Марина Туровская - Пять дней сплошного цирка

Спецназ ехал в обыкновенном микроавтобусе, но с затемненными окнами. Мощных бойцов в полной экипировке влезло только семь, и то один сидел на полу.

Я села в другую машину, в «БМВ», вместе с Андреем и каким-то важным чинушей из ФСБ, который сурово смотрел по сторонам и на меня.

Все три часа, что мы ехали до Городка, он вел переговоры по телефону, прервавшись за дорогу два раза. Первый – на бензозаправке, второй – когда все мужчины пошли писать в пролесок.

Ряд здоровенных мужиков стоял спиной к дороге, а их командир – лицом к трассе, охранял подчиненных. Чиновник писал в сторонке. Он отличался по комплекции, по одежде и даже по звуку струи.

В Городок въехали тихо, не нарушая Правил дорожного движения. Но водители, интуитивно чувствуя опасность, шарахались от микроавтобуса, перестраиваясь в соседний ряд.

У цирка машины стояли ровно пять минут, ожидая, когда Костя Ладочников принесет им папку с формулами и дискету. Меня высадили и отдали Косте, затем «БМВ» и «Газель» отбыли, и ни Андрей, ни фээсбэшный чиновник даже не сказали «спасибо» на прощание. Вот и делай людям одолжение.

Дойдя до бытовки, я поняла, что за сутки многое пропустила. Наши артисты носились в ускоренном темпе в ярких костюмах.

Ольга-кордебалет, увидев меня, подбежала и дернула за футболку.

– Настька, у нас сегодня халява, День города. Два утренних представления нам полностью оплатили, чтобы мы развлекали народ. Переодевайся, пора на площадь. У нас в контракте на народные гуляния стоит двадцать человек. Володька до сих пор ногу бережет, у Палыча шею скрутило и тебя нет. Шустрей давай, нам массовость нужна.

Я согласно кинула и сделала шаг к бытовке, но Ольга опять схватилась за мою футболку.

– Настька, забыла сказать. Необходимо быть в костюме, в оригинальном.

Сама Ольга стояла передо мной в привычном варианте, то есть в шортиках, заканчивающихся на середине попки, и в трикотажной полоске на плоской груди.

– А ты, Оля, что наденешь?

– А! Увидишь костюмчик, закачаешься. – Ольга хлопнула стрейч-топиком. – Давай, шустри, через час выходить на площадь.

Я согласно кивнула.

– Оля, а куда Костя делся? Только что рядом со мной стоял и исчез.

Ольга повернулась, сверкнув идеальной попкой.

– Делом занят, в утку переодевается.

– В какую утку? – опасливо уточнила я.

Ольга оглянулась.

– В Скруджа Мак Дака.

В бытовке я села на кровать, погладила проснувшуюся кошку. Котята спали в коробке.

Во что переодеваться, было непонятно. Хотя от прежней жилички в моей бытовке остались какие-то вещи. Достав из-под кровати плоскую сумку, я расстегнула молнию. Первый же костюм был «самое то». Утрированная школьная форма с юбкой в складочку длиной сантиметров в тридцать, белый фартук в оборках и рыжий парик с косицами и бантами по полметра.

Глава 2

Карнавально-национальный костюм

Минут двадцать я потела в парике, одергивала короткую задирающуюся юбку и подтягивала белые гольфы. Виталик пил пиво. В четвертый раз я проныла: «Оль, Оля, ну выходи!»

Когда она показалась из бытовки, Виталик чуть не выронил бутылку. Наша блондинистая Ольга, запросто могущая в голом виде попросить сигаретку у забредшего на территорию цирка мужчины, стояла перед нами в полупарандже.

Лицо закрывал платок до плеч с пластиковой амбразуркой на уровне глаз. С бедер свисали туркменские сатиновые шаровары в цветочек с дешевенькой блестящей тесемочкой понизу. Сверху был надет стеганый халат. Вместо босоножек на ногах – расшитые дешевыми пайетками туфли с заостренными мысами.

Виталик откашлялся и отхлебнул пива.

– Ну и костюмчик у тебя, как настоящий.

– А он и есть настоящий. – Ольга перестала изображать последнюю девственницу востока и распахнула жаркий халат. Под ним, естественно, был крохотный бюстгальтер. – Костюм – подарок от влюбленного мужчины.

– Не гони, Оля. – Виталик оценил пустоту пивной бутылки, хозяйственно поставил ее в темный уголок. – Никогда у тебя не было туркменов или узбеков, они же не самоубийцы.

Ольга посмотрела по сторонам.

– А где Палыч со свернутой шеей? Пора уже отмашку для представления давать.

– Он велосипеды лентами обвязывает, другим не доверяет. – Виталик потрогал ткань халата. – Ничего себе. Смотри не запарься, еще полчаса до выхода.

– А-а, тогда время есть рассказать. Ты, слышь, Настя? Запоминай! Как бы за тобою ни ухаживал восточный человек, то есть мусульманин, ты все равно останешься для него женщиной, следовательно, существом низшего сорта. По их религии у женщины нет души, и никакое образование и почитание родной мамы восточному мужчине мозги не вправит.

Больше всего мне хотелось снять парик и почесать макушку, но не было уверенности, что смогу обратно натянуть рыжую мочалку. Ольгу раздирало от желания поговорить, и я сделала заинтересованное лицо.

– Что же, с восточными представителями совсем не общаться? Среди них иногда бывают весьма красивые особи, – поддержала я разговор.

– Общайся, но не как с любовниками. Правда, если уж парень совсем красивый и если уж тебе окончательно приспичило, то можно закрутить с ним роман. Но помни всегда! Если ты не моральная мазохистка, то замуж за него не выходи.

– А он и не возьмет.

– И слава богу.

Виталик, непонятно откуда, достал следующую бутылку пива.

– Ты, Кордебалет, от костюма не отвлекайся, а то до вечера не успеешь рассказать.

– Так вот, – с удовольствием начала Ольга. – Два года назад мы гастролировали в Красноярске, в моем родном городе. Как раз на юбилей любимой мамы. Каждый день я моталась из цирка домой. Квартира без ремонта простояла лет тридцать. Ну, туда-сюда, унитаз-кафель, двери тоже пришлось сменить, паркет. У наших контракт с очередной заграницей, ехать надо, а моя мама в слезы – я пять лет не была дома.

Короче, наши цирковые уехали в Саудовскую Аравию без меня. Договорились, что встретимся в Волоколамске, где будет следующее представление, там как раз у Палыча сестра живет, Галя. Приехала я к этой тете Гале, а цирк из Саудовской Аравии выехать не может, с визами какая-то беда. И куда мне деваться? Сидеть на шее сестры Палыча неудобно, да и не получится, пенсия у нее крохотная. Свои деньги, как ты понимаешь, я вгрохала в мамин ремонт.

Тогда тетя Галя и нашла для меня временный вариант – продавщицей на овощную точку. И я согласилась. Никто мне кусок хлеба с колбаской не поднесет, а кушать хочется. Торговала я не в самом лучшем месте. Стояла я в каком-то закутке, тихонько с утра до вечера картошку-капусту продавала, рекламировала народонаселению бананы-грибочки. Права не качала, выручку сдавала копейка в копейку. В общем, начальству нравилась.