в сторону моря. — Вот увидите, ночью шторм начнется.

— Сегодня было так тихо, — удивилась Нина. — Слышите?

Она прислушалась: какой-то далекий, еле слышный шум деревьев на склонах гор.

— Это ветер поднимается. — Валентина Яковлевна села в свое любимое плетеное кресло. — Я всегда непогоду чувствую. Сколько лет прошло после операции, а перед непогодой всегда болит…

Димка ушел в гостиную, поближе к корзинке с фруктами, и включил телевизор. До ужина было еще часа полтора, но ужинать сегодня почему-то никому не хотелось.

— Валентина Яковлевна, а во время операции чувствуешь что-нибудь?

— Смотря под каким наркозом, Ниночка. А что? Почему вас это интересует?

— Да так… А если, допустим, опухоль удаляют, это под каким наркозом?

— Опухоль? — Валентина Яковлевна повернулась и пристально посмотрела на Нину. — Какую опухоль, Нина? — Голос ее стал напряженным, глуховатым.

— Ну, скажем, доброкачественную опухоль. — Нина уже жалела, что начала этот разговор.

— Нина, а ведь вы не просто так спросили? — Валентина Яковлевна пристально взглянула ей в лицо, и Нина почувствовала, что заливается краской.

— Знаете, я сегодня целый день думала… думала. Нет, я не боюсь боли, я привыкла терпеть боль, Я ведь спортсменка — хоть и бывшая. Но вы понимаете, боль боли рознь…

Да! Бывшая спортсменка, бывшая учительница, бывшая жена… Как больно! Действительно, боль боли рознь. Эту боль нужно еще научиться терпеть. Но Нина чувствовала, что уже не в силах молчать. Она должна выговориться, рассказать о том, что мучит ее.

— А теперь еще буду и бывшая… женщина! Они ведь все уберут, все, я знаю! И я больше никогда никого не смогу родить. Я никому не нужна! Нет, что я говорю? — Она помотала головой, как бы отгоняя эти страшные мысли. — У меня же Димка! Димка! Только он у меня и остался. Как подумаю, что его могло и не быть… — Слезы подступили к глазам, она уже чувствовала их где-то в носу и с усилием сглотнула, чтобы не заплакать прямо сейчас.

Валентина Яковлевна встала, подошла к ней, прижала ее голову к себе и погладила по коротким, жестким от несмытой морской воды волосам: