Птица у твоего окна - Гребёнкин Александр Тарасович
– Честное слово, Сереженька, влюбилась в тебя, милый мой мальчик! Но вот уберечь от невзгод, наверное, не смогла…. Сначала они испытывали тебя на городе. Потом доверили длительную поездку. Кстати, ты возил не только марафет, но и деньги за проданный товар. Как в последний раз…. Я не соглашалась, но они уверяли, что опасности никакой нет. Хотя, изначально было договорено, что это будет пару раз. Видишь, я жалела тебя, я пыталась тебя выгородить…. Но совсем порвать с тобой я не могу, потому что…, потому что я люблю тебя!
Она кинулась к нему, прижавшись мокрыми от слез щеками.
Чувство негодования и досады стали таять. Перед Сергеем развернулась во всей полноте горькая драма запутавшейся, отчаявшейся девушки, которая попала в жизненный переплет. Чувство теплоты и нежности вытеснило эгоистическую злость, сострадание выплеснулось наружу.
– Как же это так все получилось, – зашептал он, гладя ее по слипшимся мягким волосам, чувствуя ее слезы через рубашку.
Они долго сидели, обнявшись. Через время он спросил глухо?
– А что там за наркота?
Мальвина, всхлипывая, вытирала глаза.
– Ох, не знаю, не разбираюсь я в этом хорошо. У них где-то есть лаборатория. И марихуану они возят откуда-то из Средней Азии. Где-то есть какие-то плантации…. Ну не знаю. … Этими поставками Сидор занимается. Янис пока еще так – мелкая сошка. Ему выгодно сделать человека рабом, посадить на иглу, а потом, пока еще можно, использовать в своих целях. Он требовал от меня, чтобы я тебя потихоньку вовлекала, но я сказала «нет», ничего делать не буду. Он издевался надо мной, насмеялся, напоминал о долгах…
Сергей сейчас как никогда ясно почувствовал свою взрослость. Он понял, что от его твердости и решительности сейчас зависит многое.
– Сколько же тебе нужно вернуть? – спросил он.
Когда Мальвина назвала сумму, он присвистнул.
– В конце недели Янис должен заехать, а у меня и половины нет… Ох, совсем я запуталась!
Она все же успокоилась, взяв себя в руки, освободилась от объятий и сидела одиноко, похожая на нахохлившуюся птицу.
За открытым окном взвизгнули тормоза шин.
Мальвина бросилась к окну, приоткрыв занавеску.
– Ой, мама возвращается. Серенький, она тебя не должна видеть. Быстренько иди в коридор, поднимайся этажом выше, а потом уходи.
– Как же я тебя брошу?
– А чем ты мне поможешь? Нам, увы, нужно расстаться… Совсем! Мне больно об этом говорить, но я и так перед тобой виновата, больше втягивать тебя в омут не хочу. Перед Янисом я как-то оправдаюсь. А ты не приходи ко мне и не звони.
Мальвина говорила быстро, нервно, явно еще хорошо не сознавая смысла своих слов.
– Ну, как же, Мальвина! Я ведь люблю тебя и не хочу так вдруг внезапно терять!
Она обернулась.
– Миленький мой, я тоже, но нельзя нам, нельзя… Из-за меня погибнешь ты! Ну, хоть на время забудь меня! Прощай, милый! Быстро на лестницу и уходи.
Ощущая на своих губах ее поцелуй, Сергей, взбудораженный и ошеломленный, стоял на площадке следующего этажа.
Щелкнула дверь, затихли шаги. Наступила мрачная тишина. В этой тишине он медленно спустился по лестнице, сознавая, что остался один.
***
Несколько вяло тянущихся скучных и серых дней были для Сергея невыносимы. Сначала он клялся оставить в покое Мальвину и никогда не приходить к ней. Но уже на следующий день он понял, что никогда не сможет забыть ее. Она являлась ему во снах, грезилась наяву, и даже то, что он узнал о ней, не могло поколебать его чувства.
«Жизнь ее заставила быть такой. Но я должен спасти ее. Я вырву ее из этого ада… Ее ведь могут вылечить, и она избавиться от этой зависимости. Мы поженимся, и я больше никому и никогда не дам ее в обиду».
Роль благородного спасителя переполнила его душу возвышенными замыслами. Он мечтал об их совместной жизни, счастливой и долгой.
