Наталья Медведская - Горькая брусника
– Ты уже спрашивал. Нет. Не хочу. Натанцевалась. – Я поерзала на диване. – Когда шла от конюшни, видела мужчину. Он подглядывал за девушкой в окно.
– Палыч, скотина! – разозлился Ангел. – Обещал ведь больше не подглядывать. А сам взялся за старое. Не волнуйся, он безобиден. Придется поговорить с ним в последний раз. Видишь ли, мужику тридцать пять, а его уже успели бросить четыре жены, и каждая ухитрилась отжать часть его бизнеса. Палыч топчется на граблях: всякий раз женится на новой стервочке. Видимо только такие его и прельщают. Он талантливый бизнесмен, светлая голова. Пять раз начинал новое дело и очень быстро поднимался. Сколько раз давал себе зарок найти порядочную женщину, но снова вляпывался в очередной «брак».
«Не очень-то он безобиден», – подумала я, вспомнив, перекошенное от ненависти лицо Палыча.
– Как давно он приезжает сюда?
– Каждый год. С момента открытия базы.
Матвей встал из-за стола, потянулся, расправляя мышцы.
– Поверь, Палыч мухи не обидит. Но у него есть одна страсть: обожает смотреть, как переодеваются женщины. Из-за этого у нас с ним не раз случались конфликты. Я его предупреждал: ещё одна жалоба и больше он сюда не приедет.
Ангел присел передо мной на корточки и взял мои руки в свои.
– Не бойся, я спасу тебя от маньяка.
Я смотрела на него сверху вниз и в который раз подумала: «До чего природа несправедлива. Матвею было бы достаточно высоких скул, четкого рисунка губ, так нет же, она ещё расщедрилась на замечательные глаза, в которых тонешь… тонешь».
– Ты обо мне думала? – улыбнулся он.
– Какое, однако, самомнение, – возмутилась я, пойманная им врасплох. – У меня есть о чем поразмышлять и помимо тебя.
Ангел легко поднялся на ноги и протянул руку. Я подала свою. Он притянул меня к груди и крепко обнял. Биение его сердца раздалось у меня в ухе, прижатом к нему вплотную. Я почувствовала: он прикасается губами к моей макушке. Постояла ещё немного, притиснутая к его телу и попыталась освободиться.
– Вот видишь, ты уже ощутила себя в клетке. Ты напоминаешь мне ртуть, всё время в движении. Замечала за собой, что долго не можешь стоять в одной позе? Я хотел проверить: сколько времени ты выдержишь в моих объятиях? Твои спокойные слова и твой взрывной темперамент как они уживаются вместе? – поинтересовался Матвей.
– Хорошо уживаются. И я могу долго стоять в одной позе…Может быть… – хмыкнула я. – Надо же, подметил.
Я выскользнула из его рук и отошла на безопасное расстояние. – С чего ты взял, что у меня взрывной темперамент? Просто обниматься сейчас жарковато.
Глаза Ангела смеялись.
– А вечер-то совсем не душный. А темперамент твой танцы выдали. Ты такая… такая… когда танцуешь. – Он попытался подобрать слова.
Я старалась не встречаться с ним глазами. Мне до умопомрачения хотелось, чтобы он поцеловал меня. В следующую секунду я снова оказалась в объятиях Матвея. Он будто прочитал мои мысли и приник к моим губам. Если Ангел думал: буду вырываться, то напрасно. Мне очень понравилось целоваться с ним, и я наслаждалась этим до звона в ушах.
– Ах ты, маленькая плутовка, – хрипло произнёс Матвей, отрываясь от моих губ. – Танцы не единственный твой талант.
Я не отводила глаз от зелёных омутов на его лице.
– Какой же ещё у меня талант? – Я с трудом узнала свой мурлыкающий голос.
– Сводить с ума мужчин.
– Надеюсь, ты о себе говоришь? – Я облизала пересохшие губы.
– Конечно, о себе. Талантов у меня в отличие от тебя немного, а вот недостатков полно. Один из них ревность. Увижу тебя с другим – убью – добавил он серьёзно.
– Иначе говоря, ты ставишь на мне клеймо своей девушки. Я правильно тебя поняла? – Голова шла кругом. Слишком быстро всё закрутилось.
Матвей и не думал шутить.
– Совершенно верно. Ты моя и не собираюсь тебя отпускать. Так уж получилось, что ты, ну просто, внедрилась в мою голову. Не представляешь, как я много думал о тебе в последнее время.
– Правда? Но виду ты не показывал.
– Сначала меня заинтересовало, что делает незнакомка в лесу одна. Потом она же ночами шастает в компании алкоголика. Я о тебе всё, что мог, разузнал у Александра Васильевича. А уж твои танцы у костра – это вообще запрещённый прием. Ты меня, как арканом, к себе притянула.
Я не верила своим ушам: наконец-то танцы помогли мне околдовать мужчину. Стоило только ради этого учиться танцам.
– Настя, не хочешь оставшиеся дни пожить у меня в домике? И не надо будет возить тебя туда-сюда. Давай заберём твои вещи у Полины Андреевны?
