Непокорный рыцарь - Софи Ларк
– О да, – говорит Неро, разглядывая мои расширенные зрачки. – Ты конкретно под кайфом. Но так нельзя.
Он наклоняется к машине и достает бутылку воды.
– Попей-ка.
Парень откручивает крышку, и я залпом выпиваю полбутылки. Вода на вкус потрясающая и отлично освежает, хоть и не холодная.
– Тебя отвезти домой? – спрашивает он.
– Нет, – мечтательно отвечаю я. – Дома мне грустно. Я хочу проводить время с отцом, но мне хочется плакать каждый раз, когда я вижу его. Я больше не могу.
– Что с твоим отцом? – резко спрашивает Неро.
– Рак легких.
– Ох, – говорит парень. В его голосе слышатся злость и сочувствие. – Прости. Я не знал.
Похоже, он пытается подобрать слова и не может. Я вижу, что ему неловко. Неро чувствует себя беспомощным и злится от этого еще сильнее.
Обычно от этого мне тоже стало бы неловко, кто-нибудь из нас сказал бы какую-нибудь глупость и оскорбил другого. Но прямо сейчас ничто не может меня задеть. Я словно вижу все совершенно по-другому. Я понимаю Неро и понимаю себя.
– Хочешь прогуляться? – не найдя ничего лучше, предлагает он.
– Да, – отвечаю я. – С удовольствием.
Мы идем вдоль берега прочь от костра, по самой кромке воды. Я сняла сандалии, а Неро оставил ботинки позади, так что холодная вода омывает наши ступни. Для меня это невероятное ощущение. Мой спутник, похоже, тоже не возражает.
Впервые в жизни я говорю открыто и свободно, без утайки. Я рассказываю Неро абсолютно все. О своем отце, брате, о том, что у меня за душой ни цента и я не знаю, как оплачивать учебу Вика или лечение отца.
Я рассказываю даже о маме. О том, как сильно по ней скучаю. И о том, как ненавижу себя за то, что скучаю по ней, – ведь я знаю, что мне должно быть все равно, потому что ей наплевать и подавно. И о том, как мне стыдно за эту дыру в сердце, несмотря на все усилия папы по поддержанию нашей семьи.
Мы уже далеко ушли от костра и городских огней, и теперь нас окружает почти кромешная тьма. Я даже не вижу толком лица Неро. Это стирает последние границы. Я чувствую, что могу рассказать ему что угодно.
Мы садимся на песок, и я прислоняюсь к парню, чтобы согреться.
– Если я потеряю отца, у меня не останется ничего, – говорю я Неро. – Он единственный, кто пытался заботиться обо мне. Я буду вынуждена одна воспитывать Вика. А я не такая уж идеальная сестра. Я в своей-то жизни не могу разобраться, как, черт возьми, я могу давать ему советы?
Неро долго молчит. Так долго, что мне начинает казаться, что я сказала лишнего.
Наконец он говорит:
– Моя мама заболела, когда я был маленьким. Отец думал, что это грипп. Она лежала наверху в их спальне. Papa велел нам оставить ее в покое и дать отдохнуть. Но я не послушался. Я хотел похвастаться ей карманным ножиком, который мне подарил дядя. И пробрался в комнату.
Я чувствую, как сильно бьется его сердце. Я молчу, представляя Неро маленьким мальчиком, уже пугающе красивым для обычного ребенка.
– Я поднялся к ней в спальню. Mama лежала на кровати. Она была бледная и прерывисто дышала. Я почувствовал… страх. Подумал, что должен уйти. Но она увидела меня и жестами попросила подойти. У мамы были… такие красивые руки. Она была пианисткой.
Неро с трудом сглатывает, его горло издает странный звук.
– Я прилег на подушку рядом с ней. Mama попыталась пятерней расчесать мои волосы. Она всегда так делала. Но теперь казалось, что руки не слушаются ее, пальцы запутываются в волосах. Я оттолкнул ее руку, потому что мне стало страшно. Ее ладонь была липкой, а изо рта пахло металлом.
Руки парня крепко обвивают меня, сжимая чересчур сильно. Но я ничего не говорю, чтобы не прерывать рассказ.
– Я все думал, что должен позвать отца. Но я знал, что мне попадет за то, что я разбудил ее. Затем она вдруг начала задыхаться. Не громко, почти бесшумно. Я был прямо там и видел ее лицо. Ее рот был открыт, но она не издавала ни звука. Ее тело билось в конвульсиях. Я думал, что должен позвать отца, встать с кровати, побежать, схватить и привести его. Но я замер. Не мог пошевелиться. Даже не мог закрыть глаза. Я просто смотрел на мамино лицо, пока в ее глазах лопались кровяные сосуды. Я не понимал, что происходит и что mama задыхается. Она казалось одержимой, белки ее глаз были налиты кровью. Это было ужасно. А потом она умерла, а я так и не мог пошевелиться. Я не мог шевелиться, не мог говорить, не мог издать ни малейшего звука. Я просто смотрел и позволил этому случиться. Я позволил своей матери умереть.
Я поворачиваюсь к Неро, чтобы разглядеть его лицо.
В темноте я вижу лишь серое сияние его глаз и влагу на щеках.
Я ищу его губы и нежно целую их, чувствуя привкус соли.
– Это не твоя вина, – говорю я.
Я целую его снова. И повторяю:
– Это не твоя вина, Неро.
Я надеюсь, что после всего того, что я рассказала ему сегодня, после того как я была абсолютно честна с ним, Неро поймет, что я говорю это искренне.
На секунду кажется, что он замер и не в силах ответить на мой поцелуй.
Но затем Неро целует меня в ответ, жарко и долго.
Все мои чувства обострены до предела. Я чувствую его ресницы на своих щеках, его язык, ласкающий мой, его пальцы в моих волосах.
Мне холодно, потому что дневная жара наконец-то спала. Я снимаю с Неро футболку, чтобы ласкать руками его теплую кожу. Я целую его в шею и провожу языком вниз до самой груди.
Я чувствую вкус соли на его коже. Она словно искрится под моими ласками. Его кожа невероятно гладкая, почти девчачья, вот только в Неро нет ни капли женственности. В нем кипит дикая, яростная, мстительная энергия… ни разу не женская.
В ответ Неро оживает. Он спускает верх моего комбинезона и прижимается своей голой грудью к моей, обнимая меня крепче. Затем он гладит руками мою грудь, определяя на ощупь ее форму, будто слепой.
– Черт возьми, Камилла, – стонет он. – У тебя нереальное тело.
Я смеюсь. Ничего не могу с собой поделать.
– А ты думал, под спецовкой мальчик?
– Нет, – рычит Неро. – Я видел тебя тогда в мастерской. Я знал,
