Почти любовь - Алекс Джиллиан
– Все… Хватит. Поехали, – Олеся отстраняется, упираясь ладошкой в мою грудь. Шумно и тяжело дышит. В глазах поволока похоти, губы припухли и влажно блестят. Пахнет колючим морозом, мандаринами и возбуждением. Взяв ее ладошку, кладу на свою раздутую ширинку и хрипло смеюсь.
– Как мне с этим машину вести?
– Давай я… – закусив губу, смущенно предлагает Леся, я красноречиво толкаюсь стояком в ее ладонь.
– Давай ты, – пошло ухмыляюсь, намекая на быстрый минет. – А потом я, когда будем на месте. В долгу не останусь, малыш.
– Саш! – Олеся одёргивает руку, смотрит с укоризной. Что опять не так? Первый раз что ли? – Здесь не хочу, – отвечает на мой раздраженный взгляд.
– Да понял, не шипи, – разочаровано вздыхаю я и, отвернувшись, завожу машину.
С парковки мы выезжаем молча, она какое-то время неловко мнётся, словно не решаясь мне что-то сказать, а когда я спрашиваю в лоб, что случилось, Леся просит заехать на пять минут в больницу к какой-то Адушке. Соглашаюсь, скрепя сердце. Вижу, что для нее это важно, и отказать язык не поворачивается. От меня не убудет, в конце концов.
По пути Олеся оживленно рассказывает подробности бурной жизни столетней старухи, которой она больше года помогает с продуктами и уборкой. Я слушаю вполуха, сосредоточившись на вождении. Снова пошел снег, видимость херовая, пробки на каждом перекрестке. Поехали бы по прямой в Завидное, были бы через полчаса на месте, а тут крюк пришлось делать. Задержимся минимум на полтора часа.
У больницы еле нашел куда приткнуться. Вместо пяти минут Леся отсутствовала все сорок. Я успел полпачки выкурить и матери позвонить, выслушать в очередной раз, как ее Сереженька расстраивается из-за нашего с ним конфликта.
Они снова сошлись пять месяцев назад, и с тех пор мать не оставляет надежды нас помирить. Твердит, как зацикленная, что я как сын должен проявить уважение и сделать первый шаг. Меня упорно слышать не хочет, а я не хочу лишний раз спорить. Какое на хрен может быть уважение к мудаку, который выгнал мою мать и притащил в наш дом бл*ь, еще и беременную от другого? Если бы эта херня не вскрылась, он бы так и жил там со своей Юленькой, а на бывшую жену хер бы забил. Сколько я пытался до матери это донести? Со счету сбился, а она или глухая, или слепая… Хрен их разберешь. Все, что мог, я сделал. Пусть дальше сами. Без меня. Взрослые оба.
Олеся возвращается бледная, потерянная, тихая. Садится рядом, пристёгивается, извиняется, что задержалась, а у самой глаза опухшие, нос покраснел. Плакала.
– Расскажешь, что стряслось, Лесь? – участливо спрашиваю я, выезжая на трассу. Она шмыгает носом, зачем-то накручивая вокруг горла шарф. В салоне тепло, сиденья обогреваются. Замерзнуть нереально.
– Все нормально. Ухудшений нет, – трясет головой, стягивая шарф обратно. – Просто я понимаю, что она может в любой момент уйти. В таком возрасте врачи ничего не могут гарантировать.
– Малыш, врачи в любом возрасте не могут дать стопроцентной гарантии, – сухо произношу я, непроизвольно сжимая пальцы на руле. – У меня вчера девочка умерла, тебя на три года старше. Поступила к нам с последней стадией, метастазы по всему телу. Замужем не была, детей нет, жизни не видела. Вот это страшно.
– Прости, я… – выдыхает Леся, резко поворачивая голову и шокировано глядя на меня. – Ты говорил… Я помнила, но не спросила… – сбивчиво бормочет она, протягивая руку и гладя меня по щеке.
– Успокойся, малыш. От подобных исходов никто не застрахован. Я хочу сказать, что Адушке твоей повезло дожить до таких лет в своем уме и здравой памяти. Старость – привилегия для избранных.
– Ты прав, – тихо отзывается Леся, ее пальцы исчезают с моего лица, и она глубоко задумывается о чем-то своем.
