О чем плачут мужчины - Лидия Евгеньевна Давыдова

«Ведь пока мы занимаемся любовью, у нас всё в порядке. Как только мы перестаём заниматься любовью у нас уже не всё в порядке», – крутилась в голове назойливая мысль, которую Нора всё не могла классифицировать: это установка или правда?

Нора сделала глоток ароматного чая и зажмурилась от удовольствия. Чай и плед действовали как антидот против внутренних сомнений, которыми была пропитана её семейная жизнь.

Вся её ежедневная деятельность крутилась вокруг «работа – дом», и не было в ней ничего другого. Ни приключений, ни романтики, ни чего-то духозахватывающего.

Нора нажала на эпизод подкаста, который прислала сестра.

«Глянь, там про новую эру взаимоотношения мужчины и женщины, психолог ведёт», – написала она в сообщении, и Нора поняла, что сестра прислала подкаст неспроста.

Нора постоянно жаловалась на мужа, а сестра, двадцатидевятилетняя Элена, наоборот, защищала Симоне.

– У тебя стабильность, понимаешь, и это очень хорошо, дом, безопасность, к тому же Симоне хорошо готовит, а я по вечерам совсем одна, иногда это очень грустно.

Нора ухмыльнулась: знала бы сестра, что и она частенько чувствует себя одинокой, несмотря на наличие мужа.

Нора влюбилась в мужа почти сразу, в день брифа. Он создавал иллюстрации для бренда лекарства, которое разрабатывала фармкомпания Норы. Ей всегда нравились лысые мужчины, она находила их исключительно сексуальными. Он показался ей самым харизматичным из тех немногочисленных парней, с которыми довелось сходить на свидание до тридцати лет.

Нора забеременела, как только они съехались, через два года после того брифа. Выйдя из декрета, поняла, что ей очень сложно совмещать материнство с работой в большой корпорации, поэтому нашла парт-тайм в аптеке недалеко от дома, а когда дочка пошла в школу, ушла в другую аптеку в центре на полную ставку.

Как только началась школа, жизнь закрутилась вокруг ребёнка и его активностей. После школы музыка, танцы, по выходным бассейн. Нора стала не только мамой, но и шофёром, а главное – планером семейной жизни.

Большой красочный календарь висел на стене у холодильника, и, сверяя все планы, Нора грустно замечала, что её сексуальная жизнь туда не вписана. Нет её ни в календаре, ни в реальной жизни.

Точно так же, как она вписывает свой фитнесс, бассейн дочки, оплату счетов, смену шин, они могли бы вписать их секс с Симоне, расписать, сколько раз в неделю и в месяц.

Возможно, если бы она вписала секс, он бы и правда случался чаще. Это было просто.

«Просто заниматься чем-то чаще, если это что-то происходит всего лишь раз в месяц», – хмыкнула про себя Нора.

Кошка по имени Зета прыгнула на колени хозяйки и принялась уютно мурчать. Нора погладила Зету за ухом, и та улеглась у неё на коленях.

Нора начала слушать подкаст, но в первые же пять минут ей стало скучно, и она нырнула в ленту Инстаграма.

На экране телефона полуголый кондитер играл бицепсами, мешал карамельный крем и смотрела на экран так, что всем зрительницам было понятно, чего он хочет на самом деле. Нора облизнулась. Отнюдь не оттого, что хотела сладкого. Красавчик с голым торсом стал заливать в формочки густую панна-котту, а живот Норы наполнялся такой же горячей лавой нереализованного желания.

Нора перелистнула кондитера и открыла выскочившую в Инстаграме рекламу профиля «Горячие парни-пожарники». Ничего себе, от форм и бицепсов в животе у Норы сладостно заныло. И это была не Зета. Это было её истосковавшееся по мужчине либидо.

Ох, она готова была поджечь себя и весь свой дом, чтобы вот он, или нет, он, спас её от пожара.

«Я прямо горю», – прошептала Нора, отложила телефон, согнала недовольную Зету с колен и запустила руку под плед. Одной рукой она держала телефон, а второй делала то, чего не могла получить от Симоне третью неделю.

5

Газонокосилка умолкла, и Микеле довольно посмотрел на свой идеальный бархатный газон. Отличная машина, стоит своих денег. Он откатил её к гаражу, деревянному домику, который сколотил своими руками.

Когда работа заканчивалась, а ужин ещё не начинался, с шести до семи, Микеле шёл в гараж. Он там постоянно с чем-то ковырялся, в основном чинил «хонду», хотя понимал, что она уже не станет той стремительной железной ланью, какой была тогда, в его двадцать с лишним лет. В глубине души он прекрасно знал, что ремонт «хонды» бесконечен, что это просто процесс, который, пожалуй, никогда и не закончится, и не надо. Ведь пока он чинит «хонду», он может приходить в свой гараж.

Гараж был не просто местом, где он хранил инструменты, он был его личным пространством, мужской обителью, пожалуй, единственным углом, где он мог побыть один.

Каждый раз, когда пасынок приближался к гаражу, чтобы ставить какие-то свои дурацкие эксперименты, Микеле орал благим матом, чем вызывал, в свою очередь, возмущение Стефании.

«Ты не можешь повышать на него голос», – говорила в такие моменты она.

«Очень даже могу, я его содержу» – так хотел ответить Микеле, но вслух этого не произносил.

В углу стоял отдельный шкаф с кучей инструментов, разложенных по коробкам: отвёртки, плоскогубцы, гвозди, винтики – всё имело своё место. Поэтому Микеле так не любил, когда сюда приходил пасынок, Тициано. Он вечно везде лез, вечно всё смешивал и клал всё не по местам. В доме Микеле переносил беспорядок легче, чем здесь, в гараже.

Микеле задумался: если бы у отца был гараж или хотя бы огород, свой сад, свой какой-то кусок жизни, произошло бы тогда с ним то, что произошло? Микеле тряхнул головой, убирая прилипшие воспоминания. «Только не сейчас», – подумал он.

Микеле поставил оранжевую газонокосилку в угол, вытер пот краем майки и сел на деревянный ящик, усмехнувшись детской мысли о том, что наконец-то у его старушки «хонды» появилась компания, да ещё такого же цвета. Он специально выбрал газонокосилку такого же цвета, как мотоцикл. Микеле снял брезент и нежно провёл по мотоциклу рукой. Старая добрая «хонда», он купил её на первую зарплату. Сколько километров проезжал он на ней, прорываясь сквозь