Жизнь в нелюбви - Евгения Черноусова
А за ужином, когда её усадили меж двух хозяев, вовсю ухаживающих за нею, она подумала: вот оно, горькое лекарство! Мужики были не по возрасту напористыми, явно считая себя неотразимыми. Один строил глазки и говорил пошлости, второй уже хватал за коленочку. Это лекарство, скорее, не горькое, а просто рвотное. Потом малость устыдилась, предполагая, что и кавалеры не за так, а с корыстной целью ей в глаза заглядывают, и, пожалуй, выставят своей хозяйке дополнительный счёт за каждый её лишний килограмм веса. А хозяйка сидела напротив них в окружении новогорских директоров и с удовольствием принимала их ухаживания. Интересно, кто из них говорит пошлости, а кто за старческую артритную коленку хватает?
Тут, к счастью, её какой-то посторонний мужчина на танец позвал. Вика с радостью согласилась выйти из липкого окружения. А партнёр впаривал, что лицо её кажется ему очень знакомым, только никак не вспомнит, откуда. Да нет, в их городе она впервые, отказывалась от знакомства она. И только спустя пару минут до неё дошло, что, скорее всего, он любитель сериалов.
Рядом топтались новый босс и престарелая дама. Потом он проводил свою партнёршу и перехватил Вику ещё на подходе к столу и возвратил на танцпол:
— Что, достали соседи? Лицо у вас, Виктория, слишком выразительное.
— Да? А мне один знакомый режиссёр сказал, что наоборот, малоподвижное и невыразительное.
— Против профессионала не попрёшь, но я остаюсь при своём мнении. И если я прав, можете назвать меня как-нибудь уменьшительно-ласкательно и попроситься баиньки, чтобы никто из них провожать не пошёл.
— А последствий для конторы не будет?
— Плевать! В эту сделку мы не вступим.
— Из-за собственника земли?
— Умная вы женщина, я в вас не ошибся.
Вика с большим удовольствием проворковала, подойдя вплотную к столу:
— Котик, я так устала. Может быть, хватит отдыхать, пора уже поработать?
Столик был заказан в ресторане гостиницы, поэтому через пару минут они уже поднимались на лифте. Её номер был следующим по коридору за люксом босса, но он придержал её за локоть у своей двери и сказал:
— Кошечка, ты ведь предлагала поработать?
Вика сначала опешила, а потом решила, что хватит уже, довыбиралась до болезни. Это лекарство, по крайней мере, нового поколения и на первый взгляд не вызывает рвотного эффекта. И она первой вошла в номер.
А вернувшись в свой, горько ухмыльнулась: ну вот, первый пункт чек-листа на смену образа жизни вычёркиваем. Партнёр даже не понял, какой ценности он её лишил. А она сказала: «Ой, как неудобно, в цикле ошиблась, сейчас горничную пришлю бельё сменить», и смылась. Ну что сказать, то, что лекарство — неудобно, но терпимо. Но то, что ему предшествовало — касания, ласки, поцелуи, слова, — вызвало лишь ощущение неловкости. Вика с детства росла и жила при полном отсутствии любви, её никогда не обнимали, не целовали, не хвалили, не гладили по головке. Помнится, сосед по парте в первом классе вдруг чмокнул её в щёчку и сказал: «Ты красивая!», так она в ступоре замерла, просто не поняла. Это единственный поцелуй в её жизни, не считая киношного, ненастоящего. Наверное, в том, что на неё никогда мужчины внимания не обращали, была виновата не только её неказистая внешность, бывают горячо любимые и пострашнее Вики, а отсутствие движения с её стороны. Вика просто привыкла, что её никто не любит, и боялась навязываться.
Ладно, проехали. Единственное, о чём она не подумала, это как общаться с боссом после интима. Следовало бы выбрать из тех двух местных, чтобы избежать неловкости встречи. Да ладно, не такого она ранга работник, чтобы часто пересекаться с руководством.
Когда Вика включила свет в прихожей, Рома выбежал с распахнутыми объятиями:
— Мамочка! Я думал, ты насовсем уехала! Ты хоть обо мне скучала?
— Что за глупости, как я могу без вас насовсем уехать? И где там мой старший сын, я его тоже обнять хочу!
— Опять Стасик старший, а я всё младший и младший!
— Да, похоже, это навсегда, — пробормотала Вика.
До следующей недели она с Андреем Андреевичем ни разу не пересеклась. Но не потому что он далеко, а потому что она по возможности на этаж руководства не ходила, да и по своему избегала мотаться. Вика и бумаги на подпись передавала с кем-нибудь из сотрудниц. Однако как-то секретарша срочно вытребовала какие-то документы, когда Вика уже стояла у лифта, собираясь на обед. Пришлось вернуться, взять бумаги и подняться на пятый. Приёмная была открыта, но свет выключен. Она хотела оставить документ на столе, но дверь за её спиной вдруг захлопнулась.
— Ага, попалась! Я понимаю, что прошлый раз был не на высоте, и должен реабилитироваться.
Реабилитация произошла в директорском кабинете на казённом диване. И в дальнейшем они, в основном, там встречались. Вика не могла вечером отсутствовать дома, тем более, не ночевать. В выходные иногда говорила, что пошла по магазинам, а сама перебегала проспект и ждала Андрея в своей студии. В рабочее время он мог дать ей какое-то поручение вне здания, а сам ждать её в своей служебной квартире.
Через некоторое время он стал упрекать её в холодности.
— Да вот такая я по жизни, — оправдывалась она. — Я привыкла к сдержанности. И это к лучшему. Если я порыве чувств бросилась бы тебе на шею, то или повредила бы тебе позвоночник или повалила бы на пол.
— Да нормальный у тебя вес, — обнимал Вику он. — В романах это называется приятная полнота.
— Мы не в романе, а в жизни котируются другие формы. И хватит об этом.
Но при следующей встрече они вновь поругались. И сгоряча он даже высказал предположение, что она его совсем не любит, а встречается с ним только из-за того, что по работе от него зависит. Пусть признается, и на этом они прекратят своё общение.
Вика взвилась:
— Андрей, я любовница, но не проститутка! Встречаюсь с тобой не за деньги! Вот скажи мне, какие бонусы я от тебя получила? На нынешнюю должность меня поставил предыдущий директор, и это потолок моих возможностей, расти мне некуда, соответственно, и от тебя помощи в карьере не жду. С обязанностями я справляюсь, но, если меня подвинут вниз, слезами
