Ирина Мельникова - Формула одиночества

– Грозой здесь никого не убило, – засмеялся Жора и посмотрел на абсолютно безоблачное небо. – И, дай бог, никого не убьет!

– Игорь, а какие еще приметы ты знаешь? – спросила Марина.

– Да мало я знаю, – вздохнул он. – Плохо это, но что поделаешь, если старики уходят, а вместе с ними уходят наши обычаи. Чем больше жиреет свинья, тем короче у нее становится шея. Человек богатеет и часто забывает аламыс. Теряет его, как та свинья шею.

– Аламыс – это что-то вроде кодекса чести? – уточнила Марина.

– Ты правильно сказала – кодекс чести. Закон! Только не вроде, а точно закон чести. Неписаный закон нашей жизни. Святой закон! С аламысом абхаз рождается, с ним умирает. Когда-то в пацхе над очагом висела корзина с лучшей едой для гостя, и никто в семье к ней не смел прикоснуться. У нас говорят: «Доля гостя – доля бога». Абхазы очень гостеприимный и дружелюбный народ. Мы как маленькая абхазская пчелка: пока ей не сделают больно, она не ужалит.

Игорь посмотрел на небо, затем перевел взгляд на горы, которые затянуло синей мглой. Глаза его прищурились. Но он продолжал как ни в чем не бывало:

– В горах нельзя громко кричать и стрелять. Люди забыли этот закон, потому и воюют, убивают друг друга. Одна кровь тянет за собой новую кровь! Но ничего, переживем и это! Когда человек падает духом, его конь не может скакать. – Игорь обнял Марину за плечи и подтолкнул ее к машине. – Давай, профессорша, поехали уже! Ветер начинается, еще тучи нагонит, дождь пойдет!

Действительно, легкий и поначалу незаметный ветерок начал раскачивать ветви деревьев. Марина шагнула к машине и вдруг застыла на месте. Странный звук разрезал воздух. Тонкий, дрожащий, словно чей-то палец тронул гигантскую гитарную струну, печальный и нежный одновременно, а затем будто свирель запела – грустно-грустно, так что защемило сердце.

– Боже! – потрясенно воскликнул Арсен. Марина даже не заметила, когда он оказался рядом. – Мне рассказывали об этом, но чтобы вот так, наяву...

– Что? Что это такое? – изумленно посмотрела на него Марина.

Арсен перевел взгляд на Игоря.

– Это и есть Песня Скалы?

Игорь нахмурился:

– Ну да! Рассказывают, что скала сначала заплакала, когда Хаджарат умер, а затем запела:

Кто соколом летел вперед

Туда, где ждал его народ?

Кто жил в горах среди орлов

И слышал стон людской и зов?

Отважный, смелый Хаджарат,

Всем беднякам и друг, и брат!..[Стихи М. Лакербай. Перевод С. Трегуба.]

– Ну и так далее. Скала пела эту песню долго. Несколько дней и ночей. Но я всех слов не знаю, а то бы пришлось остаться здесь до конца месяца. – И что-то быстро сказал по-абхазски.

Арсен помрачнел и почему-то посмотрел на Марину.

– Поехали! Быстро! – приказал он и запрыгнул в машину.

– Ой, а я забыла сфотографировать скалу, – спохватилась Марина, заметив, что Сабрина снова позирует Костику возле тотемного столба.

– Я сфотографировал, – резко бросил Арсен и крикнул: – Светлана, Константин! Живо в машину!

Сабрина с недовольным видом полезла в «уазик». Ее примеру последовали другие пассажиры.

Марина замешкалась возле заднего борта. Продемонстрировать во второй раз свою ловкость мешала груда вещей. Арсен подал ей руку, и она буквально перемахнула через них и опустилась на сиденье.

– Спасибо, – сказала она тихо.

Арсен опустился рядом. «Уазик» тронулся с места, и он положил руку на спинку сиденья за ее спиной. Почти обнял на виду у всех.

– Убери руку! – тихо сказал она.

Но он склонился к ней и прошептал:

– Мы не едем на Псху. Игорь говорит, услышать Песню Скалы – очень дурная примета. Нужно до ночи вернуться в Гагру.

– Мы не поедем на Рицу? – огорчилась Марина.

– Нет, мы поднимемся на Рицу, и если успеем до появления на небе луны, то и на Ауадхару. Но сначала нужно добраться до водопада, а затем спуститься обратно...

– Спускаться всегда сложнее! Игорь опасается за машину?

– Нет, дело не в этом, – неохотно сказал Арсен и покосился на Вадика, который явно прислушивался к их разговору. – Выключи свои радары, сынок, чтобы сеть не замкнуло! – сказал он ласковым тоном, но паренек мгновенно отвернулся.

– Зачем ты так? – спросила Марина.

– Нечего слушать взрослые разговоры! – строго сказал Арсен и склонился к ней. – Честно говоря, дурная примета только предлог. На самом деле Игорю сообщили еще на Голубом озере, что в милиции объявили тревогу. Он созвонился со своим начальством, и ему разрешили продолжить экскурсию, но вернуться на службу нужно не позднее двадцати двух ноль-ноль. Отдыхающий в Абхазии – понятие священное, как корова в Индии. Но ты не беспокойся, деньги Игорь вернет...

– За деньги я как раз не беспокоюсь, – недружелюбно посмотрела на него Марина. – Мог бы вообще об этом не вспоминать.

– Слушай, расслабься немного, а? Я ведь не сделал тебе ничего такого, из-за чего можно возненавидеть человека на всю жизнь.

– Ты просто превратил мой отпуск в кошмар. За это я должна полюбить тебя на всю жизнь?

– Не надо меня любить. – Арсен убрал свою руку со спинки сиденья и отодвинулся от Марины. – Живи спокойно!

– Я до тебя жила спокойно и после тебя тоже буду жить спокойно! – парировала она. – Не надейся, что ты сбил меня с толку. Я забуду тебя на следующий день, как только покину Гагры.

– Боже, с каким пафосом ты это сказала! Прости, но я тебе не верю. Ты была искренней в доме Есната, а сейчас врешь, потому что струсила, побоялась почувствовать себя снова женщиной. Ты – умная баба, но у тебя обывательское мышление. Поматросит и бросит, ты об этом думала, когда сбежала утром?

– Арсен, – она умоляюще посмотрела на него, – пожалуйста, оставь меня в покое! Ты и сам через пару дней забудешь меня, а теперь в тебе говорит уязвленное самолюбие. Ты никак не можешь понять, почему тебе, такому красивому, умному, успешному, вдруг отказала женщина, и кто? Обыкновенная серая мышка, провинциалка! Ты же крутой столичный мэн! Звезда российской журналистики! Наверняка женщины готовы носить тебя на руках за одну-единственную ночь с тобой, за поцелуй, за снисходительную улыбку! Прости, но я терпеть не могу высокомерных и хамоватых мужиков. В тебе спеси больше, чем остальных человеческих качеств, вместе взятых. Иногда ты ведешь себя как пошлое, агрессивное чудовище, иногда ты бываешь очень жалким и лишь на полмизинца – настоящим, искренним человеком. Вот это и задело меня, заставило на очень короткое время поверить, что твоя крутизна – для тебя не самоцель, что ты не замечаешь, как выглядишь...

– Крутизна? – Арсен едва заметно усмехнулся. – Повело тебя на этой крутизне! Да мне...