Наталья Калинина - Семь сокрытых душ

После разговора Ада вспомнила о сообщениях, отправленных ей Вовчиком на мобильный, и показала их Сергею. «Едем!» – скомандовал тот.

В почтовом ящике оказался запечатанный конверт без марок, с надписью от руки «для А. С.» – А. С., без сомнения, для Ады Смирновой. «А вот и предсмертная записка», – прокомментировал находку Сергей. Вскрыли они конверт уже в машине Писаренкова. Но письмо оказалось таким странным, что вызвало еще больше вопросов.

«Я, Сухих Владимир Андреевич, 1982 года рождения, паспорт номер… сообщаю, что не собираюсь заканчивать жизнь самоубийством. Если же вы обнаружите меня мертвым, знайте, что я это сделал, чтобы убить тварь».

«И?.. И что это значит?» – недоуменно вертела в руках записку Ада. Сергей тоже озабоченно хмурил брови, а затем произнес: «Похоже на бред шизофреника». Взяв аккуратно из рук девушки письмо, он убрал его в карман: «Мы подумаем и над этим». И Ада поняла, что имел он в виду себя и своих людей.

Писаренков отвез ее домой и проводил до двери. «Мне с тобой еще кое о чем поговорить надо, – сказал он, прощаясь возле квартиры, – но уже не сегодня. Хватит с тебя новостей, отложим на потом». Затем строго-настрого наказал никому не открывать дверь и не отвечать на звонки. «До завтра даже со Сташковым не общайся!» – «Почему? Игорь-то тут при чем?» – «А при том, что он звонит тебе всегда по поводу работы, а тебе сейчас надо расслабиться, разгрузить мозг», – отрезал Сергей. И ушел.

Разгрузить мозг… Она бы, наоборот, загрузила его чем-нибудь, другой информацией – привычной рабочей, – лишь бы больше не думать.

Не думать, не думать, не думать.

Ада поднялась из кресла и прошла в спальню, намереваясь переодеться в удобный домашний костюм. В комнате она бросила взгляд на забытую на стуле коробку и увидела, что та открыта, а крышка валяется на полу. Кукла лежала в этой тесной коробке, как в гробу, и таращила в потолок черные глаза. Ада задержалась взглядом на ее уродливом лице: ей вдруг показалось, что что-то в нем изменилось. Рот. Он был теперь не просто приоткрыт, а растянут в жуткой, злобной ухмылке, так что два зуба обнажились почти полностью. Ада торопливо прикрыла коробку крышкой и обругала себя за бурное воображение. Кукла – это просто кукла, хоть и такая страшная. Растянувшийся в жуткой ухмылке рот – игра света, разыгравшейся фантазии, подогретой эффектом от алкоголя – что угодно! Жаль, что она забыла сказать о странном «подарке» Сергею, было бы замечательно, если бы он забрал это страшилище с собой для «выяснения личности». Не куклы, конечно, а отправителя.

Она вернулась в гостиную и налила себе вторую рюмку водки. Пила крепкий алкоголь, словно вино – маленькими глоточками, но даже не чувствовала ни вкуса, ни жжения, будто атрофировались вкусовые рецепторы, а горло стало резиновым. Лишь слегка туманилась с непривычки голова. Ей вдруг вспомнилась тетка: ее неуклюжая походка, стук костылей о дощатый пол, скрип половиц, возникающий при этом, и родной голос ее, и грубоватая похвала, какой она выражала свою любовь к племяннице… Тетки Анжелы не стало в тот год, когда Ада выпускалась из интерната.

От воспоминаний ее отвлек какой-то стук, донесшийся из спальни, словно с небольшой высоты упало что-то нетяжелое. Ада прислушалась, но звук больше не повторился.

– В душ и спать, – скомандовала она себе, поднимаясь из кресла и убирая бутылку с водкой в бар. Ноги оказались непослушными, будто чужими, Ада шла и не могла отделаться от ощущения, что ступает не по твердому полу, а по пружинистому матрасу.

Входя в спальню, она запнулась за что-то, лежавшее на полу, и едва не упала. Торопливо нашарив выключатель, зажгла свет и увидела, что со стула свалилась коробка. Девушка наклонилась, чтобы поднять ее, но, к своему удивлению, обнаружила, что коробка пуста, а куклы нигде нет. Ада заглянула под кровать, но та была очень широкой, к тому же с выдвижным ящиком, занимающим половину подкроватного пространства, – разумнее было отложить поиски до утра. Ада положила коробку на стул, взяла пижаму и отправилась в ванную.

Когда она уже смывала с себя мыльную пену, в дверь кто-то тихонько поскребся. Ада завернула воду и прислушалась: звук не повторился. Но когда она снова включила душ, опять раздалось настойчивое царапанье в дверь. И вновь, повторившись, непонятные звуки внезапно стихли. Ада быстро смыла пену и завернула кран. Став босыми ногами на плиточный пол, приложила ухо к двери и прислушалась. В квартире было тихо. Послышалось.

Страшно ей не было: храбрости придал алкоголь и, похоже, к нулю свел инстинкт самосохранения. Иначе Ада уже трезвонила бы Писаренкову или Сташкову (мобильный она носила с собой везде), а вместо этого вышла из ванной и обошла всю квартиру, чтобы убедиться перед сном, что все в порядке.

Улегшись в пахнущую цветочным ополаскивателем постель, она прикрыла глаза и вызвала в памяти то воспоминание, которое служило ей защитой от неприятных мыслей вот уже столько лет. Когда ей бывало грустно, одиноко, тревожно, она «убегала» в те моменты своей юности, когда просиживала у пьедестала статуи, воображая за своей спиной ожившего ангела. И вновь представляла его лицо – не мраморное, а живое. Фантазировала, что ангел со сложенными за спиной крыльями и доброй улыбкой на красиво очерченных губах присаживается к ней на край кровати, кладет прохладную ладонь на ее лоб и шепчет слова утешения. И, удивительно, тревоги и страхи отпускали ее.

Повзрослев и окунувшись в суету новой жизни, будучи уверенной в себе женщиной, Ада в последние годы уже не «вызывала» к себе ангела. Но сегодня, видимо, был «вечер ностальгии»: то тетка вспомнилась, то теперь вот та статуя… Ада стала погружаться в сон.

Но вдруг что-то тяжелое навалилось ей на грудь, перекрыло дыхание, дохнуло на губы холодом. Мгновенно проснувшись, девушка попыталась сбросить с себя тяжесть, но не смогла даже пошевелиться. Крик застыл в сдавленном горле. Она почувствовала, что задыхается. В панике дернулась всем телом и с большим усилием смогла преодолеть сопротивление. Рывком сев, Ада судорожно зашарила по стене рукой в поисках выключателя. Но свет вдруг вспыхнул и без ее помощи.

– Спокойно, спокойно, оно ушло, – услышала она голос и пронзительно завизжала. И тут же чья-то ладонь крепко зажала ей рот. – Тише ты, тише.

Не имея возможности кричать, она заскулила от страха и, изловчившись, укусила ладонь вторгшегося в ее дом. Непрошеный «гость» не вскрикнул, но руку отдернул. Ада торопливо отползла в самый дальний угол кровати и, натянув одеяло до подбородка, испуганно вытаращилась на проникшего в ее дом фрика. Повторит он или нет свою попытку задушить ее? Парень отошел от кровати на два шага и поднял ладони, словно сдаваясь.