Виктория Платова - После любви

Досок для серфинга ни у кого из шестерых нет.

Три пластиковых чемодана на колесиках, две спортивные сумки «Athens-2004» и один рюкзак – вот и весь багаж невинных жертв «Montagnard», он легко помещается в салоне автобуса. Горнолыжники с испугом наблюдают, как я занимаю место за рулем, остальные четверо отделываются традиционным «o-la-la, mademoiselle!», вот только энтузиазма и жизнерадостности в голосах явно поубавилось. Мы уже готовы тронуться в путь, когда появляется седьмой.

Седьмой.

Поджарый, сильно загорелый мужчина лет тридцати пяти. Горнолыжником его не назовешь, клиентом дешевенькой «Montagnard» – тоже. Это – vip-персона, ее должен встречать как минимум лимузин (если, конечно, свой лимузин она не возит с собой) и эскорт мотоциклистов. Или вертолет, вертолетная площадка находится неподалеку от терминала.

Vip-персона облачена в тошнотворно дорогой, шитый явно на заказ костюм, кожаные туфли сияют мертвенным блеском. Фотографии таких типов можно отыскать на обложках журналов, подпись под ними гласит: «ЧЕЛОВЕК, СПАСШИЙ ОТ ДЕФОЛТА ЭКОНОМИКУ ПАРАГВАЯ». Да-да, рубрика «Спасители мира» подходит им больше всего, они с легкостью приручают премьер-министров крохотных островных государств, вице-президентов транснациональных корпораций и собак экзотических пород. Лишь с кошками отношения не складываются.

Кошек им ни за что не проглотить.

Но в качестве утешительного приза остаются фотомодели. Такие типы или женаты на фотомоделях, или собираются жениться на фотомоделях, или находятся в состоянии бракоразводного процесса с фотомоделями. Глядя на седьмого, можно предположить как раз второй или третий варианты: обручального кольца у него на пальце нет.

Чемодана на колесиках тоже. И спортивной сумки. И рюкзака. И доски для серфинга. Только небольшой саквояж, с ним удобно спасать мир, в нем нет ничего лишнего. За три года я перевидала тонны багажа, этот – самый оптимальный.

– Погодите, – говорит седьмой, когда мы уже готовы тронуться в путь.

Он стоит метрах в трех от автобуса (при этом дверцы автобуса уже захлопнуты), он не повышает голоса, и все же, все же… Голос проникает в салон, обволакивает горнолыжников и еще четверых, он – везде. Хорошо поставленный, не терпящий никаких возражений голос. Этим голосом хорошо отдавать команду к запуску крылатых ракет, объявление Третьей мировой тоже бы сгодилось, только меня тебе не проглотить, cherami.

Ни за что.

Дверцы автобуса я не распахиваю.

Похоже, седьмого это не смущает. Он не считает ниже своего достоинства обойти автобус и остановиться напротив водительского места. На лице его играет доброжелательная улыбка, определить ее стоимость затруднительно. Сто тысяч долларов? Двести?..

– Привет, – скалится седьмой. – Вы не подбросите меня до Эс-Суэйры?

Звучит вполне демократично, эта фраза подошла бы любому из путешествующих автостопом, она легко вынимается из заднего кармана залатанных джинсов и так же легко приколачивается к физиономии; vip-персона не сделала мне ничего дурного, почему я испытываю к ней чувство острой неприязни?

Классовая ненависть, так будет вернее.

– Это не рейсовый автобус, – отрезаю я. Улыбка седьмого становится еще ослепительнее.

– У вас на лобовом стекле написано «Эс-Суэйра».

– И что?

– Мне бы хотелось туда попасть.

Я тщетно ищу в лице vip-персоны хотя бы один изъян, это позволило бы мне отнестись к ней если не с симпатией, то хотя бы с пониманием. Но ни одного изъяна не обнаруживается, корпоративные психологические тренинги не прошли даром, я даже подозреваю, что vip-персона сама их и разрабатывает. Безупречный нос, столь же безупречная линия рта, натренированные длительным восхождением по карьерной лестнице лицевые мышцы. И глаза.

