Евгения Михайлова - Две причины жить

Виктор посмотрел на часы. Как долго тянется время. Оказывается, он звонил в больницу всего полчаса назад. Ничего. Потерпят. Он опять набрал номер.

— Голдовский беспокоит. Я хотел узнать, моя жена уже вернулась с процедуры? Она отдыхает? Она одна?

Он положил трубку и сжал голову руками. Странный тип опять у нее. Господи, почему я должен пережить еще и это?!

Вот и лето прошло. Еще тепло, деревья зеленые, но воздух стал прохладнее, небо строже, сумерки печальнее. «Как чудесно пахнет ранняя осень», —думала Дина. Она полдня бесцельно бродит по квартире и пытается сообразить, какие вещи ей нужно перевезти на новое место жительства. Наконец ее осенила светлая мысль: никакие! Если он действительно наступит, момент переезда, она свяжет книги стопками, завернет альбомы с фотографиями и положит в сумку несколько новых нарядов, шкатулку с драгоценностями и собачью миску. Дине не хотелось никуда переезжать. Но Филипп Нуаре взял инициативу в свои деловые руки.

— Ты можешь встретить Рича здесь, если пожелаешь. Но это твой каприз. Мое дело — приобрести такую квартиру или дом, какой мне не стыдно будет показать Ричу. Если ему не понравится, пусть он меня уволит.

Дина приехала к нему, долго рассматривала каталоги.

— Отличные дома, Фил. Просто блеск! Богатство, роскошь, комфорт. В них, конечно, здорово жить. Но ты меня извини. Я вижу в них других хозяев. Не нас с Топиком. Ты согласен со мной, дом, как платье, нужно создавать для конкретного человека?

— Дина, ты хочешь, чтобы я построил тебе особенный дом? За пару недель?

— Что ты, ни в коем случае! Меня, как человека крайне ленивого, приводит в ужас сам процесс тяжелого труда. Не надо только так переживать. Мы, конечно, что-нибудь выберем.

— Дина, у меня есть один запасной вариант. Это не центр, и дом почти обычный. Двадцать четыре этажа. А двадцать пятый — пентхаус, наполовину стеклянный, терраса, оранжерея, зимний сад, отдельный вход со скоростным лифтом.

— Ой! Какое чудо! Он существует? Ты мне его предлагаешь? Да я даже смотреть не буду. Я сразу начну о нем мечтать.

— Нет, Дина. Мы поедем и посмотрим.

— Ты не понимаешь. Мне уже понравилось. Я однажды мечтала о какой-нибудь необыкновенной квартире, и я придумала именно такую! Скажи, где находится дом?

— Недалеко от метро «Сокол». Вот видишь, это он.

— Я мечтала, чтобы из окон был виден Серебряный Бор.

Дина приехала в квартиру, которую для них снимал Андрей. Открыла дверь своим ключом, прошла на кухню, чтобы посмотреть, есть ли продукты в холодильнике, но наткнулась на Андрея, который нарезал овощи для салата.

— Ты что так рано? Я рада, милый. А у нас есть какое-нибудь вино? У меня потрясающие новости! Если мы не выпьем, ты просто не поверишь.

Андрей налил в бокалы красного вина. Они выпили стоя, глядя друг другу в глаза.

— Давай новости потом, — предложил Андрей. — Я очень соскучился по тебе.

Он на руках внес ее в комнату, положил на кровать, долго целовал с жадностью и страстью, медленно раздевая. И когда между ними не осталось преград, они оба удивились тому, что так бывает. Близко, легко, горячо и счастливо.

— Я здесь живу, — сказал он, когда они перевели дыхание. — Я развелся. Не надо это комментировать. А теперь давай свои новости.

— А у меня вообще… — сказала Дина. — У меня дядя объявился в Америке. Какой-то жуткий миллионщик. Он в гости едет!

Аркадий Орлов приехал забирать жену из больницы.

— Вы понимаете, — говорил ему врач. — Мы больше не можем ее держать. Теперь нужно понемножку, кропотливо, терпеливо разрабатывать речь, учить ее ходить, что-то делать руками. Ну вы же профессионал, знаете методики.

— Методики, — вздохнул Аркадий. — Кто их будет осуществлять, эти методики? Я работаю, бабушек-нянек у нас нет.

— Придется что-то решать, — развел руками врач. — Вы не представляете, как много людей, столкнувшихся с подобной проблемой. Есть, конечно, специальные учреждения. Но одни очень дорогие. Другие слишком дешевые. В государственный дом инвалидов вы, видимо, жену не отправите. Там ужасные условия.

«Почему нет? — думал Орлов, когда они с врачом шли по коридору к палате. — У нее здоровое сердце. Мне что, до конца дней выносить за ней горшки? Или… Это уже опасно».

Светлану закутали в одеяло, снесли на носилках вниз и уложили, как тюк, на заднее сиденье его машины.

— Желаю вам обоим мужества, — попрощался врач и посмотрел на него, как Аркадию показалось, с сомнением.

Во дворе дома Орлов открыл дверцу, вздохнул и, стиснув зубы, потащил Светлану в подъезд. Не такая уж она тяжелая. Видно, похудела. На площадке перед дверью квартиры он просто опустил ее на пол, отпер замок, внес тюк в комнату и положил на кровать. Преодолевая отвращение, развернул покрывало. Сразу увидел, что она мокрая до ушей. Хотел выругаться, но вдруг поймал ее страдальческий, умоляющий взгляд. По бледному лицу на подушку, на грязные волосы ручейками текли обильные слезы. Что-то дрогнуло у него в груди. Неужели сердце?

— Подожди, — пробормотал он и вылетел из квартиры. Он вошел в аптеку на первом этаже и решительно сказал:

— Утку, памперсы, поильник, короче, все для лежачего больного.

Он купал ее в ванне, стелил клеенку под простыню, варил манную кашу и кормил Светлану с ложечки. Она не сводила с него расширенных глаз и что-то мычала после каждого глотка. Ему казалось, что она пытается сказать «спасибо». Это было похоже на чудовищный сон. Аркадий подумал, что в этой безумной тишине скорее он замычит, чем она заговорит. Он откашлялся и ободряюще сказал:

— Еб твою мать, Светка. На кого ты стала похожа. Но ты не бойся, я справлюсь. В инвалидный дом не отдам. Только говорить тебя, пожалуй, я учить не стану.

Свой шестидесятый день рождения Алиса Голдовская решила отметить в клинике. Виктор уже договорился с Андреем Владимировичем о том, что Алису на пару дней отпустят домой, они с сыном продумывали в деталях, как все устроить, чтобы ей было приятно и не слишком тяжело. Но Алиса категорически отказалась покидать палату.

— Как ты не понимаешь, Виктор, — сказала она. — Умирающий человек может чувствовать себя хорошо там, где его болезнь воспринимается как само собой разумеющееся обстоятельство. В больничной палате. А возвращаться на один день в дом, где ты была здоровой и сильной, — слишком больно. Я бы сказала, это лишний труд. Мы отметим все здесь, я выпью лекарства и усну, мне приснятся хорошие сны. А вы поедете домой, и там ни с кем не надо будет возиться. Я сейчас — тяжелый, хлопотный вариант, ты даже не представляешь себе насколько, Витя.