Лена Ленина - Новые цари

Ольга знала, что на гигантском экране перед гостями будет демонстрироваться фильм о приключениях героя дня. Операторы видеомонтажа, отобранные Луи, уже работали в подвале в специально оборудованной студии над цифровыми записями. Каждый прожитый олигархом эпизод снимался миниатюрными камерами высокого разрешения, запрятанными всюду по траектории движения беглеца. Кроме секретной комнаты псевдокняжны, дабы сохранить интимность некоторых моментов. Задача монтажеров усложнялась отсутствием съемочного материала двух эпизодов: части его пребывания в камере и того момента, когда ему удалось бежать из гаража. Одна из кассет, на которой была заснята ночь в тюрьме, оказалась испорчена и не содержала никакой записи. Когда оператор доложил об этом Луи, его голова была занята неприятным разговором между Рюфолем и Антоном на парковке перед коммисариатом полиции. Да и побег Квази и Фада с Романовым потребовал мобилизации всего внимания Луи. Но теперь-то он точно знал, что кто-то взял кассету и подменил ее испорченной. И этим кто-то мог быть только капитан Рюфоль.

У Ольги были другие заботы. Она следила глазами за супружеской четой Кама. Они переходили от одной группы к другой и, похоже, были знакомы практически со всеми приглашенными бизнесменами, которые, чего и следовало ожидать, составляли большую часть гостей. Атмосфера царила светская и искусственно-сладко-дипломатическая. Казалось, каждый старательно сдерживал себя, чтобы не продемонстрировать ни единого возбужденного или нервного жеста. Марина каждые три минуты напоминала подруге о причинах подобной сдержанности.

– Господи, Ольга, ну когда же он явится, твой брат? Ожидание явно затянулось. Все жутко волнуются…

Марина изо всех сил хранила секрет Полишинеля, но в одном она была права: триумфальное возвращение Виталия затягивалось. Ольга начала не на шутку беспокоиться. Она была в этом не одинока. Александра тоже нигде не было видно. Только один человек оставался монументально-неподвижным. Сибиряк. Тень поставил его металлическое кресло на самый высокий балкон виллы. Дед сидел в нем, прямой и величественный, как римский император, наблюдая за движениями народа с высоты Колизея. Ольга поприветствовала его по приезде, но он поцеловал ее со сдержанной холодностью старика, для которого даже простые любезности стали в тягость. А ей, как всегда, почудилось, что ее поцеловала кобра. Она с детства боялась деда. Хотя он никогда не был с ней сердитым, никогда не повышал голоса и не делал ничего, что могло бы оправдать этот страх. В его глазах она всегда видела легкий оттенок презрения, с каким он обращался ко всем женщинам. Взгляд, настороженный и расчетливый, безжалостно пронзал ее самых дальних закоулков души. Ольге понадобилось много лет, чтобы понять, почему отец нашел в алкоголе спасение от этого опасного деспота. Он терпел присутствие матери Ольги, Анны Романовой, лишь потому, что она была безмолвным предметом обстановки и не стоила больших денег. Она служила ему алиби и своим присутствием свидетельствовала о толерантности и беспочвенности выдвигавшихся против него обвинений в излишней патриархальности. Много лет принимая антидепрессанты, Анна пребывала в своем мире, и уже ничто не могло ее вывести из блаженного равновесия. Ольгу передернуло, когда она представила, в каком состоянии оказались ее родители и когда повернулась в сторону того, кто, по ее мнению, был за это ответственен. Но деда на месте не оказалось. И это еще больше обеспокоило Ольгу.

Рюфоль

Когда капитан Рюфоль подъехал к воротам дворца, его туда не пустили. Он припарковался в пятистах метрах от входа и пошел пешком вдоль длинного ряда припаркованных лимузинов. Он никогда не был фанатом автомобилей, тем более автомобилей с шофером. Последние стояли и курили возле вверенных им многомиллионных стальных коней. Дешевый костюм проходившего мимо Рюфоля они сканировали за секунду и смотрели на него так, будто он был крупным домашним животным, вроде коровы, которая вырвалась из стойла и сама шла на бойню. Рюфоль читал в их взглядах уверенность, которую шоферам придавали строгие костюмы, белые сорочки и даже автомобили, которые настолько им шли, что казались немного их собственностью. Рюфолю было на них наплевать, он продолжал идти уверенным шагом, заносчиво вздернув нос. Ворота «бойни» продолжали пропускать разряженную и возбужденную толпу миллиардеров и их длинноногих молодых супруг. Капитану полиции пришли на ум философские строчки Бодлера о бренности жизненных ценностей. Обладатели же бренных ценностей веселыми возгласами встречали вновь прибывших приятелей. Друзей в кругу чемпионов мира по деньгам не бывает. Не доходя и пятнадцати метров до входа, один из охранников грубо оттолкнул его:

– Эй, парень, ты, похоже, ошибся адресом, вали отсюда!

Рюфоль вплотную подошел к грубияну. Под темными очками на левом глазу был виден большой синяк. Рюфоль подумал, что с удовольствием поставил бы для симметрии такой же справа. Ведь чемпионы, собравшиеся на праздник, так высоко ценят симметрию в окружающей действительности. Рюфоль не счел бы для себя унизительным внести свою лепту в дизайн, но он сдержался и вытащил удостоверение. Процедил сквозь зубы:

– Если ты не пошевелишь своими трипцепсами спортсмена-неудачника и не поторопишься отвести меня к твоему начальнику, я вытащу пинцет, и мы проверим, не является ли та белая пудра, что осталась у тебя под носом, запрещенной в нашей стране субстанцией.

Трех секунд размышления качку хватило на то, чтобы сделать правильный вывод:

– Оставайтесь здесь, я схожу за боссом.

– Нет, так не пойдет, я пойду с тобой, ты будешь моим пригласительным билетом.

Охраннику не понравилась идея, но Рюфоль подтолкнул его сзади:

– Давай, ты же не хочешь неприятностей!

Несколько секунд спустя они оказались перед другим охранником, который стучал себя рацией по бедру, оглядывая полицейского с ног до головы. Рюфоль думал, что его ждет обычное: «покажите разрешение на обыск… это частная собственность… не имеете права здесь находиться… где ваше приглашение…» – и все в таком духе. Он даже подделал разрешение на обыск в надежде, что ни один русский не в состоянии убедиться в его неподлинности. Как минимум до того момента, как они возьмут французского адвоката, но у него будет достаточно времени добраться до Романова и сказать ему то, что он собирается сказать. Рюфоль думал, что если ему не удастся поговорить с Романовым сегодня, он никогда больше не сможет приблизиться к миллиардеру. Хотя бы потому, что завтра он может уже улететь в Москву или Никарагуа.

Охранник не успел произнести обычное: «Покажите разрешение!» – капитан быстро сунул ему под нос мятую бумажульку, долженствовавшую открыть двери в это царство избранных. Он осторожно взял ее двумя пальцами, будто от этого листочка можно заразиться страшной болезнью, а как только его лоб от лингвистических усилий пробороздила глубокая морщина, у него заверещала рация. Он с облегчением схватился за аппарат, как школьник, которого у доски спас звонок, извещающий о конце урока.