Абсолют в моём сердце - Виктория Валентиновна Мальцева
– А идея действительно отличная! – тут же подхватывает Алекс.
И никто из них не заметил, как нервно теребили мои пальцы друг друга, спрятавшись под столом. Никто не заподозрил, что в этот момент вспотели мои ладони, подмышки, покрылся испариной лоб.
Никто не услышал имя «Эштон», никто не понял, что именно он – причина моей внезапной любви к семейному отдыху. Я не видела его почти полгода. Почти полгода бездушной ломки. Полгода попыток выкарабкаться, вылечиться, выползти на свет, и найти хоть что-нибудь, за что можно зацепиться.
Я понимаю, что больна затяжной хронической хворью, но ничего, ровным счётом ничего не могу с собой поделать. Я – наркоман, лишённый воли, притупивший рассудок своей слабостью.
И все мои поступки, все мысли, все слова – один сплошной обман, имеющий своей целью привести к главному – к дозе.
Мои глаза жадно поглощают всякое его движение, каждый жест, когда он выходит из машины. «Главное, самоконтроль, главное, не выдать себя!» – напоминаю. Иначе, конец – нас разорвут снова, вновь растащат в разные стороны, не оставляя даже шанса…
Самые близкие люди хотят уберечь. Меня уберечь. Защитить. Не понимают, что делая это, заставляют ненавидеть…
И вот он приближается к семейному джету, который понесёт нас на своём борту через всю Атлантику, в то место, где у отца с матерью было волшебство. Место, куда они возвращаются вновь и вновь, которым оба болеют, как и друг другом, к отцу на родину – в Испанию.
Я вижу его идеальную фигуру, обтянутые модной футболкой руки, сильно отросшие волосы, беспорядочно перебираемые ветром… Каждый его шаг – повод для восхищения, и даже взмах руки, закидывающей на плечо небольшой рюкзак, заставляет моё сердце жалко стонать…
– Привет всем! – он улыбается.
– О, здорово, Братан! – это Алёша.
– Эштон! – киваю, не отрывая взгляда от своего сотового, в котором ничего не вижу. Ровным счётом ничего – перед глазами пелена с голубым отливом…
Десятичасовой перелёт даётся мне с неимоверным трудом. Не важно, что в самолёте есть комната для отдыха с огромной двойной кроватью, где четыре девочки, включая маму, легко поместились с целью провести это путешествие в Царстве Морфея, что имеется душ и всяческие развлечения в виде телевизора, настольного мини-тенниса и так далее и тому подобное. Самое тяжёлое – привыкнуть к мысли, что ОН здесь! Всего в каких-нибудь десяти метрах от тебя, и ты в любую, вот в абсолютно любую секунду можешь поднять глаза и упереться ими в его грудь, плечи, или растрёпанные кудрявые волосы. Да, теперь, когда они отросли, это стало особенно видно – у него такие же шикарные волосы, как и у отца, только иного оттенка.
Почти все часы Алекс с Алёшей обсуждают мировые новости и политику – никогда не могла понять, почему мужчинам это так интересно? Эштон почти всё время молчит и лишь иногда вставляет короткие реплики. Его обособленность бросается в глаза. Не знаю, интроверт ли он, но в компании отца и Алёши раскрываться не спешит.
В Каталонию мы прибываем в девять утра, заселяемся в большую виллу, которую Алекс не так давно подарил матери в День Рождения. Это чудесное, даже райское место находится неподалёку от Золотого Пляжа, достаточно близко, чтобы пользоваться благами цивилизации, но и на приличном удалении, обеспечивающем относительную приватность и спокойствие. У нас нет частного пляжа – в Испании они запрещены, но мы уверенно считаем территорию напротив нашей виллы своей.
Индивидуальных комнат не хватает, поэтому Алёша селится в одной спальне с Эштоном, причитая, что его обделили и как всегда обидели. Меня бы так обижали… Нам с сёстрами достаются отдельные спальни, у Лурдес с Аннабель – даже с видом на море. Но я не в обиде: меня устраивает всё, абсолютно всё, и даже соседский сад под моим окном вместо лазурной глади с белыми треугольниками частных яхт, коль скоро, завтракая, я буду сидеть за одним столом с НИМ!
Capital Cities – Swimming Pool Summer
Мальчики заваливаются спать, не завтракая, и только Алекс сопровождает нас на пляж. Отец – всегда отец: выбирая между потребностью в отдыхе и безопасностью своего цветника (так он нас называет), он всегда выберет последнее. И только мама – его ангел-предохранитель от глупостей и нещадного отношения к здоровью, находит способ убедить и укладывает своего ненаглядного мужа спать прямо на пляже. И вот, уже практически отрубаясь на её коленях, отец выдаёт вялое напутствие:
– Не пускай их самих в воду…
– Конечно, не пущу! Спи-спи, – приговаривает.
Они, порой, умиляют меня. Два самых важных в моей жизни голубя… Люблю, когда они вот так же воркуются, как сейчас, значит, всё хорошо, значит, всё будет просто замечательно!
После обеда братья выползли досыпать на пляже: Лёшка на шезлонге, Эштон на оранжевом, раскалённом солнцем песке. Причём спал только Эштон, брат мой, свин редкостный, невзирая на всю серьёзность отношений со своей новой девицей, занялся разглядыванием обитателей соседних вилл… вернее, их обитательниц.
Началось всё с того, что Алекс позвал маму купаться. Она вроде как согласилась, вручила ему свою руку и даже разрешила довести себя до самой кромки воды. Затем изящно потрогала ножкой краешек моря, скривилась и замотала головой. На этом взрослая часть была окончена и началась детская: Алекс, злорадно улыбаясь, схватил её в охапку и, совершенно не церемонясь, потащил в воду! В одно мгновение маман из профессорши превратилась в девчонку: принялась вопить как потерпевшая и хлестать Алекса по его непонятной татуировке во всю спину, чем вызвала у него только хохот.
Прижаренный к песку Эштон вдруг очнулся, шевельнулся, поднял голову и застыл, созерцая родительское представление.
– Вот Алекс даёт! И ведь не скажешь же, что чуваку скоро сорок шесть! Правильный у него взгляд на жизнь! – восхищается мой брат Лёшка.
Тем временем Эштон проявляет небывалый интерес к происходящему: нашёл надувной круг Абби и устроил себе подголовник, чтобы наблюдать за резвящимся отцом с комфортом. Или за ними обоими. Я даже заметила некое подобие улыбки в поднятом уголке его рта.
Алекс какое-то время резвится с мамочкой, затем, решив, очевидно, что с неё достаточно, медленно, неторопливо так выходит из воды и вышагивает в нашу сторону своей фирменной модельной походкой: из всех знакомых мне мужчин ТАК ходит только отец. Если не знать его карьерных подробностей, то можно решить, будто он всю жизнь только по подиуму и передвигается!
Подходит ко мне, усердно отряхивая свои волосы обеими руками – делает вид, что страшно занят, и ему ни до
