Фабио - Дикарка

И это восхищало Эстевеса. Интересно, а влечение к нему Лия тоже рассматривает как непростительную слабость?

Надо признать, что влечение к Лии было слабостью его самого, Марко Эстевеса. Надо быть честным хотя бы с самим собой, ведь несмотря на всю решимость, он только что чуть было не поддался этой слабости.

Когда он целовал ее раньше, желание начинало вибрировать в ней так сильно, что, казалось, его можно было пощупать пальцами. Тогда она начинала умолять его о любви.

Она всегда так делала прошлым летом…

Просила его, иногда на знойном испанском языке, когда он ласкал языком ее горячее податливое тело.

– Пожалуйста, – стонала она, мечась по постели, пока он касался языком самых потаенных и чувствительных мест. – Пожалуйста, Марко, люби меня, люби, – говорила она, задыхаясь от страсти.

Однако он обычно растягивал удовольствие, лаская ее руками и губами до тех пор, пока томление становилось невыносимым.

Марко, не удержавшись, вздохнул, вспомнив те сладкие минуты, и напрягся, поняв, что звук получился слишком громким. Он напряженно слушал – что скажет Лия?

Она упрямо молчала. Преисполненный благодарности, Марко прислушался. Дыхание девушки было ровным и глубоким. Лия уснула, сидя на полу и привалившись к деревянной перегородке.

– Лия? – прошептал он, чтобы удостовериться, она не ответила.

Выждав несколько секунд, он встал и направился к двери. Открыв ее, он посмотрел на бушующую стихию и, не колеблясь ни минуты, шагнул в ночь. Ревущий ветер и хлещущий дождь были намного слабее, чем раздирающие Марко чувства. Он был просто не в состоянии оставаться вместе с Лией в тиши темного помещения, до боли желая тo, чего не мог иметь… Желая того, что никогда и не принадлежало ему. Засунув руки поглубже в карманы куртки, Марко вышел под низвергавшиеся с неба потоки воды и направился к расположенной на холме группе деревьев, которую он заприметил еще вечером.

По дороге он думал о спящей в сарае Лии. Интересно, видит ли она сны и видит ли его в этих снах, как он видит ее в своих?

Сколько было ночей за прошедшие тринадцать месяцев, когда он засыпал только для того, чтобы его до утра мучила и дразнила женщина, которую он потерял.

Та Эй Джи Саттон из его сновидений была искусительницей, вечно ускользающей соблазнительницей, которая манила его к себе эротическими обещаниями, гортанным, страстным шепотом только затем, чтобы в последний момент исчезнуть, а потом появиться снова, чтобы еще раз подразнить его.

Те сновидения, несмотря на всю мучительность, казались Марко странной гаванью, где он мог переживать долгие месяцы разлуки с Эй Джи. Он с радостью приветствовал сон, который нес с собой шанс еще раз увидеть дорогой образ.

Чувствует ли она то же, что и он?

Видит ли она его в своих сновидениях?

Реальность внезапно отрезвила Марко. Он понял, что если Лия и увидит его сегодня во сне, то это будет не мирный, спокойный сон с видениями – это будет ночной кошмар.

Стиснув зубы, упрямо выставив вперед челюсть, не обращая внимания на дождь, пеленой застилавший все вокруг, и на сильный ветер, Марко зашагал по направлению к холму. Деревья, которые он видел вечером, оказались маленьким садом. Войдя в него, Марко пошел между скрипящими на ветру сучьями, нисколько не боясь сверкающих прямо над головой молний. Протянув руку, он сорвал с ветки яблоко и вонзил зубы в кисло-сладкий сочный плод, утоляя голод и жажду.

В конце концов, подумал он, хрустя яблоком, это всего-навсего голод, который ничего не стоит утолить.

– О, Эй Джи, ты самая замечательная женщина из всех, кого я знал, – тихо проговорил Марко, овевая ее жарким дыханием, лаская влажными губами ее шею и прижавшись к ее обнаженному телу своим. Его напряженная плоть упиралась в мягкую преграду между ее ног. Скоро он войдет в нее, и это будет самый сладостный момент, но его надо оттянуть, чтобы ожидание превратилось в муку. Этому научил ее Марко. Он вообще очень многому ее научил.

– И сколько же было у тебя женщин? – спросила Лия, схватив его за волосы.

– Женщин? Ни одной, о которой можно вспомнить, – нежно ответил Марко, ласково смахнув с ее щеки прядку волос.

Но выражение его синих глаз сказало ей, что он лжет. В который уже раз.

Почему ему приходится лгать?

– Марко… – начала было она, но он снова опустил голову и принялся ласкать губами и языком ее тело. Все ниже и ниже, вот он прикоснулся к одному соску, вот к другому, они стали твердыми и набухшими от желания. Он покрыл поцелуями ее живот, приблизился к самым потайным ее местам, вот он раздвигает ей ноги и вонзает язык в ее женское естество.

Мысли ее спутались, осталось только страстное желание наслаждения, помутившее разум.

Он был всегда так неправдоподобно хорош в любви…

Он был хорош во всем.

Так хорош…

Эй Джи закрыла глаза, отдаваясь нахлынувшим на нее волнам наслаждения. Так хорошо ей еще не было никогда. Она чувствовала себя так, словно прошла целая вечность с тех пор, как они были последний раз близки. Но это же совершенно невозможно. Они были вместе практически каждую ночь с тех пор, как познакомились, но ненасытная страсть неудержимо снова и снова влекла их друг к другу.

– Я все время тебя хочу, – прошептала она и застонала, когда Марко приник к ее губам страстным влажным поцелуем, одновременно раздвигая своим бедром ее ноги.

– Я тоже тебя хочу…

Она застонала, и он вторил ей тем же, когда его мужская плоть вошла в нее, обжигая страстью.

– Как хорошо… как мне хорошо… не оставляй меня, Марко, пожалуйста, не оставляй меня…

– Я не оставлю тебя, – ответил он, медленно и нежно двигаясь и не спуская с нее глаз. – Я люблю тебя.

– О, Марко, – пробормотала Лия во сне, лежа на пыльном деревянном полу полуразвалившегося сарая. Эротическая греза уносила ее все дальше и дальше от действительности. – Я тоже люблю тебя.

– Я понимаю, что вы и слышать об этом не хотите, – сказал Альберто, когда машина медленно, во второй раз проехала по западной ветке магистрального шоссе штата Нью-Йорк, – но я думаю, что они давно скрылись. На сегодня хватит, завтра мы снова попытаем счастья.

Он заметил, как Рамон и Хондо быстро переглянулись и Рамон пробормотал себе под нос:

– Одного вслед за вторым…

Вообще-то Альберто собирался сказать им, что он не раздумал их преследовать, но нельзя же так сходить с ума и делать глупости.

Вместо этого он теперь прикусил язык и забарабанил унизанными золотыми кольцами пальцами по стеклу, вторя звонким ударам капель дождя по крыше и ритмичным звукам дворников, скребущих по ветровому стеклу.

Эти два кретина не понимают сами, что творят. Сначала они настояли на том, чтобы проехать по дороге обратно в направлении Массачусетса десять миль, чтобы перехватить Марко, если он сделал круг.