Приватный танец. Часть 1 - Вероника Карпенко
— Какая сладкая сосочка! — слышу я, не открывая глаз их шепот у лица. Запах пива, пота и сигарет душит меня! Чей-то мокрый противный язык скользит вниз по шее, достигает груди… Пальцы, царапают кожу. Противно! Боже, как противно…
— Ну, хватит! — звучит сбоку.
Мой мучитель неохотно отстраняется, отпускает грудь.
— Бля, Косарь, ну че за фигня! — отзывается амбал у меня за спиной.
— Сказал, хватит! — слышу я, — В машину её!
Меня отпускают, и я, ослабев, как тряпичная кукла, валюсь на землю. Чьи-то руки подхватывают меня под мышки и волокут прочь. Куда? Зачем? Что происходит? Фигура мужчины в темном пальто отдаляется, растворяется, исчезает из вида…
Кажется, я отключаюсь, но только на секунду. И, открыв глаза, обнаруживаю себя в машине. Ощущая голым телом жесткую обивку, я поднимаю голову, машинально прикрываю руками голую грудь. За рулём сидит мужчина. Я не могу сказать, это один из них, или кто-то другой… Кажется, они все на одно лицо! В окно просовывается лысая голова.
— Доставишь в целости и сохранности, понял? — говорит он, обращаясь к водителю, и добавляет, уже в мой адрес, — Еще свидимся, сладкая!
Бритый исчезает, и, прежде чем я успеваю что-то сообразить, машина трогается с места. Опомнившись, дергаю ручку, но дверь заперта.
— Нет! Марат! — кричу я, оборачиваюсь, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, — Там мой брат! Пожалуйста, вернитесь!
Машина едет быстро, и мы удаляемся от места с большой скоростью. Деревья сменяются высотками. Я вжимаюсь в кресло, только сейчас понимая, что не представляю, куда меня везут.
Глава 3
Машина выкатывается на шоссе. Я смотрю в окно, силясь различить знакомые места. Он выехал окольными путями! Не могу разобрать дорогу… Съехав на обочину, он тормозит. Я судорожно дергаю ручку, но дверь по-прежнему заперта. Водитель оборачивается ко мне.
— Адрес! — его голос похож на лай.
— Ч-чей? — выдавливаю я.
— Твой!
Глядя на меня, он ждёт.
— Зачем? — почти шепотом говорю я.
— Шеф велел отвезти тебя домой, — равнодушно сообщает мужчина. Глупое ощущение, что я села в такси… Инстинкт подсказывает молчать.
— Ну! — бросает он раздраженно.
Вдруг внутри закипает злость, я застегиваю куртку до самого верха и складываю руки на груди.
— Я никуда не поеду без моего брата.
Водитель какое-то время молча смотрит на меня, внутри темно и мне не видно выражения его лица.
— Бля, — выдыхает он, и повышает голос — слышь, курчавая, адрес называй. С хрена мне твои капризы?
Я упорно молчу. Тогда он, щелкнув языком, разворачивается к рулю и со всей силы вдавливает педаль газа в пол. Машина с визгом срывается с места, меня отбрасывает назад.
— В центре высажу, пешком пойдешь, — сообщает он.
До места назначения он больше не произносит ни слова. И мне отчего-то кажется, реши я спросить его, едва ли получу вразумительный ответ. Тем не менее, когда он останавливается, я предпринимаю попытку.
— Скажите, что будет с моим братом? — умоляющим тоном говорю я, — Его убьют?
Он хмыкает, вынимает из пачки сигарету. По салону расползается мутное облако.
— А я откуда знаю! — отвечает он, — Значит заслужил. Косарь не беспредельщик, за так на перо не сажает.
Щелкают фиксаторы на дверях.
— На выход, — говорит он, выпуская облако дыма прямо мне в лицо. Я судорожно подбираю слова. Возможно, это последний шанс что-то исправить… Сейчас он уедет, и я ничего не смогу сделать!
— Н-нужно в полицию, — робко говорю я.
Он смотрит на меня как на умственно-отсталую, а затем нарочито серьезно произносит:
— А ты попробуй, тогда братику точно хана!
Сказав это, он усмехается:
— Ты хоть знаешь, с кем связалась, курица?
Я нервно сглатываю и мотаю головой. Да, я курица! Объясни же мне, наконец, что тут происходит. Но он не желает утолять мое любопытство. Ему нет дела до меня!
— Вали! — он отворачивается, стряхивает пепел себе под ноги.
— Но…, — я не теряю надежды.
— Мне че тебя, сука, силой вытаскивать? — его голос, как натянутый нерв, а сжатые кулаки красноречиво дают мне понять, что разговор окончен.
Я нехотя высаживаюсь, на ватных ногах подхожу к ближайшей лавочке, наблюдая, как авто исчезает за поворотом. «КЛ 255…», — вынимаю из кармана смартфон, и скорее, пока не забыла, набиваю номер машины. Пригодится!
В полной растерянности сижу, глядя себе под ноги. Что делать? Что же делать? В полицию? А если он не врал… Нет! Нужно назад, в парк, отыскать это место… И что? Я же не супер-женщина, чтобы в одиночку сразиться с целой шайкой головорезов? Кто поможет…
Вновь хватаю телефон и, вперившись в экран, принимаюсь листать имена. Ну, должен же быть хоть кто-нибудь! На букве «м» мои поиски обрываются. Марат… Машинально нажимаю вызов и подношу телефон к уху. Гудки! Долгие, протяжные, безразличные гудки.
Я сижу на лавке еще около часа. За это время успеваю несколько раз прослушать серию гудков. Набрать Андрея, вместо которого меня приветствует автоответчик. Перебрать в голове уйму вариантов, и, наконец, понять, насколько я одинока и беспомощна. Невероятно! В целом городе мне больше не к кому обратиться.
Я добираюсь домой на автопилоте, и еще долго не могу зайти в квартиру, наматывая круги вокруг района. Я не могу появиться перед матерью с таким лицом! Сначала нужно убедиться, что Марат жив. Нужно услышать его голос. Хриплый, слабый, любой… Я хочу услышать его!
Я набираю брата снова и снова. И с каждым новым гудком моё сердце замирает. Я готова простить ему сейчас что угодно! Только бы он был жив. В конце концов, мои бесконечные попытки заканчиваются тем, что вместо гудков в трубке звучит: «телефон абонента выключен». Я смиренно опускаюсь на лавку, закрываю глаза. И что теперь…
Я не помню, сколько сижу здесь, но солнце бьет по косой, а значит, начинается закат. Становится зябко, осенняя сырость подбирается с земли, лижет ноги, проникает под штанины джинсов. Достаю зеркало, смотрю на себя… Точнее, на испуганное существо с размазанной тушью и воспаленными от слез глазами. Нет, в таком виде точно нельзя домой! Маму хватит инфаркт. Мне нужно просто узнать, что с ним…
Когда я промерзаю насквозь, телефон оживляется. На экране незнакомый номер. Я опасливо нажимаю «принять»… На том конце прокашливаются и говорят «алло». С трудом я узнаю в этом хриплом голосе Марата.
— Марат! — почти кричу я, — Ты жив?
— Не знаю, — горько хмыкает он, — не уверен!
Шутит, гадёныш! Он ещё смеет шутить!
— Где ты? —
