Будь моим Брейшо - Меган Брэнди
Оглянувшись через плечо, отмечаю, что дверь в комнату Ройса закрыта, и шагаю вперед.
Ее дверь не заперта, по крайней мере, не в том смысле.
Моя ладонь прижимается к дереву, и я толкаю. Мое дыхание становится все более тяжелым, когда дверь медленно распахивается, демонстрируя темноту внутри.
Но я вижу ее.
Так она все же спит на кровати, но не под одеялом.
Ее волосы как-то светятся на фоне темно-синей наволочки.
Я знаю, что она не спит, слышу, как она сглатывает.
Я вхожу внутрь, останавливаясь в ногах у ее кровати, и она поднимается, чтобы сесть.
Длинные светлые волосы рассыпаются у нее по плечам, спадают вокруг нее.
Я обхожу кровать слева, и ее шея поворачивается, следя за мной.
Мои костяшки пальцев поднимаются, но мне не нужно направлять ее, ее голова поднимается сама по себе.
Темнота подчиняется моей невысказанной просьбе, даруя мне зрение и позволяя разглядеть ее лицо.
Надежда и ужас.
Такое убийственное сочетание, Красавица.
Она медленно опускает ноги на край кровати. Плавный звук, издаваемый атласом при соприкосновении с кожей, посылает пронзительный звон по моему позвоночнику.
Ее фигура поднимается, тело умоляет быть ближе к моему.
Она причина, по которой Зоуи приняла лекарство, причина, по которой она достаточно успокоилась, чтобы заснуть.
Она не должна знать, как делать все это.
Она вообще не должна знать мою дочь.
Но она знает.
Она записала те видео, дала моему ребенку то, чего я не мог.
Дала мне что-то…
Костяшки пальцев разжимаются, моя рука скользит вниз, чтобы я мог захватить впадинку ее горла, и она толкается в мою ладонь.
Мои пальцы дрожат на ее теплой коже, и она трепещет. Ее прерывистое дыхание достигает моих губ.
Мои плечи слегка изгибаются, я притягиваюсь к ней еще ближе, и ее рука поднимается, чтобы взять меня за запястье.
Ее хватка крепкая, но она дрожит.
Мой пульс тяжело бьется в ладони. А может быть, это ее пульс, который я чувствую нарастающим, все быстрее и быстрее, все громче и громче, блядь.
Это все, что я слышу, и это подталкивает меня ближе.
Ее позвоночник выпрямляется, туловище вытягивается, стирая расстояние, и вдруг эти кукольные губы оказываются совсем близко.
Я осмеливаюсь попробовать совсем чуть-чуть.
Большая гребаная ошибка.
Мои глаза закрываются, мой лоб наклоняется вперед, чтобы встретиться с ее лбом, когда я борюсь с рыком.
Она вздрагивает, сильно.
Каждый чертов миллиметр ее тела дрожит передо мной.
Из-за нужды?
Из-за желания?
Из-за страха?
Но не из-за того, что я сделаю, а того, что не могу…
Я наклоняюсь вперед, проводя своей нижней губой между ее губами, а затем провожу ею вниз, пока ее губы не смыкаются на моих. Прикусываю, нежно, но крепко.
Она прикрывает глаза от удовольствия, и мой член доволен, подергиваясь в джинсах.
Она задыхается, и мне требуются все силы, чтобы не заглотить ее судорожный вдох.
Так что я играю с ее шеей, как играл бы с ее ртом. Прижимаюсь губами к ее основанию, скольжу вдоль до впадинки горла.
Будь я проклят, если острая потребность не проносится по моим венам, посылая разряды в кончики пальцев рук и ног. Потребность, которая становится еще глубже, когда Виктория не только принимает то, что я даю, но и вздыхает при этом.
Глубокий тяжелый выдох, от которого ее спина выгибается дугой, прижимаясь грудью к моей, открывая мне шею еще больше, и мой язык скользит по ней. Пробуя и принимая, и этого недостаточно.
Не знаю, откинулась ли она назад, или я сам подтолкнул ее, но когда я открываю глаза, она подо мной, моя рубашка на полу, ее горячие руки проводят по моим бокам.
Такие гладкие, такие чужие.
И чертовски знакомые, как будто моя душа уже знает ее.
Мысли успокаиваются, проваливаясь глубже. Я опускаю свое тело, удерживаясь на локтях, когда просовываю свою ногу между ее.
Слегка надавливаю, отчаянно желая почувствовать, и злюсь, когда чувствую.
Ее глаза закрываются, когда ее возбуждение покрывает мою коленную чашечку, и я скольжу по ее влажным трусикам.
Ее дыхание становится тяжелым, и я прикусываю щеки изнутри.
— Ты все испортила, — говорю я ей, скользя ртом к ее уху и ниже к шее в мучительно медленном темпе. Я целую ее там, мои кулаки сжимаются на покрывале. Оттолкнувшись, заглядываю ей в глаза. — И я ненавижу тебя за это.
Ее грудь поднимается и опускается быстрыми рывками. Каждая секунда тянется за следующей, пока она смотрит, ожидая. Зная.
Это еще более возбуждающе.
Опьяняюще.
Безрассудно.
Я сползаю с кровати, и она быстро вскакивает вместе со мной. Ее глаза расширены от желания, когда я хватаю ее за колено, опускаясь на свое. Она опускает подбородок, изучая меня сквозь длинные темные ресницы. Одним быстрым движением я заставляю ее ноги свеситься с кровати.
Она задыхается, ее голова откидывается назад, обнажая кожу шеи, но я хватаю ее за подбородок и прячу соблазнительное место. Она наклоняется, но я отстраняюсь.
Ее ноги раздвигаются, и я думаю только о том, как идеально я поместился бы между ними.
Твою мать.
Я рычу, схватив ее за плечи. Ее язык скользит по задней стороне зубов, привлекая мое внимание к ее губам дьявольски красного цвета, намеренным забрать меня в ад, если я позволю им, ведя, вынуждая меня быть рядом, когда все, чего я хочу, это, черт возьми, бежать и бежать быстро.
Она берет власть без разрешения.
В доказательство я тянусь ртом к ее рту, но как-то замираю, лишь облизнувшись, и мои глаза устремляются на нее.
— Я так не думаю, спящая красавица, — шепчу я, и ее ноги раздвигаются шире, посылая дрожь вдоль моего позвоночника. Блядь. — Ложь на твоих губах жжет слишком сильно, что бы я к ним прикоснулся. Так что держи их подальше.
Небольшая складка появляется на ее лбу, но она не спорит.
Я кладу руку ей на грудь, провожу пальцами по ключицам, и она делает долгий вдох. Я толкаю.
Это занимает у нее несколько секунд, но, наконец, она сдается и откидывается назад, наклонившись, чтобы посмотреть на меня, стоящего на коленях между ее бедер. Ее карие глаза темнеют, веки опускаются, и она откидывает голову назад, кончиками пальцев касаясь лица.
В открытое окно дует легкий ветерок, и мурашки пробегают по ее бедрам, заставляя ее дрожать. Этого почти достаточно, чтобы
