Юлия Шилова - Встреча с мечтой, или Осторожно: разочарованная женщина!

— Что там у тебя? — спросил Макс.

— Переломов нет.

— А ноги?

— Мне кажется, нога сломана.

— Нос тоже сломан.

— Это значит, что у меня теперь будет кривой нос?

— Хрен с ним! Главное, что ты осталась жива.

— Я больше не могу выносить боль, — почти плача сказала я и тихонько всхлипнула.

— Терпи. Ты же сильная. Ты даже не представляешь, какая ты сильная. Так играть может только сильная женщина. Я когда тебя первый раз по телевизору увидел, чуть не обалдел.

— Правда?

— Правда.

— А почему ты не говорил мне об этом раньше?

— Не знаю. Я говорю тебе об этом сейчас.

— Это потому что мы умрем? — спросила я довольно спокойно. Сейчас я продала бы свою душу дьяволу за единственную таблетку обезболивающего.

— Ты что такое говоришь?!

— Но ведь мы даже не можем встать. Я не могу остановить носовое кровотечение. Я не могу успокоить боль. Я вообще ничего не могу. Ничего. Наверно, скоро у меня начнется агония и я умру. Тут нет ни больниц, ни людей. Тут вообще никого нет. Мы даже не знаем, где мы находимся и придет ли к нам помощь. У нас нет воды и пищи. Скажи честно, мы умрем?

— Наверно, очень глупо не умереть в воздухе в падающем самолете, а умереть на земле.

— Глупо. А разве смерть бывает умной? Все люди всегда умирают по-глупому. Кого-то сбивает машина, кто-то теряет управление, кто-то тонет, кто-то умирает от элементарного гриппа… Это же глупые смерти. Так же и у нас.

— Мы выживем. Только немного отлежимся. Когда сможем встать, сориентируемся и обязательно найдем помощь.

Я облизала сухие губы и почему-то поверила Максу. Он же сказал, что мы не разобьемся, и мы не разбились. Он сказал, что мы выкарабкаемся, значит, мы обязательно выкарабкаемся.

— Мне очень больно, — простонала я и закрыла глаза. — Я бы отдала все на свете, чтобы превозмочь боль.

— Потерпи. Боль можно перетерпеть, и она уйдет сама.

Вскоре мне стало совсем плохо. Мои стоны перешли в какие-то нечеловеческие звуки. Макс приподнялся и нежно поцеловал меня в шею.

— Девочка моя родная. Потерпи. Ну потерпи, скоро станет легче.

— Поцелуй еще.

— Что?

— Поцелуй еще… Твой поцелуй притупляет боль. Целуй.

Я не врала. Горячие губы Макса немного облегчали мою боль и возвращали память об уже позабытых ощущениях…

Глава 14

Огонь, охвативший самолет, уже погас, только едкий дым напоминал о том, что именно на этом месте произошла авиакатастрофа. Еще немного, и будет светать.

— Почему ты не замужем?

— Не знаю. Наверно, потому, что счастливых семей не бывает.

— А одиночество бывает счастливым?

— Я не одинока. У меня есть близкие и друзья.

— Ты знаешь, когда я увидел тебя в первый раз, я поразился тому, какое одиночество было в твоих глазах. Я еще никогда в жизни не видел женщины более одинокой, чем ты. Ни твоя слава, ни твой шумный успех не спасают тебя от одиночества.

— Одиночество — это состояние души.

— Не думаю. Мне кажется, что одиночество — это диагноз и болезнь поддается лечению. Даже если она длительная и затяжная. Я представляю, как красиво за тобой ухаживают мужчины. Наверно, они устраивают тебе уик-энды, заказывают рестораны, дарят букеты из сотен роз. Не понимаю, почему ты одна. Почему твой мужчина не надел на твой палец обручальное кольцо и не закатил пышную свадьбу?

— Потому что есть слишком много препятствий.

— Ерунда. Для настоящих чувств не существует препятствий.

— Если я останусь жива, я обязательно выйду замуж и создам семью.

— Несчастливую?

— Не знаю. Какую получится.

— Наверно, у тебя будет пышная свадьба. Наверно, твое платье будет расшито жемчугом. Ожерелье из дорогих камней будет украшать твою хрупкую шею. Будет много прессы, гостей и много цветов. А еще будет много свечей, фейерверк в ночном небе и умопомрачительный свадебный торт. Ты должна заморозить в холодильнике кусок свадебного торта.

— Зачем?

— Есть такая примета. Пусть этот замороженный кусок торта лежит в холодильнике до самой старости. Если в семье начнутся какие-то проблемы, нужно достать этот кусок и немного от него откусить.

— Зачем?

— Тогда все неприятности вас покинут и в семье воцарится мир и спокойствие.

— Где ты такого набрался?

— Так моя бабушка учила мою мать, когда та выходила замуж.

— Но ведь тебя и в помине не было.

— Ну и что. Мне об этом мать рассказала.

— Ты веришь в приметы?

— Верю.

Я вновь сделала попытку подняться, но громко вскрикнула. Мне показалось, что я не только потеряла способность двигаться, но и дышать. Дикая боль сдавила грудь.

— Я хочу воды, — тихо сказала я и облизала пересохшие губы.

— Потерпи. Не нужно двигаться. Сейчас у меня перестанет кружиться голова и я смогу подняться. Я возьму тебя на руки, и мы двинемся дальше.

— Как ты сможешь взять меня на руки, если они у тебя обгорели? Господи, представляю, как тебе больно.

Полежав еще пару минут, он сел и, сморщившись от боли, вытянул мне свои обугленные руки.

— Ты сможешь тихонько податься вперед и лечь мне прямо на локти?

— Не смогу. Я обязательно задену твои кисти, и у тебя снова будет шок. Ты можешь умереть. Я без тебя пропаду. Я не хочу умирать.

— Я же тебе сказал, что мы не умрем. Как мы можем умереть, если мы уже пережили самое страшное?

— Самое страшное впереди. — Я почувствовала, что начинаю впадать в депрессию. — Мы умрем от болевого шока или от голода.

— Ты что, хочешь есть?

— Нет. Меня, наоборот, тошнит.

— Тогда давай пока не будем думать о еде.

— Давай лучше будем думать о том, как нам выжить.

— Хорошо, мы не будем думать о еде. Но как нам не думать о воде? Хоть бы маленький глоток…

— Об этом тоже не нужно думать. Давай, попробуй лечь мне на руки.

Я напряглась, крепко закусила нижнюю губу и приподнялась, чтобы опуститься на руки Макса. Я не могу сказать, что я испытала боль. Я испытала нечеловеческую боль, и даже странно, что не потеряла сознание.

— Хуже не может быть! — заорала я.

В тот момент когда мое тело коснулось его рук, он заорал от дикой боли. Он не перестал громко орать даже тогда, когда я смогла продвинуться дальше.

Вытянув руки вперед, он встал с колен и понес меня на вытянутых руках, крича во весь голос от боли.

— Макс, брось меня! — истерично рыдала я. — Максимушка, родненький, брось меня, пожалуйста. Тебе же больно!

Но Макс не бросал. Он по-прежнему шел, а когда понял, что силы его оставляют, ускорил шаг и почти побежал.