Татьяна Устинова - Пороки и их поклонники

– Я свободен, – неизвестно зачем возразил Архипов, – до следующей пятницы.

– Почему… до пятницы? – неуверенно удивился сосед.

– Вы ко мне по делу?

– Да-да, – спохватился сосед, – именно по делу!

– Тогда проходите туда, – Архипов распахнул двустворчатую дверь в гостиную, – я сейчас.

Шея болела, и стало ясно, что дальше будет только хуже. Завтра он, как новорожденный, не сможет самостоятельно держать голову, не говоря уж о том, чтобы ее поворачивать. Однажды он уже ронял на шею штангу и знал, что его ждет. Лучше бы не знать.

Принимать душ было некогда, хотя он взмок от волос до трусов, и пришлось наскоро полить себя из шланга, чего Архипов терпеть не мог.

Неужели он вправду дверь не запер?! Все из-за того, что подглядывал за соседской квартирой!

Очень недовольный собой и жизнью, он достал чистую майку, кое-как, застревая в рукавах, напялил ее и вышел в гостиную.

– Еще раз прошу меня… – с ходу начал сосед.

– Все в порядке, – величественно остановил его излияния Архипов. – Хотите минеральной воды? Хорошая вода, – он посмотрел на этикетку, – французская.

Сосед подозрительно покосился на зеленую бутылку и от хорошей французской минеральной воды отказался. Архипов налил себе в стакан. Сильно газированная вода зашелестела по стеклу, взорвалась тысячей мелких, почти невидимых фонтанчиков.

Народная мудрость номер один – если тебе навязали разговор или встречу, никогда не бери инициативу на себя. Сиди тихо, попивай минеральную воду – желательно французскую, – смотри доброжелательно. И помалкивай.

Архипов потер шею. Сосед вздохнул. Пауза затягивалась.

– Так что… э.. хм-м… что вы об этом думаете, Владимир Петрович?

– О чем именно, Гаврила Романович?

– Так вот… о соседке вашей, Лизавете Григорьевне?

– Я думаю, что она умерла, Гаврила Романович. Сосед дико на него взглянул.

– Да мы… знаем, – пробормотал он, – да мы, собственно, поэтому и… идем.

– Куда?

– К вам и в… милицию…

– Ко мне и в милицию идете? – поразился Архипов.

– Сначала к вам, – признался сосед, – мы так… решили. А потом в милицию.

Народная мудрость номер два гласила – никогда не вдавайся в подробности, если вопрос не имеет к тебе отношения. Собака не может читать. Она поноску несет, дом стережет, воров пугает, будет с нее и этого…

Архипов молчал. Сосед завздыхал с утроенной силой, как будто заработал пресловутый отбойный молоток на строительстве подземного гаража. Отбойный молоток или паровая машина Уатта. Или кого там?..

– Владимир Петрович, – умоляюще начал он, – мы не знаем, что теперь делать… Вы же видите, что происходит! Этого никак нельзя допустить! Никак! Еще чуть-чуть, и поздно будет, а вы единственный человек, кто хоть как-то!.. Мы же не можем пойти в Воронью слободку!

Вороньей слободкой в подъезде называлась та самая веселая квартира, единственная оставшаяся не расселенной, в которой обитали коммунальный слесарь с супругой-ударницей и внуками Колькой и Лехой и еще полтора десятка персонажей.

– Мы же не можем туда пойти! – поднажал сосед.

– А… зачем вам туда идти? Вы же хотели идти в милицию, – напомнил Архипов.

– Значит, вы согласны? – возликовал сосед Гаврила Романович. Архипов никак не мог вспомнить его фамилию – Я тоже уверен, что надо непременно в милицию, иного пути нет! А Генрих Павлович с третьего этажа уверяет, что милиция в данном случае нам никак не поможет, и Бригитта Феликсовна, его супруга, порекомендовала посоветоваться с вами. Значит, вы тоже считаете, что мы должны обратиться?

– Вы вполне можете обратиться, – уверил его Архипов и потер шею.

– А вы… подпишете?

– Что?

– Заявление.

– Какое заявление?

– В милицию. Подпишете?

– А о чем мы будем заявлять?

– Как о чем? – поразился сосед. – Не о чем, а о ком! Конечно, о вашей соседке!

– Покойной? – уточнил Архипов.

– Да нет! – начал слегка сердиться сосед Гаврила Романович. Как, бишь, его фамилия?.. – О ныне здравствующей, конечно!

Вот тут Архипов наконец-то понял, что совсем увяз. То есть абсолютно. Догадаться, о чем идет речь, на этой стадии было уже невозможно.

Пришлось сдаться, несмотря на народную мудрость и на ту собаку, что не могла читать. Архипов прислушался – его собственная собака не подавала никаких признаков жизни из-за прикрытой двери в спальню.

“Значит, на кровати валяется”, – решил Архипов.

– Гаврила Романович, – попросил он, – давайте все сначала. Я что-то упустил. Зачем нам в милицию и при чем здесь соседка?

– Да кто же еще?! – воскликнул сосед и даже привстал. – Ну, конечно, она! Лизавета Григорьевна со странностями была, несомненно, со странностями, но человек пожилой, уважаемый, а сейчас!..

– Что сейчас?

Придерживая кресло под худосочным задом, Гаврила Романович просеменил поближе, опустил кресло на паркет, а себя в кресло, и весь вытянулся в сторону Владимира Петровича.

– Это же… секта! – тревожно зашептал он. – Самая натуральная секта!

– Где? – удивился Архипов и даже оглянулся по сторонам. В зоне видимости никакой секты не оказалось.

– На вашей площадке! Господи, Владимир Петрович! Вы вчера вечером не слышали… песнопений?

Песнопения, которые вчера вечером слушал Архипов, исполняла группа “Led Zeppelin”.

– Вчера весь вечер и почти всю ночь! Они… пели. В квартире Лизаветы Григорьевны. И накануне. А эти люди на площадке? Я сегодня возвращаюсь из булочной, а они сидят на полу! Прямо на полу! На таких циновках, и все что-то жуют!

– “Дирол – сладкая черешня”? – предположил Архипов.

– Вы напрасно иронизируете, Владимир Петрович! Если они решили завладеть квартирой, нам не будет покоя никогда! Во всех газетах пишут про секты, какую страшную они представляют опасность для всех! А если это… сатанисты?! Это же скопление зла!

“Сущность разрушения, – вспомнилось Архипову. – Силы зла. Нож, похожий на хлебный, предвестник смерти”.

Лизавета умерла. Нож был прав, а он, Архипов, не прав.

– Да, – неожиданно для себя согласился он, – да. Какие-то люди действительно приходят. Вчера я целый день был дома и… да.

– Владимир Петрович, – взмолился Гаврила Романович, – дорогой вы мой! Что же нам делать? Если они облюбовали квартиру для своих… ритуалов, мы пропали! Начнется воровство, бандитизьм, – он так и сказал, с ударением на “изьм”, – наркотики, боже избави! Это она их привела! Еще покойницу не схоронили, как она уже привела секту! Конечно, квартира теперь свободна! Что хочешь, то и делай! А она одна осталась – ни тормозов, ничего!

– Кто – она? – осведомился Архипов, подозревая, что речь идет о девочке-сироте Маше Тюриной.