Линда Ховард - Обещание вечности

— Эта сука устроила все специально? — спросил Макс таким невозмутимым тоном, что Клер на мгновение усомнилась, действительно ли она услышала жесткость в его голосе. Девушка посмотрела на него, но лицо Макса было совершенно безмятежным, без малейшего намека на раздражение, и Клер решила, что ошиблась.

— Ситуация была неловкой, но не трагичной, — сказала она наконец, не желая разделить с этим незнакомцем даже намека на то, чего это стоило ей на самом деле. Она никогда и никому не позволяла видеть то, что происходило в ее мыслях. Чем больше что-то ранило ее, тем глубже она скрывалась за бесстрастной улыбкой и невозмутимой отстраненностью. Когда Клер была ребенком, эта ее черта приводила в бешенство и расстраивала мать, которая желала, чтобы младшая дочь следовала шаг за шагом за другой ее дочерью — Мартиной — яркой, красивой, и талантливой, способной растопить камень своим солнечным смехом. Но чем больше мать пыталась избавить дочь от ее замкнутости, тем дальше Клер отступала, пока в конце концов, Альма Вестбрук не оставила ее в покое.

Внезапно осознав тишину, которая повисла между ними из-за того, что ее мысли снова уплыли вдаль, Клер остановилась на тротуаре и протянула руку своему спутнику.

— Спасибо за помощь, мистер Бенедикт. Рада была встрече с вами. — Ее тон был вежливым, но непреклонным, ясно давая понять, что она считает вечер законченным.

Макс взял Клер за руку, но не пожал, вместо этого его пальцы слегка сжали ладонь девушки дружеским прикосновением, которое ни к чему не обязывало.

— Вы поужинаете со мной завтра вечером, Клер? — спросил он, и добавил, — Пожалуйста, — как будто почувствовав, что она собирается отказать ему.

Клер помедлила, невольно обезоруженная этим «пожалуйста», как будто он не знал, что мог бы оказаться в компании практически любой женщины, которую захочет, и всякий раз, когда захочет. Почти любой.

— Спасибо, но нет.

Он слегка поднял бровь, и Клер увидела блеск в его ярких глазах. — Все еще питаете безответную любовь к бывшему мужу?

— Это не ваше дело, мистер Бенедикт.

— Несколько минут назад вы были другого мнения. Мне показалось, что я выручил вас своим вмешательством в то, что, как теперь, оказывается, является не моим делом, — холодно произнес Макс.

Клер вскинула голову и выдернула руку из его пальцев.

— Пришло время платить, так? Отлично. И нет, я давно уже разлюбила Джефа.

— Это хорошо. Я не люблю конкурентов.

Клер недоверчиво посмотрела на него, затем рассмеялась. Ей не хотелось комментировать это последнее утверждение, бросая ему вызов. Он, что же, думает, что она самая большая идиотка среди живущих? Она была ею когда-то, но не сейчас.

— До свидания, мистер Бенедикт, — попрощалась Клер, направляясь к своему автомобилю.

Когда девушка нагнулась, чтобы открыть дверь автомобиля, то увидела сухощавую загорелую руку, оказавшуюся на ручке двери. Макс открыл дверцу, Клер вежливо поблагодарила его, села в машину и вытащила из сумочки ключи.

Положив одну руку на крышу автомобиля, Макс наклонился, его бирюзовые суженные глаза были такими же темными, как море.

— Я позвоню вам завтра, Клер Вестбрук, — спокойно и уверенно сообщил он, как будто не слышал ее отказа.

— Мистер Бенедикт, я пыталась быть вежливой, но меня это не интересует.

— Я заметил, — ответил Макс, и его рот дрогнул в насмешливой улыбке, и вопреки собственной воле, Клер уставилась на его губы, почти очарованная их соблазнительным совершенством. — Я всячески стараюсь убедить вас, что я вполне благоразумный, хорошо воспитанный человек. Меня не разыскивают правоохранительный органы, я никогда не был женат, и я люблю детей. Должен ли я представить вам рекомендации?

Помимо воли теплый смех начал пузырьками подниматься в Клер. — Перечень ваших достоинств и в самом деле столь впечатляющ?

Макс присел на корточки возле открытой двери автомобиля, насмешливо улыбаясь ей.

— Я практически безупречен. Может, обсудим это завтра за ужином?

Какая-то частичка ее души странным образом смягчилось. Не позволяя себе останавливаться на этом ощущении, Клер вдруг осознала, что давно уже очень одинока. Какой вред мог нанести ужин с этим мужчиной? Она, конечно, не собиралась влюбляться в него, но они могли бы поболтать и посмеяться, наслаждаясь вкусной едой, и, возможно, стали бы друзьями.

Клер сомневалась несколько долгих мгновений, но потом сдалась.

— Хорошо. Спасибо, да.

Теперь Макс открыто рассмеялся, сверкнув белоснежной улыбкой.

— Какой энтузиазм! Моя дорогая, я обещаю, что буду вести себя безупречно. Куда мне заехать за вами и в какое время? В восемь?

Они договорились о времени встречи, и Клер рассказала ему, как добраться до ее квартиры. Мгновение спустя она уехала, но, затормозив у первого светофора, испуганно нахмурилась. Почему она согласилась встретиться с ним? Она поклялась себе избегать таких типов как чумы, но Макс как-то невзначай разрушил ее оборонительные сооружения, заставил смеяться, и неожиданно для себя Клер обнаружила, что он очень симпатичен ей. Макс, казалось, не относился к себе слишком серьезно, что должно было бы заставить ее бежать от него прочь без оглядки. Но все-таки он проявил любезность, бросившись на ее спасение…

Он слишком опасен для ее душевного спокойствия.

К тому времени, как Клер добралась до своей квартиры, она уже решила отменить встречу, но когда закрыла и заперла дверь, необитаемая тишина комнат хлынула навстречу, подавляя ее. Клер не захотела завести даже кошку, чувствуя, что это станет венчающим символом ее одиночества, но теперь ей было жаль, что у нее нет никаких домашних животных, хоть кого-то, кто радостно встречал бы ее дома. Кошке или собаке совершенно безразлично, отвечает ли она чьим-то высоким требованиям; полный живот, теплая постель, и кто-то, кто мог бы почесать за ушами — вот и все, чего ожидает домашний питомец. Задумывался ли кто-нибудь о том, — подумала она устало, — что все то же самое необходимо и людям. Еда, крыша над головой и любовь.

Любовь. У нее были еда, крыша над головой, и все материальные атрибуты детства в семье с достатком выше среднего. Ее даже любили, но это были мимолетные крохи от той безумной обожающей любви, которую ее родители дарили Мартине. Клер не могла даже обвинять их — Мартина была совершенством. Некоторые сестры, возможно, помыкали бы застенчивой и неуклюжей младшей сестрой, но Мартина всегда была добра и терпелива с Клер, и даже теперь волновалась о ней. Независимо от того, насколько Мартина была занята своей процветающей юридической практикой, своими дружелюбными подрастающими детьми и своим таким же занятым мужем, она всегда находила время, чтобы позвонить Клер, по крайней мере, два раза в неделю.