Галина Романова - Любовь окрыляет

– Одна живете? – Он огляделся, не обнаружил более никаких предметов, намекающих на чье-либо еще присутствие, и кивнул сам себе: – Одна…

– Что вы сказали? – уточнила она, указала ему на стул возле круглого стола у балкона. – Присаживайтесь, чаю хотите?

Чаю он не хотел, но не отказался. Пускай пока похлопочет, подумает, с чем он мог к ней явиться, придумает варианты ответов и, может, перестанет, наконец, так глупо и натянуто улыбаться.

Странная улыбка у этой женщины…

– Вот, пожалуйста, чай, варенье, сухарики с изюмом. – Она перечисляла все, что расставляла на столе, будто Карпов слепой и не мог этого видеть. – Булочку не хотите?

– Нет, спасибо, всего достаточно.

Карпов взял в руки чашку, пригубил. Чай оказался крепким, густым, сладким, таким, как он любил. И он с удовольствием выпил целую чашку и попросил еще. Женщина охотно налила еще, пододвинула сахарницу, снова озвучив, что это сахар. Карпов помешал чай, взял в руки сухарь, не удержался и начал размачивать его в чашке.

– Ой, Костик тоже так любит! – всплеснула руками мать Кости с радостным смешком. – Все время просит покупать ему сухарики и все время окунает их в чашку. Даже если они и свежие совсем и мягкие.

Карпову резануло по слуху, что Костик любит, а не любил. Мать принципиально не хочет говорить о сыне в прошедшем времени или заявляет об этом с уверенностью, зная, что ее мальчик жив?

– Я еще в молоко люблю сухари макать, особенно с маком, – признался с улыбкой Карпов.

– Костик тоже так любит!

– Сейчас в «Новом сезоне» такие славные сухари с маком. – Карпов взял еще один сухарь и, макнув его в чай поглубже, отправил в рот, едва слышно застонав: – Вкусно как!

– Ой, а я знаю, – подхватила женщина с готовностью. – Такой хороший магазинчик, такой хороший. И сухарики я там тоже позавчера брала и тоже с маком…

На последнем слове она неожиданно сбилась, испуганно глянула на Карпова, наблюдающего за ней с ободряющей улыбкой, и покраснела.

– Где он, Мария Ивановна? – спросил Карпов после непродолжительной паузы, в течение которой мать Кости старательно разглаживала на коленях подол байкового домашнего платья.

– Я не знаю, – тихо, но твердо ответила она, не поднимая глаз.

– Вы знаете, но скрываете это, потому что боитесь за жизнь своего сына.

– Боюсь? За жизнь?! – повторила она недоуменно. – Почему я должна бояться? Я… Я не боюсь.

Вот она и снова проговорилась, подумал Карпов с негодующим холодком. Сначала проговорилась, когда не решилась говорить о сыне в прошедшем времени, потом, что покупала для него сухарики в новом магазине. Теперь призналась, что оснований опасаться за его жизнь у нее нет.

Да он понял это с порога. Слишком уж беспечной выглядела Мария Ивановна для матери, у которой сын пропал в неизвестном направлении. Улыбалась все время как-то странно. Подумать о том, что мать равнодушна к сыну, Карпов не мог. Та с умилением рассказывала о том, как ее Костик любит кушать сухарики.

Нет, он никуда не пропадал. Он где-то прячется. И место это хорошо известно и матери, и ее второму сыну.

– Правильно. – Карпов накрыл ее ладонь своей ладонью, заставляя женщину поднять глаза. – Вы не боитесь за сына, потому что знаете, что он жив и здоров, с ним все в порядке.

– Я… Я не могу этого знать! – попыталась она выдернуть руку.

– Если бы вы этого не знали, вы бы места себе не находили. Вы бы топтались на пороге милиции или детективных агентств.

– Не по карману мне это! – фыркнула она со злостью и, оттолкнув его руку, встала с места. – А милиция ваша… Станут они искать моего мальчика, как же!!!

– Мария Ивановна, не смейте мне врать! – Он отчетливо услыхал, как скрипнули его зубы от едва сдерживаемой злости. – Когда мой сын случайно забрел в соседний двор и я не обнаружил его на привычном месте в песочнице, я чуть с ума не сошел! Я обегал все дворы вокруг, я орал, как сумасшедший, я звал его, искал. К счастью, он нашелся, а то я искал бы его до сих пор. А не сидел бы на стульчике и не улыбался, уж извините! Я знаю, что вы знаете, где он прячется. Вопрос: почему он прячется? Потому что боится за свою жизнь? Или потому что боится возмездия за чужую загубленную жизнь?

Она отшатнулась от него, как от страшного чудовища. Забилась в угол, закрылась от него руками, и можно было бы счесть этот жест театральным, если бы не сквозило в нем столько искреннего первобытного страха.

– Вот видите, Мария Ивановна, – попенял ей Карпов, встал с места, подошел к ней ближе, оторвал ее руки от лица, заглянул в наполненные страдальческим ужасом глаза. – Теперь мне вас удалось напугать по-настоящему. Так ведь?

– Он… Он ни в чем не виноват!!! Он никого не губил!!! Когда она позвонила…

– Кто??? – У Карпова так свело в груди, что он задохнулся. – Кто ему позвонил??? Мария Ивановна, это очень важно! Кто позвонил ему, говорите!

– Та девушка, она звонила ему. – Мария Ивановна оттолкнулась от стены, обошла Карпова, снова села к столу, сгорбив спину. – Она не пришла на работу в понедельник и позвонила ему. Сначала он даже не узнал ее голоса, спросил у нее, не пьяна ли она. Хрипела, сказал Костик, хрипела и кашляла. Он снова спросил у нее, не с бодуна ли звонит она ему и прогуливает работу. Она будто бы рассмеялась и начала его спрашивать…

– О чем? О чем она его спрашивала, Мария Ивановна?!

Будь она моложе, он точно начал бы трясти ее, чтобы заставить говорить быстрее. Сдержался.

– Она? – Женщина подняла на Карпова глаза, растерянно поморгала, пожала плечами. – Я мало что поняла из рассказа Костика. Но дословно это звучало следующим образом… Она спросила, с кем из тех спортсменов он знаком? Костик не ответил, тогда она на него страшно закричала, что это очень важно. Что он должен вспомнить, кого он знает из тех спортсменов? Вы что-нибудь понимаете из моего рассказа?

– Да, – кивнул Глеб. – Дальше!

– Костик тогда начал говорить ей, что никого не знает. Что увидал их совершенно случайно, что если бы не байк, он бы никогда не появился в том месте. Вы что-нибудь понимаете? Я совсем ничего! – Мария Ивановна взяла Карпова за руку. – Какое место? Какие спортсмены? А что такое байк, вы знаете? Это ведь не наркотики, нет? Я так боюсь, так боюсь за Костика. Он так наивен и неопытен. Он даже шнурки себе не каждый раз завязывает. А байк – это звучит как-то странно.

– Это мотоцикл, – утешил ее Глеб. – Что было дальше?

– Дальше? – Она задумалась, пытаясь вспомнить. – Дальше Костик говорит, что девушка начала смеяться и все время хрипела. Он говорит, она очень странно хрипела. А потом вдруг… Потом вдруг как закричит ему: Костя, беги, беги немедленно.

– Он и побежал, – пробормотал вполголоса Карпов и засобирался, уже у двери опомнился и спросил, хотя сомневался в ответе: – И далеко убежал ваш сын, Мария Ивановна?