Галина Романова - Ничто не вечно под луной

«Ага, как же! Позвоню! — едва не фыркнула Верочка ей вслед. — Жди!»

Если ей и нужно кому-то позвонить сейчас, то уж никак не Алевтине. Пусть неловко ей было за свой тон. Пусть и испытывала уколы совести за то, что вела себя по-скотски, но на то были веские причины. И Верочка намерена была строго следовать инструкциям, оставленным ей одним человеком, не доверять которому она не могла…

Глава 25

Пожилая женщина отворила покосившуюся калитку, по привычке быстрым взглядом осмотрела все вокруг и лишь тогда вошла в свой палисадник. Недовольство — вечный ее спутник — за долгие годы жизни вгрызлось в черты лица, сделав его неприветливым и злобным. Редко кто из соседей осмеливался заговаривать с ней первым. Если уж заговорит сама, то тогда, пожалуйста, а так… Всегда существовала реальная угроза услышать о себе что-нибудь этакое подковыристое и дерзкое.

Но уж если кому нужно было обрести поддержку в трудную минуту, то всегда бежали к ней, наперед зная, что не откажет. И комнату сдаст за полцены, если на голову свалились нежданно-негаданно дальние родственники с видом на жительство. И деньжат одолжит, хотя сама живет на пенсию да на нищенскую зарплату больничной санитарки. Одним словом, не было человека в их районе суровее и неприветливее и в то же время понятливее и отзывчивее, чем Анна Ивановна. Прожила она в своем маленьком покосившемся домике почти двадцать лет, схоронив мужа и не успев обзавестись детьми. Соседки частенько пытались посватать ее, но та лишь осуждающе покачивала головой и опять же недовольно ворчала. Так и жила она в одиночестве тихо и незаметно, не возбуждая ничьего любопытства и не давая повода к пересудам.

Но с некоторых пор все изменилось. И началось то с того памятного пожара, что случился за квартал от их района. Он наделал много шума тогда, и не столько своей неожиданностью, сколько тем, что в пожаре погиб человек. И самое странное заключалось в том, что труп был найден далековато от пепелища.

Ох уж местные сударушки посудачили. Придумывали версию за версией, пытаясь перещеголять друг друга в красноречии и умении пофантазировать. Лишь Анна Ивановна оставалась безучастной ко всем этим разговорам.

Не останавливаясь, проходила мимо сплетниц и, если те пытались заговорить с ней, лишь сверкала в их сторону гневным взглядом. Соседки были озадачены. Ну, ладно, характером ее господь обидел, но поболтать да перемыть косточки окружающим она никогда не была против, а тут поди ж ты…

Бабы призадумались и быстренько свернули разговор в другое русло. Теперь уже не происшествие, а Анна Ивановна стала предметом досужих разговоров. И что самое интересное, она с каждым днем давала к тому все больше и больше поводов. А когда она отказала в помощи прибежавшей к ней почтальонше и, выставив вперед ладонь, не пустила ее на порог, то тут уж сам бог велел ее пропесочить.

— Совсем из ума выжила, старая…

— Да, от одиночества кто не свихнется…

Такие или близкие к ним характеристики неслись теперь вослед Анне Ивановне. Но та, казалось, и не замечает, что из незаметной серой мышки превратилась едва ли не в единственный предмет разговора для соседок. А все дело было в том, что ей совершенно некогда было обращать на них внимание. Все ее свободное время, которое она раньше не знала, как убить, было посвящено теперь ее ненаглядному сыночку. Так, и именно так называла она подобранного полуобгоревшего парня.

Выхаживала его, не спала ночей. Даже грех на душу взяла, облив бензином замерзшего бродяжку. Раз велел ей Олежек так сделать, она и сделала. Ведь в ее пустой, одинокой жизни появился смысл, и она спешила изведать счастье материнства сполна.

— Олежечка, сыночек… — Она слушала свой голос, произносящий эти заветные слова, и не могла ими насладиться.

Тот ей не перечил. Новоявленную мать воспринял как благословение небес, и, стоя перед ней на коленях, поклялся отплатить ей за все добром.

Так бы они и жили: тихо, спокойно, счастливо, не будь этих надоедливых соседей. Ведь в каждую щель влезут, все разузнают. А Олежек отчего-то не хочет воскресать из мертвых. Хочется ему и дальше быть невидимым. Поначалу понедоумевав по этому поводу, Анна Ивановна, узнав историю его жизни, воспылала, как и он, ненавистью ко всем обидчикам.

— Стоят, целуются, — брызгала она слюной, рассказывая ему о свиданиях Верочки и Сеньки в больнице. — Тьфу, шалава! Мало того, что на мужа руку подняла, так не успела за ним земля остыть, она в другую койку прыгнула!..

Олег ничего не отвечал. Молча скрипел зубами, потихоньку разрабатывая план мести.

О! Это был самый грандиозный проект, коим когда-либо были заняты его мозги. Воплощение его в жизнь он планировал провести не за один и не за два года. Долгими вечерами он расстилал на столе большие белые листы бумаги и рисовал, рисовал…

Анна Ивановна мало что понимала поначалу, но со временем вслушалась, увлеклась и так прониклась важностью момента, что просто рвалась на баррикады.

— Нет, мать, — посмеивался над ней Олег. — Не так все просто. Надо так запудрить им мозги, чтобы они друг друга подозревать начали. Понимаешь? Надо внести раскол в их ряды, а то ишь сплотились, мать их…

Первой, самой серьезной его удачей был Денис. Над этим планом Олег работал полгода, прежде чем решился воплотить его в действительность. Но, удивительно, все прошло как по маслу. Единственное, что его сильно расстроило тогда, так это глубокая царапина на лице, оставленная беззащитной жертвой. Девушка так не хотела расставаться с жизнью. Так жалобно просила о помощи, сипя и выплевывая кровавую пену, что разве только мертвый не отреагировал бы. Но Олегу было наплевать.

Пусть она шептала ему, судорожно цепляясь за него руками, о том, что все выполнила, как он заказывал. И к парню подъехала и, невзирая на его отказ, в номер пробралась с целой батареей бутылок. Затем вовремя подсыпала ему снотворного и, когда тот уснул, открыла ему дверь.

За что же ее теперь?! Олег был слеп и глух. Он поначалу, вообще-то, и не собирался ее убивать. Хотел сымитировать изнасилование. Девочка обещала подыграть. Но увидев обнаженного Дениса, спящего в беспамятстве на кровати, он осатанел. Вот один из тех, кому он обязан поломанной жизнью! Так пусть же поплатится за это!..

Денис был раздавлен. Алевтина деморализована. Эту партию Олег считал выигранной.

Но, к его изумлению и раздражению, эта стерва с копной непослушных кудрей, в которые ему не один раз хотелось погрузить пальцы, оказалась несгибаемой! Не переставая удивляться, он наблюдал, как она, превозмогая слабость, присущую всем женщинам, начала крутить машину производства. И надо было признать, что справлялась она с этим блестяще.