Елена Ларина - Невеста в облаках или История Регины Соколовой, родившейся под знаком Весов

– Я сейчас, только в коридоре приберу, я быстро…

Альчук вышла со мной и молча наблюдала, как я размазываю штукатурку по полу.

– Тряпку возьми.

Она царственно удалилась поливать цветы, а я поплелась в туалет наливать ведро – и вернулась оттуда опять в слезах, потому что девки эти никуда не ушли – они сидели на подоконнике и обсуждение моего поведение продолжили в таких выражениях, которые я не повторю. По их мнению получалось, разумеется, что я специально сбежала с урока, чтобы по-быстрому перепихнуться со Смыковым, пока никто не видит. Я им даже ответила, не удержалась, но вышло только хуже, потому что так ругаться я не умею, куда мне до них, а глаза у меня на мокром месте всю жизнь, поделать ничего не могу: сорвусь – и сразу в слезы.

Альчук мела пол, плавно изгибаясь, она вообще у нас была королева, спокойная, как слон. Поскольку я собиралась пойти к окну «дореветь» и уже вся была нацелена на то, чтобы забраться на подоконник и высунуться на улицу, на воздух, ведро у меня из рук почти выпало, вода пролилась на пол, а я, не замечая, пошла дальше, споткнувшись о тряпку.

– Что ж ты делаешь, Соколова? – сказали мне в спину. – Зачем же ты воду льешь? Ты мне мусор весь залила, а я его теперь должна размазывать? Убери.

Альчук, конечно, королева и во всем всегда первая – но у меня, несмотря на мою признанную всеми глупость и неспособность сдержать слезы, когда надо, гордость тоже есть. В результате, из той самой гордости, возражать я не стала, а молча принялась мыть весь класс, сама. Альчук же заперлась, просунув швабру в дверную ручку, потом пошла, села на подоконник, на то самое место, которое хотела занять я, спокойно достала сигареты и стала курить. Курила «Мальборо», не что-нибудь.

Я все-таки не удержалась:

– Ань, ты чего? Увидят.

– Не увидят. Ты что ревешь опять? Снизошла. Обычно до меня не снисходит.

– Девки достали.

– Наплюй. Из-за Смыкова?

– Ага.

– Было бы из-за чего. Смыков того не стоит.

– Да ты что думаешь, он мне нужен был, что ли? Я за веником пошла, а уборщицы не было.

– Веник во дворе искала?

– Да не во дворе! Ладно, хватит, все издеваются, и ты тоже. Эти теперь проходу не дадут. Тебе-то что…

– Эти забудут через пару дней.

– Пару дней еще выдержать надо. Главное, Валька раньше смирный был!

– Прошло время, когда они были смирные. Теперь все, смирные кончились. Заведи себе несмирного, если не хочешь, чтоб чужие лезли.

– А ты что, завела?!

Я не выдержала. Так нечестно, я знаю, гадко так, но я тоже человек, не железная. Еще неделю все нервы будут трепать, как минимум, и даже эта, которой дела до меня никакого нет, у нее свой круг.

– Кого? Смеешься? Здесь контингент не тот.

– А где для тебя контингент?

– Валить отсюда надо. Вот там и контингент будет.

Валить – это понятно. Свалить мечтали все. Я мечтала свалить хотя бы из школы. А дальше – мало кому повезет свалить дальше области. У нас, правда, есть свой политех – не бог весть какая мечта, но все-таки. Только у меня с математикой плохо. И потом политех – это, конечно, не значит свалить по-настоящему. Надо хотя бы в область.

– А куда валить?

– В Москву, конечно. А потом дальше.

– Куда дальше?

– За границу, естественно.

Это она хватила. Мне вот почему-то кажется, что за границей даже ее не ждут. А Москва, Москва – это мечта, это тетя Зина, это… Черт знает, на что похожа Москва, я ее не видела, а по телевизору сейчас показывают такое, что мама моя каждый вечер смотрит с ужасом и, по-моему, уже радуется, что не попала ни в какую Москву. И надеется, что я туда тоже не попаду.

– А ты в Москву поедешь? Точно?

– Поеду. Аттестат уже практически в кармане, можно не напрягаться: на медаль напрягаются дураки, конкурс сейчас отменили, это роли не играет, да и не факт, что надо в институт, может, еще куда – оно и быстрее выйдет.

– Куда?

– Поеду, погляжу, стоит ли вообще поступать, может, на работу устроюсь.

– Манекенщицей?

Это была мечта половины наших девок. Но, пожалуй, только Альчук, с ее-то фигурой и внешностью, в манекенщицы могла податься.

– Манекенщицей смысла нет. Секретаршей вернее.

– Секретаршей?! Вернее?!

– Ну не век же в секретаршах сидят. Надо только правильно выбирать – куда идти. А в манекенщицах можно проваландаться безрезультатно. Зачем по гримеркам глаза друг другу выцарапывать? В манекенщицы идут дуры, которые ни на что другое не способны.

Это был до определенной степени новый взгляд на вещи. Хотя, если честно, я вообще еще всерьез не задумывалась – мне бы сперва школу пережить, когда она кончится, наконец. Еще три месяца почти.

– А ты куда, Соколова?

– Я не знаю.

– Знать уже надо. Потом поздно будет.

– Отец не отпустит. И денег на дорогу нет.

– Отец не отпустить не может – у тебя уже паспорт. А деньги – занять. У тебя цели нет, остальное-то проще.

Занять денег было не у кого, потому что никто, кроме тети Зины, мне на дорогу в Москву денег бы не дал – а у нее у самой пусто. Но насчет цели Анька права. И еще мне кажется, что это она не столько передо мной разоряется, сколько вслух думает, видно, и у нее с целями проблемы. Ну или хоть со средствами. Вот она себя и уговаривает. Иначе что ей так распинаться.

Я домыла пол, отжала тряпку и остановилась в нерешительности – выливать или не выливать, идти в сортир или не идти, есть эта кодла еще там или ушли уже?

– Давай, я вылью.

И пошла сама в сортир, понесла наманикюренными холеными пальчиками грязное ведро. Определенно, что-то не так с ней сегодня.

Вышли вместе – класс она заперла, ключ в учительскую, плащ с собой – у нее плащ дорогой, хороший, она его по раздевалкам не бросает, королева, я схватила свою курточку – и пошли из школы. Нам по дороге, но никогда раньше мы с ней рядом не ходили. Идешь и видишь, как на тебя все смотрят – пусть не на тебя, пусть на нее. Новые ощущения.

– Ты куда сейчас?

– Домой. А потом к тетке. Уроки делать.

– Она с тобой занимается, что ли?

– Нет. Но у нее тише. Никто не мешает.

– Хочешь ко мне? У меня видак есть. И кассет полно.

Происшествие из разряда невозможных – Альчук зовет меня в гости. Гордость требует отказаться, но любопытство пересиливает.

– Пошли.

И у самого ее дома я наконец понимаю, почему она ни на кого не свалила свои обязанности дежурной, почему торчала в классе, ходила выливать ведра и взяла меня с собой. У ее дома стоит импортная тачка, не чета нашим, заводским, а в тачке сидит Мишка Татарин. Мишка Татарин – это не наши мальчики, которые играют в крутых. Мишка Татарин – молодой, подающий надежды бандит, и наш Малинин бегает у него в шестерках, зажигалки подносит. Все знают, что Мишка бандит – весь город. Это практически его официальный статус.