Сандра Браун - Опасные игры

– «Глубокая глотка»{ Американский порнофильм, снятый в 1972 году режиссером Джеральдом Дамиано (в титрах указан как Джерри Джерард) по собственному сценарию.}. Ты видела первый фильм?

– На лекции по американской истории. Мой отец ссылался на него, когда рассказывал на занятиях об администрации президента Никсона. Он был учителем.

– История в одиннадцатом классе…

Джули удивленно посмотрела на него:

– Откуда ты знаешь?

Митчелл остановил машину на другой стороне улицы, напротив маленького старинного отеля, выключил мотор и повернулся к ней:

– Давай посидим здесь минутку. Посмотрим, не ехал ли кто-нибудь за тобой.

– Никто за мной не ехал, – сердито сказала молодая женщина. – Отвечай на вопрос! Откуда ты знаешь, чем занимался мой отец?

– Я попросил одного своего сотрудника узнать твою биографию.

Джули залилась краской ярости:

– Мою биографию? Зачем? Боялся, что у меня есть какая-нибудь страшная тайна? Ты мог просто спросить.

– Джули…

– И что ты еще узнал из моей биографии?

– Что ты закончила учебу в Париже, а потом вышла замуж за художника.

– Который меня бил, – увидев выражение лица Митчелла, она засмеялась. – О, твой сотрудник это упустил? Какой позор! Это же самая интересная и важная деталь!

– Хочешь рассказать?

Дерек не сводил с Джули глаз. Голос тихий, и даже поза побуждает к откровенности.

– Почему бы и нет? – зло улыбнулась она. – Иначе ты обязательно пошлешь свою ищейку, чтобы она вынюхала что-нибудь еще, и этот пес снова может упустить самое интересное. Не хочу, чтобы такое случилось.

На лобовое стекло начали падать крупные капли дождя, но ни он, ни она не обратили на это внимания.

– Я прожила в Париже почти год, прежде чем встретила Генри. Он был художником, добивающимся признания, нищим и неуверенным в себе. «Ты будешь моей музой», – сказал он. Во время пикников – вино и хлеб – он впадал в поэтическое настроение и говорил о том, как красота и чистота моей души вдохновят его на создание шедевров, – Джули печально улыбнулась. – По-французски даже чушь звучит поэтично. Все было как в романах. Потом мы поженились. Я работала в галерее, а он писал картины. Со временем Генри стал чаще брать в руки стакан, чем кисти. Приводил домой таких же пьяных друзей. Они утешали его метущуюся душу и помогали укрепить веру в себя. У меня было куда более презрительное мнение о них, чем у моего супруга. Скоро романтика совсем ушла… Образ жизни из богемного превращался в элементарно нищенский. Свою страсть Генри переместил с творчества на издевательства надо мной. О, только на словах, но ссоры были дикие! После них я казалась себе вся в синяках, хотя до рукоприкладства дело не доходило.

Сейчас Джули вспоминала прошлое, но уже не могла представить себя в подобной ситуации. Память услужливо подсовывала картинку, но молодая женщина не видела себя участницей тех сцен. Они были настолько несовместимы с ее теперешней жизнью, что казались кошмарным сном, который привиделся кому-то другому.

– «В постели с врагом»{ Триллер Джозефа Рубина (1991).}, – тихо сказала Джули. – Это название фильма, который я не могла вспомнить. – На стекло падали новые капли – их становилось все больше. – Однажды я вернулась домой и застала Генри с девкой, одной из этих немытых лахудр, которыми он себя окружил, чтобы укрепить веру в собственный талант. Похоже, она оказалась более понимающей музой, чем я. Естественно, он говорил, что ни в чем не виноват. Если бы я лучше понимала его, ничего не требовала, не критиковала… – Она на минуту замолчала и все-таки закончила: – Ну, ты все понял. Это я была виновата в том, что он алкоголик, бабник и неудачник. Я стала возражать, и тут он меня ударил.

Краем глаза Джули отметила, что руки Дерека сжались в кулаки.

– Это случилось только один раз, – сказала она, – но мне вполне хватило. Я позвонила в полицию, и его арестовали. Потом я отказалась от обвинений и подала на развод. Генри никак не мог поверить, что я могу его бросить. Он ужасно раскаивался и умолял меня вернуться. Говорил, что будет работать, никогда больше не изменит мне, бросит пить. – Джули вздохнула. – Не буду утомлять вас подробностями, мистер Митчелл. Если захотите их узнать, прикажите своему сотруднику копать глубже. В общем, я тогда попала в сложную ситуацию и не знала, что мне делать.

– И тут появился Пол Уиллер.

– Да, – Джули повернулась к Дереку. – Он вытащил меня из болота, в которое превратилась моя жизнь, и поставил на твердую почву. Что ты еще хочешь знать?

Молодая женщина ожидала, что Митчелл снова станет расспрашивать о замужестве или о Поле, но адвокат ее удивил:

– За что ты так сильно ненавидишь Крейгтона Уиллера?

– Ты ведь его видел. Зачем тогда спрашивать? Тебе он понравился?

– Это не имеет значения.

– Для меня имеет.

– Почему ты так уверена, что это он проник в твой дом?

– Почему ты так уверен, что он этого не делал?

– Ничего подобного. Я этого не знаю, а ты в этом убеждена. Почему?

Джули сложила руки на груди, прислонилась спиной к дверце машины и с интересом посмотрела на Дерека:

– Я полагала, что адвокаты не задают вопросов, на которые сами не знают ответа.

– При перекрестном допросе задают.

– Наш разговор напоминает перекрестный допрос.

– В самом деле?

– Да.

Митчелл не собирался отступать:

– Ты возненавидела Крейгтона с первой же встречи?

– Да, но Пол мне о нем рассказывал и раньше. Я была готова невзлюбить его, и Крейгтон в полной мере оправдал мои ожидания.

– А не было какого-нибудь эпизода или события, которое бы настроило тебя против него?

Джули склонила голову набок:

– Что это за вопрос, мистер Митчелл? Тот, на который ты уже знаешь ответ? Или не знаешь?

– Простое любопытство.

– Не верю.

– Да что ты? Ну надо же! – Дерек усмехнулся и сказал нарочито плачущим голосом: – Ведь у меня такая честная улыбка!

– Мне жаль тебя разочаровывать, но твою усмешку можно назвать как угодно, только не честной улыбкой. Это гримаса карточного шулера с четырьмя тузами в рукаве.

– Мне доводилось слышать о себе и не такое, – хмыкнул Митчелл, немного подождал и добавил: – Еще один вопрос – последний. Ты носишь черное, потому что в трауре?

Внезапная смена темы застала Джули врасплох. Дерек это заметил и немедленно воспользовался ее замешательством:

– При каждой нашей встрече ты была в черном. В самолете – черный костюм. Кроме блузки. Она была цвета слоновой кости. С перламутровыми пуговицами. Такие маленькие, круглые перламутровые пуговицы.

Джули вспомнила, как торопливо он эти пуговицы расстегивал, и густо покраснела.