Видимо, на моем лице попеременно отразилось то изумление, то разочарование. Матвей поспешил объяснить своё предложение.
– Нет, ты не поняла меня. Я конечно, счастлив видеть тебя рядом, но в данном случае имел в виду, что волнуюсь за тебя. Хочу, чтобы ты была под моим присмотром. У твоей хозяйки одна за другой пропадали квартирантки. Я не обвиняю бабу Полю, но и не доверяю ей.
– А больше нигде нельзя поселить меня, кроме как в твоем домике? – полюбопытствовала я и удивилась: Ангел покраснел. Ничего себе! Смутился. Что-то сильно сомневаюсь в его непорочности. Он явно не страдал отсутствием внимания со стороны слабого пола.
– Всё домики заняты, – справившись со смущением, ответил Матвей.
Неужели у него на меня виды или он не разучился краснеть?
– Сегодня я вернусь в дом к Полине Андреевне, но обещаю подумать.
– Подумай. – Ангел пальцем коснулся моего подбородка. – Странно ямочка не портит твое лицо, а наоборот усиливает впечатление трогательности и детскости.
– Надеюсь, на ребенка я непохожа?
Глаза Матвея сузились.
– Совсем непохожа.
Он наклонился и принялся целовать меня с такой страстью, что я начала задыхаться. Ещё немного и я бы согласилась остаться у него этой же ночью. Чего тянуть? Последние остатки воли таяли с каждой секундой.
Дверь домика открылась без стука, на пороге стоял Громов.
– Матвей, Ночка заболела, возьми в аптеке вот это лекарство. – Олег протянул листок бумаги Матвею и с любопытством оглядел нас.
Ангел неохотно разомкнул объятия. Если бы он не придержал меня, я бы зашаталась, как пьяная, а так сохранила равновесие и остатки гордости.
– Сейчас отвезу Настю и заеду за лекарством.
Олег постоял ещё немного на пороге и ушёл. Матвей, не говоря ни слова, притянул меня ближе и продолжил целовать. Мне на секунду удалось оторваться от его губ.
– Поехали.
– Одну минуточку.
Через десять минут от поцелуев у меня не только голова кружилась, но и пол стал уплывать из-под ног. Я заслужила медаль, нет орден. Собрав последние силы, повернула голову в сторону.
– Поехали.
– Сейчас. – Он провел губами по щеке, дотронулся до уха.
Я поежилась и засмеялась:
– Ангел, ангел, да ты демон искуситель. – Мне удалось выскользнуть из кольца его рук и отойти в сторону.
Он запустил пальцы в короткие волосы и мрачно заявил:
– От тебя башню сносит. Ладно, поехали.
Через десять минут Матвей остановил мотоцикл возле дома бабы Поли. Прощаясь, он прижал мою руку к губам.
– Буду скучать.
Я улыбнулась.
– Не успеешь, завтра увидимся. – Открывая калитку, послала ему воздушный поцелуй.
Во дворе под беседкой бабули распивали чай. При моем появлении они прервали это увлекательное занятие.
– Ох, Настя, не слушаешь ты добрых советов. Связалась-таки с этим чёртом, подведет он тебя под монастырь, – проворчала баба Зоя.
На столе у старушек стояла бутылка наливки, на тарелке лежали подсохшие кусочки колбасы и сыра. На заветревшемся хлебе съежились кружочки свежего огурца. Заметив мой взгляд, Полина Андреевна пояснила:
– Решили помянуть Светочку. Может, и внуков уже нянчили бы, если бы доченька осталась жить, – всхлипнула она.
– И мой мальчик не сидел бы дома бирюком, хороня себя заживо.
Я подсела к столу. Так, так, что это ещё за новость?
– Баба Поля, Светлана собиралась выйти замуж за вашего сына? – повернулась я к бабе Зое.
Старушка кинула. Вот о каком женихе не хотела тогда говорить Полина Андреевна. Получается, её дочь предала сына Зои Ивановны и погубила мечту бабушек иметь внуков. Баба Поля не хотела вспоминать об этом.
Хозяйка подперла кулаком щеку и с надрывом в голосе произнесла:
– Они дружили с детских лет и в июле должны были пожениться. Но тут на несчастье, моей девочке повстречался Матвей. Он вернулся в село и со своим дружком начали строить турбазу. Запудрил девке голову и в кусты. А она бедная с обрыва вниз головой кинулась.
«Понятно, – посмотрела я на старушек. Бабульки выпили лишнее и языки развязались»
Перевела взгляд на бабу Зою и вздрогнула, увидев искажённое злобой лицо соседки.
– Матвей погубил не только её. Коля до сих пор не женат и тоскует, тоскует. Он и его убил.
– Да, Николай изменился, – подтвердила Полина Андреевна. – Такой был светлый, тихий мальчик, а стал нелюдимым человеком. Вот так походя, Матвей перечеркнул и наши, и их судьбы. – Баба Поля вытерла ладонью слезы, бегущие по щекам. – А ты не слушаешь, когда тебя предупреждают.
