Дана Хадсон - Двойное похищение

Клейтону и в самом деле было тяжело, но тем не менее он жил без женщин уже больше месяца, с тех самых пор, как решил расстаться с все более и более докучавшей ему Люси. Почему-то в голове возникли фиалковые глаза официантки из «Огней Нью-Йорка», и он ядовито процедил:

– Тебя мои дела не касаются!

Но у Люси на это было другое мнение.

– Меня касается все, что ты делаешь! Не думай, что ты сможешь спокойно жить с другой фифочкой! Я отравлю вам жизнь! Обещаю! А ты прекрасно знаешь, что я всегда держу свое слово!

В этом Клейтон за полгода сверхбурной совместной жизни убедился как нельзя лучше. Не желая больше препираться с наглой любовницей, хмуро пообещал:

– Не думай, что сможешь мне как-то повредить. Я велю своим адвокатам подать на тебя в суд жалобу на сексуальное преследование с требованием запретить тебе приближаться ко мне ближе чем на сто метров. И сама знаешь, какой штраф тебе грозит в случае ослушания.

Но Люси, как и большинство рыжеволосых особ, обладала максимумом взрывного темперамента при минимуме здравого смысла.

– Ха! Да плевать мне на постановления какого-то паршивого суда! Я буду делать то, что считаю нужным! Но если ты мне заплатишь…

Договорить он ей не дал.

– Ты получила уже вполне достаточно. И если будешь вымогать еще, угрожая мне при этом всякой ерундой, то узнаешь, что такое враждовать со Стивеном Клейтоном.

Хотя это было сказано внушительно и твердо, Люси не испугалась.

– Да весь Нью-Йорк на моей стороне! Стоит мне только рассказать, как ты со мной обращался, и в тебя будут кидать на улице камни!

Клейтон засмеялся неприятным скрипучим смехом.

– А не в тебя? Если я покажу запись нашей последней ссоры, то тебя вполне могут привлечь за покушение на убийство.

Люси приняла эту угрозу за откровенный блеф.

– Какая запись?! Неужели ты принимаешь меня за идиотку, которая верит чему попало?

Клейтон лениво напомнил:

– Ты не забыла, что в коридорах и вестибюле стоят камеры слежения? А последний скандал ты мне закатила как раз в вестибюле, потому что тебе показалось, что я приударил за одной дамочкой в ночном клубе. Запись твоего блистательного выступления у меня есть. И учти, если ты не оставишь меня в покое, я пущу ее в ход. И не думай, что после этого тебя кто-то пожалеет!

Сделав шаг в сторону, он нажал на кнопку вызова прислуги. Появившемуся дворецкому приказал:

– Выведите мисс Браун отсюда! И чтобы я ее в своем доме больше никогда не видел!

И вышел, предоставив Кэмблу самому справляться с разъяренной фурией. Раз допустил ее появление здесь, пускай сам с ней и разбирается.

Переодевшись, отправился в столовую. Обед был уже на столе, и Стивен неторопливо принялся за еду. Закончив обедать, позвонил. Кэмбл явился не сразу, а минут через пять. Его лицо украшала длинная царапина через всю щеку и подбитый глаз.

Клейтон не стал выказывать сочувствие пострадавшему слуге. Наоборот, с сарказмом выговорил:

– Боевые раны украшают настоящих мужчин, не так ли? Очень приятно, что теперь не я один знаком с буйным темпераментом мисс Браун и среди нас появились очередные жертвы ее невоздержанности.

Прижимая к царапине дезинфицирующую салфетку, Кэмбл запротестовал:

– Вы несправедливы ко мне, сэр! Я всегда относился к мисс Браун крайне настороженно, и пару раз даже намекал вам на подобный конец ваших взаимоотношений. Но вы на мои предупреждения не обратили никакого внимания. Впрочем, как всегда.

Клейтон должен быть признать свою предвзятость.

– Ладно, Кэмбл, будем считать, что я ошибся. Как всегда.

Дворецкий приподнял одну бровь, деликатно выражая свое несогласие.

– Ошиблись, сэр? Я бы сформулировал это по-другому: вы получили то, что заслужили.

Зная неприязнь Кэмбла к случайным связям, Стивен с некоторым раздражением пообещал:

– Могу вас заверить, что эта история меня кое-чему научила и впредь я буду осторожнее!

На это хвастливое заявление дворецкий вновь недоверчиво вздернул бровь и с каменным лицом поинтересовался:

– Вы закончили обедать, сэр? Можно убирать со стола?

Клейтон озвучил не сказанную Кэмблом пословицу:

– Понятно. Горбатого, как известно, могила исправит. Разве вы не это хотели сказать, Кэмбл?

На что тот с нескрываемой язвительностью ответил:

– Да что вы, разве я посмею, сэр! – и вышел, чтобы дать слугам распоряжение убирать со стола.

Перейдя из столовой на крытую веранду, Стивен сел лицом к парку, налил портвейна и, мрачно прищурясь, стал рассматривать ротонду из белого мрамора, украшенную плетистыми розами. В его голове впервые мелькнула странная мысль, – а как их выращивают? Трое садовников, ухаживающих за его парком, имели высшее образование и наверняка могли найти занятие попрестижнее, но вряд ли бы в другом месте получали столько же, сколько у него.

Сзади появился Кэмбл и несколько развязно заявил:

– Поскольку вы не спросили, кто пропустил мисс Браун, то вынужден вам доложить по собственной инициативе, чтобы не было ненужных недоразумений: это сделал новый охранник. Он был не в курсе ваших с ней специфических взаимоотношений, а мисс Браун может быть очень убедительной, когда захочет. Что прикажете с ним делать, сэр? Уволить?

Клейтон вспомнил счастливые глаза мальчишки, принятого им только на прошлой неделе. Тот был так доволен, что сразу же побежал делиться радостной новостью с матерью. Жаль было бы уволить его за допущенный промах.

Отпив еще один глоток, безучастно разрешил:

– Пусть остается. Но предупреди его – никого без моего разрешения не впускать! И если он еще раз проштрафится, выгоню без сожаления!

Кэмбл ушел, а Стивен закинул ноги на парапет и снова отпил портвейн. Европейский обычай пить портвейн после обеда привез еще его прадед, и с тех пор в их семье не нарушался. Хотя в какой семье? Его мать недолгое время была в связи с его отцом, известным красавчиком-плейбоем Робертом Клейтоном, от которой и появился на свет он, Стивен Клейтон. Отец его признал, но называл не иначе как «моя ошибка». Он не женился ни на матери Стивена, ни на ком-либо еще, и жениться не собирался, порхая от женщины к женщине, как мотылек от цветка к цветку, называя этот процесс «сбором нектара».

Мать Клейтона, Лаура Ричардсон, принадлежала к почтенной обеспеченной семье, и Стивен был благодарен ей за то, что вырос в нормальной семейной обстановке. Его отчим был богат и относился к нему по-доброму, две младшие единоутробные сестры его просто обожали, поэтому Стивен вполне мог сказать, – да, у него есть семья. И даже лучше, чем у многих.

Когда Стивен закончил университет, Роберт Клейтон открыл в банке для единственного сына счет на десять миллионов долларов и передал одну из своих компаний. А заодно и этот надоевший ему особняк. Перебравшись в Нью-Йорк из Сан-Антонио, где жили мать с мужем и дед с бабкой по материнской линии, Стивен занялся изучением дел в компании и ее реорганизацией. И даже его отец вынужден был признать, что средняя компания под началом сына за несколько лет выросла до крупной корпорации с миллиардным оборотом.