Я не лезу с вопросами. Иногда мы все нуждаемся в личном пространстве, в паре минут тишины наедине с собой. Мне с Веснушкой даже молчать комфортно – пронзает внезапная мысль, гулко отдаваясь ударом в сердце. В самом начале отношений я был уверен, что мы и месяца не протянем. Прошло восемь, а кажется, что несколько недель. Олеся меня не раздражает, как было с другими, я терплю многочисленные косяки и глупые выходки, бардак в квартире и ее постоянные исчезновения. Она принесла в мою жизнь хаос, но мне с ней хорошо. По-настоящему хорошо. Вчера, когда Леся гнала меня к соседке, а потом заикнулась, что сама хочет уйти, я дико взбесился. Сам от себя такого не ожидал и только потом понял, что это был страх. Банальный страх потерять то, к чему привык…
Или дело совсем в другом, а не в банальном страхе и привычке?
Что, если все гораздо серьёзнее и глубже, чем мне кажется?
Именно этим вопросом я задался, когда смотрел на Веснушку из зала, именно этот вопрос мучает меня сейчас.
– Олесь, – зову ее глухим незнакомым голосом. Сердце пропускает удар, встретив вопросительный рассеянный взгляд. – Меня в мае переводят в питерский онкологический центр. Поедешь со мной?
– Ты уверен, что хочешь этого? – после непродолжительной паузы тихо спрашивает Веснушка. – Сейчас конец февраля. Многое может измениться.
– Что, например? – прищурившись, уточняю я.
– Ты можешь передумать, – Олеся нервно передергивает плечами, отводя взгляд. – Саш, давай не будем забегать вперед.
А вот теперь я откровенно охереваю. Она меня тактично послала сейчас? Давай не будем забегать вперед… Это равнозначно – мне нужно подумать. А как правило, женщина хочет подумать, если не уверена в том, что ей это действительно нужно. Неожиданно, бл*ь. Я на другой ответ рассчитывал.
– Саш, не злись, пожалуйста. Мне нужно подумать.
Пи*дец. Что и требовалось доказать. Сжав челюсть, прибавляю скорость и иду на обгон ползущей передо мной Тойоты, и, резко выкрутив руль, чудом избегаю лобового столкновения с несущимся навстречу Логаном.
– Ты больной? – взвизгнув от страха, кричит на меня Веснушка. Я съезжаю к обочине и торможу. Не заглушив двигатель, выхожу из машины и закуриваю сигарету. Олеся выскакивает следом, со всей дурит лупит меня по спине. – Псих! Ненормальный! Ты чуть нас не угробил! Врач хренов. Как тебе вообще допуск дали людей оперировать? А если тебя во время операции переклинит?
– Меня клинит только рядом с тобой, Лесь, – с нажимом произношу я, поворачиваясь к ней лицом. Она ошарашено открывает и закрывает рот, но так и не находит подходящих ругательств. – Скажи, если я тебе не нужен, зачем ты со мной живешь? – интересуюсь уже без эмоций, приняв услышанное, как факт.
– Ты дурак, Кравцов? – нахмурившись, уточняет Олеся.
– Я же тебе даже не нравлюсь. Твои слова?
Она снова бьет меня кулаком в плечо, потом делает шаг назад и начинает нервно хохотать, снова доводя мою нервную систему до срыва. Приступ веселья длится недолго, считанные секунды, но их оказывается достаточно, чтобы сделать для себя определённые выводы и принять их. Неприятно, но не смертельно. По крайней мере, мы выяснили, как и куда наши отношения будут двигаться дальше. В никуда.
– Саш, ты меня неправильно понял, – запоздало опомнившись, начинает выкручиваться Веснушка. – Ты застал меня врасплох, но…
– Закрыли тему, – подняв руку, я невозмутимо улыбаюсь. – Расслабься, Веснушка. Пошли в машину. Холодно.
– Я и не напрягалась. Это ты завелся на ровном месте!
– Все, смени пластинку. Я сказал – забыли.
Решив не усугублять ситуацию, Олеся оставляет мою последнюю реплику без комментариев и молча идет к машине. Докурив сигарету, я возвращаюсь за руль. Атмосфера в салоне гнетущая и тяжелая. Включаю нейтральную музыку, чтобы хоть как-то разрядить возникшее напряжение, и мягко трогаюсь с места. Пристегнувшись, Веснушка бросает на меня вопросительный взгляд:
– Ты так и не сказал, куда мы едем…
– Домой, Лесь, – сухо отвечаю я. Планы на вечер и ночь были совсем другими, но настроение резко пропало. Так же, как и бронь коттеджа в Завидном.
Глава 13
