День 21. Книга вторая (СИ) - Грэм Анна "Khramanna"

— Прости, Дебби, я задумалась. Повтори, пожалуйста.

Левицки недовольно-обиженно сдвинула брови, но повторила.

— Он сказал мне: «Извини, Дебби, ты чудесная девушка, но моё сердце давно занято. К сожалению моё чувство безответно, поэтому я хорошо тебя понимаю», представляешь?! — она смахнула рукой слезу с длиннющих ресниц, а я подавилась водой. Я так долго кашляла, что изумлённая Левицки подскочила ко мне с намерением похлопать мне по спине. Я вдруг испугалась, что она надаёт мне по лицу.

— Спасибо-спасибо, — перемежая кашель сдавленными вскриками, я замахала руками. — Уже прошло, всё.

Спрятав глаза в стол, я принялась вытирать салфеточкой брызги, попутно стараясь унять дрожь в руках.

— Чудовищно несправедливая жизнь, чудовищно, — вздохнула Левицки. — Он был таким искренним… Я даже злиться на него не могу, — Левицки вздохнула ещё глубже. — Он мне шанса не дал. Что же там за идиотка такая?! — воскликнула она в пустоту и я, наконец, подняла на неё глаза, только сейчас целиком и полностью осознав то, что речь шла обо мне. Браунинг сбежал со свидания с ней ко мне. Он озвучил свои чувства, не называя имён и не представляя, что Дебби слово в слово донесёт его речь до меня. А, может так и было задумано, ведь Браунинг — та ещё заноза с процессором вместо мозгов! Нет, он не мог знать, что Левицки считает меня своей приятельницей, если только та сама не разболтала о нашей с ней единственной совместной пробежке… А, может, я все это придумала, и у него совсем другая боль — какая-нибудь школьная подружка или… От переизбытка информации у меня разболелась голова, надо бы переключиться. Я всерьёз задумалась об отпуске, который раз за разом предлагал мне Максвелл, как о способе сбежать.

— Мне жаль, Дебби, — охрипшим от кашля голосом произнесла я. В груди болело от натуги. — Слушай, что ты думаешь насчёт Уилсона?

Она вопросительно взглянула на меня.

— Если уж мы о неразделённых чувствах говорим… — намекнула я. Взгляд Левицки прояснился, блеснул искрой интереса. — Он хороший парень, правда. Ты могла бы дать ему шанс.

Дебби хмыкнула, покрутила браслет на запястье. Воспряла духом. Она наконец-то становилась похожа на саму себя — чуть взбалмошную и лёгкую, это радовало, а то я уже начинала за неё волноваться. Странно, я поймала себя на мысли, что проникаюсь к ней тёплыми чувствами.

— Он не в моём вкусе… не знаю… — она вздохнула, сложила на груди руки. Смотрелась она при этом забавно, будто пирожное не могла выбрать в супермаркете.

Браунинг тоже никогда не был в моём вкусе, и я не понимала, отчего меня сейчас так трясло в какой-то безотчетной, глупой, детской эйфории.

Мы добрались до Седьмого района к двум часам дня. Чем ближе мы подъезжали к месту назначения, тем сильнее меня накрывало чувство дежавю. Я уже была здесь. Именно там, у закутка, обнесенного драной рабицей, с тремя ржавыми мусорными баками внутри я устроила драку. Спустя время я вдруг поняла, что эта драка была для меня своеобразной терапией, отчаянным выплеском адреналина, словно жизнь с Патриком научила меня всегда быть «в тонусе», и я просто отвыкла жить в покое. Нэлл объясняла это повышенной выработкой кортизола, и понадобится время, чтобы всё пришло в норму. В этот раз я была с ней согласна — в тот вечер я просто не могла себя контролировать, сейчас же я чувствую себя вполне здраво, эксцессов не будет.

Бар уже был открыт. Я попросила ребят оставить машину на противоположной стороне дороги чтобы не светить эмблемой, и зашла внутрь в качестве обычного посетителя. Невооруженным глазом я заметила, что рассадка здесь слишком плотная: за одно это их следовало прилично оштрафовать. Ультрафиолетовая лампа работала только над барной стойкой и светила еле-еле, над столиками они были выключены: я надеялась, из-за того что не было посетителей, иначе это не бар, а рассадник. Я заказала у хмурого бармена холодный чай, но, конечно же, не стала его пить. Повозив по дну ложкой, я отправилась в уборную. Внутри стояла вонь застарелой мочи. И антисептика там действительно не было. Вопиющая беспечность. Я набрала ребятам сообщение, пора приступать.

