Ирина Майорова - Турецкий берег, край любви

– В эти сказки никто не поверит.

– На чем же тогда вы собираетесь строить защиту?

Лямурская смерила собеседницу высокомерным взглядом:

– Рассчитываете выведать у меня линию защиты, а потом нанять какого-нибудь адвокатишку без имени и опыта и заплатить ему вдесятеро меньше? Не выйдет! – Лямурская помахала коричневым узловатым пальцем с ярко-алым маникюром перед носом Марины.

Миронова прикрыла глаза и потерла виски: «Что делать? Где взять такую прорву денег? И разве можно доверить защиту Таньки этой сексуально озабоченной алкоголичке… Неужели и вправду Лямурская считается в Москве ст #243; ящим адвокатом?»

– Понимаете, – начала Марина, – у самой Татьяны денег вообще нет. Ваши услуги буду оплачивать я и еще одна наша общая подруга. Она сейчас едет из Мармариса. У нас обеих наберется тысяч шесть, не больше.

– Значит, я все правильно поняла, – довольная своей прозорливостью Лямурская снова распахнула пиджак и откинулась на спинку стула. – Вы двое тоже были в доле?

– В какой доле?! – рассвирепела Миронова. – Что за ахинею вы несете? Повторяю: Таня ни при чем! Этот турок запудрил ей мозги…

– Ну хорошо, хорошо. Предположим, что так… – спохватилась Лямурская, которой вовсе не хотелось упускать возможность заработать. – Когда прибывает эта ваша третья соучас… подруга?

– Она уже едет.

– Давайте так: вы с ней встретитесь, обсудите денежные проблемы, а потом позвоните мне.

– Но вы сейчас хотя бы помогите передать Тане мыло, щетку, сменное белье. Я все купила, а как переправить ей, не знаю.

– Хорошо, поедемте в КПЗ или как оно тут у них называется. Вы знаете, где это находится?

– А вы нет? Вы же сказали, что уже начали работать по делу…

– Вы что, намерены ловить меня на несоответствиях, милочка?

– Помогите передать… – едва сдерживаясь, чтобы не заехать по мерзкой физиономии мадам Лямурской, процедила сквозь зубы Марина.

– Берите такси и просите подвезти нас до ближайшего отделения полиции. Там узнайте, где у них содержатся те, кого взяли в аэропорту и кому еще не предъявлено обвинение. Не забудьте сказать, что задержанная – гражданка иностранного государства. У вас как с английским?

– Достаточно, чтобы задать эти вопросы и понять, что на них отвечают.

– Прекрасно! Я согласна считать визит в ближайшее отделение полиции и туда, где содержится ваша подруга, одним процессуальным действием. Вы мне должны триста долларов.

– За что?

– За то, что помогу вам оформить передачку.

– Вам не стыдно?

– Хорошо, двести пятьдесят. И ни долларом меньше.

Звонок от Насти раздался, когда Марина с мадам Лямурской выходили из отделения, где у них без особых проволочек приняли передачу для русской задержанной. Более того, младший офицер, проверив содержимое пакета, посоветовал им дойти до ближайшего магазина и купить канистру питьевой воды. Объяснил, что у редко, но все же попадающих в турецкие застенки иностранцев от водопроводной воды случаются сильные кишечные расстройства. Марина слетала в лавку и принесла пятилитровую бутыль.

– Мы примерно на середине маршрута, – отрапортовала Тищенко. – Часа через два будем в Анталье. Где тебя там искать?

– Я перезвоню тебе через минуту, – пообещала Миронова и, обернувшись к адвокатессе, спросила: – Мы сможем встретиться с вами часа через три? Вы из города никуда не уедете?

– Право, не знаю… – напустила на себя романтическую рассеянность Лямурская. – Мой друг – тот, который привез меня на встречу с вами, – обещал показать мне побережье. Вы знаете, Ахмед такой лихач! – Маленькие, глубоко посаженные глазки сверкнули меж морщинистых век. – Вы видели его машину? Там зацепил, тут задел. И с двигателем какие-то нелады. Мы хотели поехать на Памуккале, в Анкару, в Стамбул. Он просто бредит тем, чтобы показать мне красоты своей родины! Но на его авто в дальний путь отправляться опасно. Мне очень хотелось бы подарить ему новый автомобиль. Вы меня понимаете?

Марина посмотрела на Лямурскую с жалостью. Отросшие у корней седые волосы, густо накрашенные алой помадой губы, сиреневые тени на съежившихся верхних веках, нелепые пятна румян на скулах…

– До встречи. Вам поймать такси?

– Нет, не нужно. Я позвоню Ахмеду – он, скорее всего, уже освободился. Мы договорились вместе пообедать.

Миронова быстрым шагом пошла прочь, на ходу набирая номер Насти.

– Пусть высадит тебя у супермаркета. Это в самом центре. Не знаю я, как магазин называется, по-турецки написано. Скажи таксисту: рядом с главным отделением полиции. Я войду внутрь, там должен быть кондиционер, а то от этой жары мозги плавятся.

МИСТЕР ОТЕЛЬ

Проводив Марину, Игорь не знал, куда себя деть. Хотел пойти в номер, подремать под очередные пару серий «Тайн следствия», но застрял у бара рядом с бассейном, потягивая пиво.

За ближайшим столиком расположилось семейство то ли австрийцев, то ли немцев: мужик с бабой лет пятидесяти, рыжая толстуха лет двадцати пяти и худощавый парень, ее ровесник. На одном из стульев стояла корзина с младенцем. Совсем крохотным, месяц-два от роду. Ребенок беспрестанно хныкал. Не кричал, не плакал, а именно хныкал. Тетка постарше махала над корзинкой пучком салфеток, раздраженно что-то выговаривая молодой мамаше. «Наверное, велит отнести малыша с жары в номер», – предположил Игорь. Рыжая, что называется, и ухом не вела. Съела два больших, густо смазанных джемом пончика и пошла за добавкой.

К глубокому противню, в который сваливали кругляши из дрожжевого, обжаренного в кипящем масле теста, стояла очередь. Толстуха что-то сказала и ткнула пустой тарелкой в сторону корзинки с младенцем. Очередь неохотно расступилась и пропустила ее вперед.

Вернувшись с новой порцией, молодая мать снова принялась за еду, не обращая внимания ни на хныканье дитяти, ни на все более негодующее ворчание бабушки, а, насытившись, встала, окинула родительницу (или свекровь) убийственным взглядом и, сунув ей в руку бутылочку с водой, потрюхала в сторону моря.

«До чего ж у всех все одинаково! – подумал Игорь. – Вот так же Юлька цапалась со своей маман по поводу дочки!»

Вызванные из памяти картинки прошлого заставили Грохотова зябко передернуть плечами. Теща ныла: «Ребенок есть хочет, покорми!» А Юлия стояла на своем: «Через час и ни минутой раньше. Если режим нарушить, она всю ночь колобродить будет. Ты сейчас тут поумиляешься, как сладко твоя внученька спит, и домой умотаешь, а я до утра на руках ее тетешкать буду!» Теща не отступала: «Малышка же от голода заходится! Какая ты мать после этого!» Только в волосы друг другу не вцеплялись.

А когда Полинка немного подросла, Юлия начала канючить, что умирает дома от скуки. Стоило Грохотову хоть один раз за день не ответить на звонок жены или задержаться на работе, вечером непременно разражался скандал. Упреки, слезы, истерики с битьем посуды и обещаниями броситься под поезд (тоже мне, Анна Каренина!) стали нормой жизни.