Чертовски красивые глаза.

Глаза приводят меня в ярость.

– Так я могу войти в салон?

Вместо ответа я вытаскиваю табличку «MONTAGNARD» (о, трижды благословенный «Montagnard»!) и стучу по ней ладонью.

– Мы обслуживаем туристов, воспользовавшихся услугами этой фирмы.

– Вы лично?

– И я… в частности.

– Значит, в Эс-Суэйру я не попадаю?

– Нет. Во всяком случае, на моем автобусе.

– Но у вас в салоне полно мест, – вполне резонно замечает vip-персона.

– Это ничего не меняет.

Меняет, и еще как! Из «o-la-la, mademoiselle» я превращаюсь в упрямую дуру. Стерву, со смаком пользующуюся своим служебным положением, вздорную бабенку и, наконец, просто в истеричку с предменструальным синдромом. Я больше не восседаю на водительском кресле, я стою на сцене, почти голая, освещенная прожекторами. Я полностью провалила роль, и теперь любой, сидящий в зале, может швырнуть в меня яйцом или пакетиком с майонезом, или потребовать вернуть деньги за билет. Яйцо или пакетик с майонезом, да. Горнолыжники точно не промахнутся. Вот и сейчас один из них говорит мне:

– Какие-то проблемы? Почему мы не можем взять этого парня?

– Я не беру кого ни попадя, – отрезаю я. – Это не Европа.

«ЭТО НЕ ЕВРОПА» – убийственный аргумент. Это – не Европа, следовательно, никто не может быть в безопасности. Но безопасности нет и в самой Европе. Хотя я и не читаю газет, но ужины с Домиником оказали свое тлетворное влияние. Я в курсе, что в мире сейчас неспокойно, взрывы гремят повсюду, число невинных жертв растет. Марокко – спокойная страна, может быть – самая спокойная из всех стран; толерантная, как любят выражаться сами европейцы, и сейчас я в некотором роде предаю землю, приютившую меня. И все из-за сукина сына с чертовски красивыми глазами.

– Вы думаете, у него бомба в саквояже? – голос горнолыжника полон иронии.

– Мы летели с ним в одном самолете, – поддерживает его молодой человек, по виду – студентик, переживающий любовную драму. – И ничего подозрительного не заметили.

Четверо других с готовностью хохочут, я по-прежнему стою на сцене, почти голая, полностью провалившая роль. Дура. Стерва. Истеричка с предменструальным синдромом.

– Ох, уж эти женщины, – резюмирует кто-то. – Если кого и стоит опасаться, то только их.

Мы проплываем мимо vip-персоны, нарочито медленно, издевательски посверкивая фарами. Должно быть, это – первый случай, когда Спасителю мира хоть в чем-то было отказано. Несколько секунд его понурая фигура маячит в зеркале заднего вида, ничего, возьмешь такси, сукин сын!..

Первые полчаса разговор в салоне вертится вокруг бомб, спрятанных в укромных местах (в шутку предлагаются самые невероятные); и вокруг того, как может выглядеть террорист (у всех шестерых на этот счет сходные мнения). К тому же все шестеро, прямо или косвенно, почувствовали на себе отголоски взрывов в Нью-Йорке, Мадриде и Лондоне: один едва не сел в поезд, впоследствии взорванный, еще один оказался на Манхеттене, в квартале от башен-близнецов; еще один получил sms-сообщение от двоюродного брата за несколько мгновений до его гибели; еще один парковал велосипед рядом со взлетевшим на воздух лондонским double-decker и видел, как страшно тот горел, и даже заснял это на камеру в мобильнике. Но самой удручающей оказывается история студентика: его невеста, испанка Мерседес, начинающая танцовщица, как раз таки села в поезд. Тело Мерседес – сладкой, как яблоко, – было настолько изуродовано, что ее с трудом опознали. На опознании студентик не присутствовал: горе от этого не стало меньше.