— Инспектор Белл, — выйдя из туалета, я вернулась к стойке и вынула удостоверение. Лицо бармена вытянулось и покраснело. — Мне нужен владелец заведения.

— Он перед вами, мисс, — его разросшиеся усы брезгливо дёрнулись, он смерил меня с ног до головы, наверняка сомневаясь, что такая пигалица, как я, пришла не разыгрывать его.

— Инспектор, — поправила я. — На вас поступила анонимная жалоба и, как я вижу, — я обвела рукой помещение, — не без основания. Закройте бар, мы проведём замеры и осмотр, я составлю предписание.

— А вы не поделитесь со мною, мисс… простите, инспектор, что за загадочный аноним накатал жалобу на меня? — он красноречиво раскрыл кассу и начал пересчитывать купюры, играя и, явно переигрывая, бровями. Эти его брови, я не могла смотреть на них и, в то же время, не могла оторвать глаз — они были огромными, как два диких, неухоженных, корявых куста, растущих вдоль дороги к Промежуточной Зоне.

— Слово «анонимный» вам что-нибудь говорит?

Конечно же, я знала имя: все жалобы тщательно регистрируются, иначе Отдел потонул бы в междоусобных разборках и мелких конфликтах, но выдавать заявителя я не имела права, и это противоречило здравому смыслу — можно было только представить, какая травля бы началась.

— Всегда можно найти выход из положения, мисс…

Я закатила глаза — внесу в протокол попытку подкупа. Мои парни уже стояли у крыльца — я видела их широкие спины в чёрной униформе. Хозяин, явно намереваясь трепаться дальше, тоже заметил их. Пыл его, едва разгоревшись, заметно поутих, он побрёл к двери и перевернул табличку. Один из ребят по инструкции остался снаружи, другой сопровождал меня внутри, пока я ходила вдоль и поперёк, отмечая нарушения.

Протокол оказался длинным. Мы редко использовали бумажные носители из-за дороговизны изготовления, поэтому все документы мы заполняли на планшетах. Хозяин заведения без проволочек, обыкновенно ведущих за собой увеличение штрафа, подписал его отпечатком своего пальца. Копию я отправила ему на ближайший цифровой носитель.

С проверкой было покончено. Время близилось к трём часам. Сорок минут на дорогу, а после — совещание, о длительности которого можно было только гадать. Я вышла из бара и заметила топчущуюся возле крыльца девчонку, подозрительно знакомую. Да, она шарахалась поблизости, когда мы только-только подъехали. И да, я уже видела её здесь не более чем неделю назад.

Девчонка тоже меня узнала. Она налетела на меня, словно бешеная, остановившись в паре футов — суровые лица моих охранников внушали ей опасения.

— Это ты встряла тогда?! Никому нахрен не сдалось твоё геройство! — выплюнула она, и я на мгновение стушевалась.

— Они били тебя. — Нет, я не ждала благодарностей, но я не думала, что этот очевидный, казалось бы, факт мне придётся произносить вслух.

— Ничего подобного! Мы собирались развлечься.

— Ты ещё мала для таких развлечений, — сухо отрезала я, но внутри меня медленно поднималась буря протеста. Мне хотелось кричать, но я не имела на это права. Я ей никто…

— Какое кому дело?!

— Твоим родителям, например.

— Им плевать, они спускают бабки в онлайн-казино и постоянно трахаются, чтобы родить ещё и получить ещё пособие! Я бы им просто отсосала и получила бы полсотки!

— Эль!

Парень из булочной напротив перебежал дорогу, на ходу снимая через голову фартук с логотипом местной продуктовой сети. Подбежав к девчонке, он схватил её за плечи и отвёл от меня на пару шагов, легонько встряхнул и что-то быстро-быстро заговорил ей на ухо. Я глядела на эту сцену, словно на быстрой перемотке, в то время как в голове едва ворочались мысли. Чёрт возьми, я помнила тот протокол наизусть, ей было всего четырнадцать лет! Если в тот вечер я не придала этому значения, то сейчас я поняла, чем она здесь промышляет. Как же так вышло, что совсем ещё дети торгуют собственным телом, чтобы выжить?! Где же мы свернули не туда? Девчонка одета неплохо, и, может, я снова слишком глубоко копаю — система здесь не при чём, и этой данной, конкретной семейка требуется вмешательство службы опеки?