Кэтрин Коултер - Лабиринт

Перед уходом она осторожно положила ладонь на предплечье Марлина и, внимательно наблюдая за тем, как он уставился на ее руку, сказала:

– Благодарю вас, мистер Джоунс. Готова поспорить, что вы не ленивый сукин сын вроде моего мужа и делаете по дому все, что нужно, не дожидаясь, пока ваша жена начнет умолять вас об этом.

– Я не женат, миссис Брамфорт.

– Жаль, – сказала она и ухмыльнулась. – Но я уверена, что многие женщины были бы не прочь познакомиться с вами поближе независимо от того, замужем они или нет. – Она двинулась к выходу, вызывающе покачивая бедрами. – Кто знает, чем может закончиться строительство декораций? – бросила она на прощание через плечо и выразительно подмигнула.

Припарковав машину, она направилась в сторону гимнастического зала начальной школы «Джозефин Бентли».

Машина – «Хонда» модели «Аккорд» 1992 года выпуска, рычавшая на ходу, как танк, – принадлежала Ральфу Баднаку. Тоби, чернокожий полицейский из Шестого отделения, на время операции исполнявший обязанности школьного уборщика, распахнул перед ней дверь.

– Что, уже почти все закончили, миссис Брамфорт? – спросил он.

– О да, теперь уже осталось совсем немного. Ты собираешься домой, Тоби?

– Ага. Я просто вас дожидался, чтобы впустить. Не забудьте запереть дверь, миссис Брамфорт.

– Не забуду.

Она осталась одна в просторном помещении гимнастического зала, отзывавшемся эхом на каждый ее шаг, каждый вздох. Уже почти готовые перегородки были аккуратно составлены в углу. Она занималась этим уже пять вечеров подряд, и теперь оставалось сделать совсем немного.

Разложив перегородки на полу, она взяла отвертку и принялась за работу, проделывая в фанере новые отверстия. Некоторые из них имели форму буквы L, большинство же были обычными, круглыми. Все делалось с таким расчетом, чтобы скобы и шурупы лишь слегка скрепляли фанерные листы.

Она не стала включать все освещение – лампы горели лишь в том углу зала, где она работала. Света было немного, и ее со всех сторон обступала тьма, с каждой минутой становившаяся все гуще и чернее. Скоро девять, подумала она, и темнота зальет все вокруг – и внутри, и снаружи.

Это была пятая ночь, и теперь ей оставалось только покрасить перегородки. Все материалы, которые прислал ей Марлин Джоунс, были пущены вдело. Несколько раз он сам наведывался в зал, чтобы посмотреть, как у нее идут дела. Марлин был вежлив и услужлив. Похоже, ему нравились ее заигрывания. У него были очень темные, какие-то неподвижные глаза, темные брови, тонкий нос и полные губы. В целом внешность Марлина была довольно приятной, и сложен он был неплохо, разве что худоват. Будь он немного повыше ростом, его, пожалуй, в самом деле можно было бы назвать доходягой. Каждый раз, когда она видела его, казалось, что перед ней самый обычный человек, который честно зарабатывает свой кусок хлеба, трудясь на складе древесины и пиломатериалов.

– Ну вот, – громко сказала она в пустоту, моля Бога, чтобы все прошло так, как было задумано. Разумеется, удар по голове – не слишком приятная штука, но ее это не беспокоило. Резкая боль где-то за ухом, затем во всей голове и головокружение – все это были цветочки по сравнению с тем, что ожидало преступника, – Все готово. А теперь посмотрим, насколько легко все это разбирается.

– Это в самом деле легко сделать, Марти, – раздался у нее за спиной голос Марлина. Лейси не слышала, как он вошел и приблизился к ней. Она готова была прыгать от восторга – он все-таки пришел.

Чувствуя, как в груди гулко колотится сердце, она быстро обернулась, издав испуганный возглас.

– О Господи, Марлин, как вы меня напугали. Я чуть не обделалась со страху.

– Привет, Марти. А я просто шел мимо и решил зайти взглянуть, как у вас идут дела с перегородками. Знаете, мне кажется, вам следует поменьше ругаться. Женщины не должны ругаться, это производит очень неприятное впечатление.

– Да ведь все ругаются, Марлин, все. Вы бы послушали, как матерится эта тварь, мой муженек, когда разойдется. Ну вот, взгляните-ка, я уже почти закончила. Нужно только все это покрасить, но я забыла, какая краска идет для какого куска, так что мне придется сходить домой за рисунками.

Марлин проверил пальцами скобы, хмурясь, если они стояли неровно или если шурупы не были ввернуты как следует.

– Ну что же, неплохо, ~ заключил он через пару минут и с улыбкой повернулся к ней:

– Ну а как ваш муж?

– Эта задница? Когда я уходила, он сидел перед телевизором и накачивался пивом. Я порву с этим придурком, обязательно порву, и очень скоро. Скажу ему, чтобы он отодрал свою толстую ж… от дивана и убирался к… Все произошло так быстро, что она не успела ни испугаться, ни хоть как-то приготовиться. Погас свет, и в ту же секунду она ощутила сильную боль за левым ухом. Она хотела крикнуть, но не смогла издать ни звука и молча осела. Впрочем, прежде чем потерять сознание, она все же успела сообразить, что на пол не упала, по-видимому, Марлин подхватил ее. В мозгу мелькнула мысль о Тоби. Где он? По идее, должен прятаться где-то неподалеку. Оставалось лишь надеяться, что он не выскочит раньше времени из своего укрытия и тем самым не сорвет весь тщательно продуманный план. Нет, Тоби не должен был этого сделать. Ему, как и всем остальным, было прекрасно известно, что преступник нанесет ей удар по голове.

Она прямо-таки напрашивалась на это.

Глава 14

Лейси пришла в себя от тупой пульсирующей боли за левым ухом. До этого ее ни разу в жизни не били по голове, поэтому она лишь теоретически представляла себе, какими ощущениями это должно сопровождаться. На деле все оказалось не так уж и страшно. Марлин знал, что делает, он вовсе не хотел разом вывести ее из строя. Наоборот, ему нужно было, чтобы она вскоре после удара пришла в себя, чтобы почувствовала панический ужас и умоляла отпустить ее. Ему было вовсе ни к чему бить так, чтобы потом она, ничего не соображая, долго ползала в темноте по полу, борясь с приступами тошноты и головокружения.

Она лежала неподвижно до тех пор, пока не прошла боль за ухом. На этот раз Лейси сразу же почувствовала, что лежит на полу, дощатом полу, пахнущем гнилым деревом и грязью, за десятки лет глубоко въевшейся в доски. Было темно, но откуда-то просачивался свет, позволявший ей видеть окружающие предметы на расстоянии примерно фута вокруг себя. Она знала, как все будет, и тем не менее почувствовала такой страх, что пересохло в горле и какое-то время она была не в состоянии даже крикнуть. Коротко мелькнула мысль о других женщинах, в том числе о Белинде, – все они приходили в себя от пульсирующей боли в голове, с колотящимся от страха сердцем и с пониманием того, что происходит что-то ужасное. Им было гораздо хуже, чем ей, – ведь они не знали, не могли знать, что случится дальше.