Как в тумане, задумчивый и мрачный, он сдавал экзамены. Первый экзамен сдал неважно. Отец требовал лучших результатов, но Сергей отмахивался, ссылаясь на усталость по окончании учебного года. Преподаватели заметили его странное состояние и, памятуя о его былых успехах, чуть завышали ему отметки.
Получив аттестат, Сергей не остался на выпускной вечер. Напрасно его уговаривал Князев. Все окружающее казалось ему нелепой мишурой. Ему было не до веселья, а хотелось лишь видеть Ее.
Он звонил ей несколько раз, но квартира молчала.
«Почему она не берет трубку? Что-то случилось? Может просто никого не хочет видеть?»
Сергей переживал, уходил за город, смотрел в блекло-синее небо, на белые новостройки окраин, на желтые пески, расстилавшиеся до горизонта, где темнел островерхими пиками еловый лес.
Через несколько дней он все же поехал к ее дому. У подъезда стояла машина Яниса. Сергей присел на скамейку и волнующимися руками достал сигарету.
Ярко светило летнее, песочного цвета солнце, сверкавшее в свежевымытых окнах и на молодой листве. Он наблюдал за ее окном, пытаясь затушевать в себе нарастающее чувство тревоги. Затем, не выдержав, бросил сигарету, и с непонятной ему самому яростью ринулся в подъезд.
Не успел нажать на кнопку звонка, как дверь тут же распахнулась, словно Сергея поджидали, глядя в глазок. Он решительно шагнул в темную прихожую. Длинноволосый ухмыляющийся парень казался на две головы выше его.
– А кто заглянул к нам в гости! Милости просим!
Парень довольно бесцеремонно подтолкнул его к двери комнаты и распахнул ее. В следующее мгновение Сергей подумал, что попал в другую квартиру. Увиденное ошарашило его, он не узнал знакомой комнаты.
Казалось, неуклюжий великан прошелся по этим хрустальным пространствам. Стекла шкафов торчали острыми осколками. На полу поблескивало, хрустело под ногами стеклянное крошево. Разорванные истоптанные вещи, разодранные цветные журналы, перевернутые кресла со вспоротыми брюхами и выпущенными на свободу пружинами, клочья ваты и поролона, разбитый наполовину рояль дополняли общую картину разрушения.
На диване, на изрезанном на полоски платье и подушке, лежала Мальвина. Она была в одной комбинации, связана тонкими ремнями, беспомощно дергалась и мычала, так как рот ее был заткнут полотенцем. Ее тело было в синяках и ссадинах. Рядом, жестоко улыбаясь, в легком свитере-водолазке, стоял Янис. В его руке серебром играл нож.
– А вот и твой дружок пожаловал, – сказал, ухмыляясь, Янис. – Ну, что же, пусть видит свою принцессу не при параде.
Потом, обращаясь к Сергею, добавил:
– Вот ведь упрямая…. Я ведь сказал, что никакой свободы, никакого марафету она сегодня не получит, а она…
– Что вы хотите от нее? – глухо спросил Сергей, не узнавая собственного голоса.
– Да ничего особенного. Пусть вернет должок. Пусть скажет, где ее мать прячет ценности. Есть там колье, золотой крестик с изумрудом, ну и прочее. … Скажет – и мы ее отпустим. А она только кричит, соседей пугает. Пусть даст знать, что не будет кричать и скажет, мы откроем ей рот, возьмем, что нам причитается и все… Правда, Фредди?
Длинноволосый, затянувшись сигаретой, заугукал, ухмыляясь, похаживая по комнате, хрустя стеклом.
– Может, ты ее уговоришь? – спросил Янис.
– Вы сволочи, мерзавцы, подонки! – вырвалось у Сергея. – Нет у нее ничего. Вы и так ее уже обобрали, жизнь искалечили, разбили, что вы еще хотите?!
– А то, что пришло время платить по счетам, – отрезал Янис. – Ты не думай, что сам чистенький. Вы давно уже одной веревочкой повязаны.
Мальвина замычала, задергалась, и Янис вынул ей кляп изо рта.
– Ну, что, будешь говорить?
– Подлец! Что ты творишь, сволочь! Отпусти мальчишку, зачем его впутывать, он не виноват!
Янис ударил ее наотмашь по лицу.
Мальвина закричала, дергаясь, пытаясь подняться, но Фред вновь столкнул ее на диван.
– Слушай, че мы ждать-то будем? Давай попользуемся телкой по очереди, а? – улыбнулся лошадиной улыбкой Фред.
Сильной рукой он сжал ее лицо:
