Филлис Уитни - Лунный цветок

Она вернулась в свою комнату и разделась в полной темноте. Тишину нарушало только тихое дыхание Лори. Из другой половины дома больше не доносился звук самисена, но Марсия укрылась с головой одеялом и зажала руками уши, желая уничтожить само воспоминание об этой музыке. Теперь эти меланхолические ноты стали частью ее самой, и осознание того, что подтвердились мучившие ее догадки, наполняло болью все ее существо. Так значит, это Чийо удерживала Джерома в Японии. Не только в прошлом, но и в настоящем. Счастье, которое она испытывала в Кийомицу, когда ей казалось, что Джером, хоть и ненадолго, но снова принадлежит ей, было иллюзией. Может быть, так же намеренно созданной им иллюзией, как намеренно он ее и разрушил словами, обращенными к Лори. С каминной полки на нее смотрела во мраке японская кукла. Ее розовые щечки были спрятаны под надетой на нее Лори маской демона.

XIV

В последовавшие за этими событиями дни Марсии оказалось трудно принять решение. Казалось, так просто было пойти к Джерому и сказать:

— Ты выиграл — я возвращаюсь на родину.

Однако что-то ее удерживало. Какая-то тяжесть, какая-то боль мешала ей сделать это. И это было не только ощущение собственной утраты и поражения, но и беспокойство за Джерома. Он почему-то тоже страдал, но она не понимала из-за чего. Это ощущение усилилось в один из дней, когда Джером неожиданно разыскал ее в саду, где они с Лори играли в мяч и громко смеялись. Ее смех не был искренним, но Джером не понимал этого. Он стоял на веранде и наблюдал за ними, и Марсия обернулась, чтобы посмотреть, как изменилось его лицо. Лори побежала через сад за закатившимся в кусты мячом. Марсия медленно подошла к нему, привлеченная мягким выражением его лица.

— Я помню, как ты раньше смеялась, — сказал он. — Именно твой смех больше всего мне нравился в тебе. Ты больше не смеешься так, как раньше.

— Да, — отозвалась она, встречаясь с ним взглядом.

Он повернулся и пошел в дом. Не желая упустить момент, она сбросила туфли и в носках побежала за ним. Теперь он не притворялся, как там, в Кийомицу.

Он прошел в свою комнату, сел за письменный стол, опустив голову на руки, она последовала за ним. Давным-давно, когда он страдал от сильных головных болей, ее пальцы, массировавшие ему виски и затылок, казалось, снимали боль. Она подошла к нему сзади, нежно положила руки ему на лоб, прижав пальцы в тех местах, которые обычно у него болели. Он взял ее руки в свои, прижал их к щекам, затем тихонько поцеловал ладони.

— Скажи мне, чем я могу тебе помочь, — умоляюще сказала она. — Ты знаешь, что все, чего я хочу — это помочь тебе.

Он резко отпустил ее руки.

— Ты ничего не можешь сделать, — ответил он и опять стал ей чужим.

Но она не могла сразу же сдаться.

— Ты полностью оставил свою работу? — продолжала она. — Что-то случилось с тем, что ты намеревался сделать?

— Что происходит со всем, что мы намереваемся сделать? — ответил он. — Чего ты, например, собираешься добиться в жизни?

— Я не уверена, что я чего-либо еще хочу, — сказала она. — Только одного — помочь тебе.

Теперь в нем не осталось нежности.

— Ты слишком много на себя берешь. Когда ты, наконец, поймешь, что я предпочитаю все делать сам? Никто никому не может помочь.

Ей больше нечего было сказать ему, и она оставила его одного. Но, все же, у нее не было ощущения полного поражения. Она обнаружила, что у него бывают моменты, когда он пребывает в нерешительности, когда в нем чувствуется внутренняя борьба. Она знала, что что-то в нем еще тянется к ней, и она не могла себя заставить от него отвернуться и все бросить.

В эти дни Киото казался заполненным американцами, здесь проходили праздники танцев и фестивали цветения вишни, и туристы прибывали в Киото со всей Японии.

Японцы с удовольствием путешествовали и ничего так не любили, как посещение знаменитых мест своей страны. Иногда Марсии казалось, что они руководствуются скорее традициями, чем собственными интересами. Допустим, какое-то место, какой-то вид считался «знаменитым», поэтому его посещали и созерцали в положенный момент дня или в положенное время года. Но никто не искал неожиданных красот, которые могли бы стать открытием только для себя самого. Даже в наслаждении красотой важную роль играл ритуал.

Теперь Джером выбирал время, чтобы водить Лори на фестивали цветения вишни. Марсия начала ненавидеть эти экскурсии, потому что чаще всего Лори возвращалась с них нервной, напряженной, непохожей на себя.

Время от времени Марсия размышляла об Ичиро Минато, о том, на что он надеялся, приведя ее в ту ночь в сад. С тех пор она видела его только несколько раз, и он отворачивался, как будто не узнавал ее. Каковы его чувства относительно случившегося? Разве японцы иначе воспринимают такие вещи? Или же Минато дошел до такого состояния, что не в силах управлять собственной жизнью? Не надеялся ли он, что жена Джерома предпримет более решительные действия, чем он сам?

Казалось, что Джером не боится его. Иногда он говорил с Минато резко и таким тоном, каким не говорил ни с одним японцем. Было ясно, что он не любил этого человека и с трудом выдерживал его присутствие, относясь к нему, как к надоедливой мухе, которую нельзя отогнать. «Насколько Джером недооценивал Минато?» — размышляла Марсия. Ее муж удивился бы, если бы знал, что происходящее до такой степени задевает Минато, что он сообщил о присутствии Джерома в своем доме жене самого Джерома.

Вскоре вишни распустились во всем Киото, сияя белым и розовым цветом меж серых черепичных крыш. Но наиболее пышно и великолепно цвели они в парке Марайяма. Затем они достигли полного расцвета своей красоты и разом сбросили свои лепестки, чтобы вновь одеть свой великолепный наряд только через год. В мае зацвели азалии, ярко-розовые и огненно-красные; светло-лиловая, с приятным запахом глициния свисала с беседок; раскрылись цветки крупных ирисов. Луна пошла на убыль, исчезала и вновь становилась полной.

Однажды после полудня Марсия взяла из ящика книгу Алана и поднялась на холм, чтобы показать ее Нэн. Но в этот день они говорили не о книге Алана. Срок обеда, о котором ранее говорила Нэн, приближался. Этот обед она давала, чтобы отметить публикацию книги Харуки Сетсу. Нэн и Алан Кобб подружились, и Алану хотелось познакомиться с Ямада-сан, который должен был присутствовать на обеде. Но когда Нэн упомянула, что Ичиро и Чийо Минато тоже приглашены, Марсия воспротивилась этому. Как она сможет целый вечер быть вежливой с Чийо, целый вечер прикидываться дружелюбной? Как может ждать этого от нее Нэн, которая наверняка все знала.