Татьяна Устинова - Хроника гнусных времен

— Вот именно, — промурлыкала Света.

Разговор поворачивал именно в ту сторону, в какую должен был повернуть.

Все мужики одинаковы. И этот тоже — типичный представитель, как это называлось в школе на уроках биологии. Он повыпендривался, продемонстрировал свою независимость и оригинальность, гордо помахал хвостом и пошел за пучком моркови, как самый обыкновенный ишак.

Еще чуть-чуть, и ничего не подозревающий ишак потрусит прямиком в ловушку, потряхивая своими ишачьими ушами и хрупая морковь. Там, в ловушке, он и останется и станет обиженно реветь, когда наконец сообразит, что выхода нет.

Теперь нужно вызвать умиление и жалость.

— Я пошла в архивный институт, потому что так хотел папа, — призналась Света тихо, — он считал, что это самая лучшая профессия для женщины — спокойная, уютная, стабильная. Теперь вот папы нет, а я так и сижу в архиве.

— Но вы же там не круглые сутки сидите! — проревел ишак, еще чуть-чуть продвигаясь в направлении ловушки. — Вы же как-то отдыхаете, наверное. С молодыми людьми на взморье? А?

— Я не знаю никого, кто был бы мне интересен. Господи, это такое счастье, когда можно просто поговорить о чем-нибудь, но ведь никто из них не умеет разговаривать! Как-то Влад меня пригласил в свою компанию. Я думала, что с ума сойду. Я даже до конца вечера не осталась, а ведь это были не какие-то нищие студенты, а вполне процветающие молодые люди. У него друзья остались еще с тех времен, когда был дядя Боря, и они все неплохо устроились. То есть, конечно, их родители устроили. А меня вот никто не устраивает.

Она говорила тихо и печально, смотрела мимо Кирилла и в точности повторяла его многотрудные мысли, так что ему на мгновение стало противно. Грудастая и ногастая Света не должна была — не могла! — думать так же, как он, и тем не менее думала, и его это раздражало, как будто уравнивало с ней.

— А что же Влад? — спросил он. — Не может вас познакомить с кем-то подходящим?

— Беда в том, — призналась Света тоном принцессы Дианы, дающей последнее интервью, — что мне никто не подходит. Даже друзья Влада. Хотя среди них попадаются интересные экземпляры. Я могу вас сводить, когда закончится эта чушь с родственниками и вы перестанете изображать святого.

«Когда закончится чушь с родственниками, я немедленно улечу в Дублин с Настей, — подумал Кирилл сердито, — и о тебе больше не вспомню. Никогда».

— Ну как? Подходит?

— Подходит! — согласился Кирилл с энтузиазмом, и Света улыбнулась улыбкой победительницы — ишак уже не шел, а несся карьером. — Значит, у Влада преуспевающие друзья.

— Он дурачок, — сообщила Света доверительно, — думает, что он им нужен потому, что он такой хороший. А он им нужен потому, что больше за пивом некого послать. Все остальные взрослые мальчики, им за пивом бегать не пристало, а ему в самый раз. А он, глупый, гордится ими, пыжится, все хочет быть с ними на равных, а куда там на равных, когда у всех «БМВ», а у него велосипед!

Свету, приглашенную Владом, «бээмвэшные» молодые люди тоже рассматривали как своего рода удобство вполне определенного рода, да еще доставленное прямо к порогу, но вспоминать об этом было нельзя. Тем более в компании ишака.

Она на секунду зажмурилась. В голове стало темно и зашевелились отвратительные рептилии, которые днем всегда прятались по углам.

— Он хороший мальчик, — продолжала она торопливо, — немножко без царя в голове, но мужчину это только украшает, правда? Дядя Боря жестоко с ним обошелся. Ему было пятнадцать лет, когда отец ушел, и Влад с трудом это пережил. Дядя Боря просто бросил его, и больше никогда не появлялся, и не помогал, и даже не разговаривал с ним. Влад ужасно переживал.

Дядя Боря бросил не только бедняжку Влада, но еще Соню и тетю Александру, но Света про них почему-то не вспоминала, хотя они, наверное, тоже переживали.

— Так что я вас приглашаю, — сказала Света, и Кирилл понял, что отвлекся, — согласны?

Кирилл многозначительно улыбнулся специальной улыбкой, предназначенной для таких случаев, Света, расценив ее по-своему, качнулась к нему и прямо перед носом у него оказался немыслимой красоты бюст с открытой полоской незагорелой кожи.

— Обед, — объявил у них за спиной Настин голос, — после обеда можно будет продолжить.

Кирилл отшатнулся от предложенного бюста, хотя этого не стоило делать. Теперь он точно выглядел соучастником преступления, который знает, что виноват, но усердно пытается продемонстрировать, что ничего не происходит.

Такой вид делал Кира на пляже, когда Кирилл увидел Настю в первый раз.

Твою мать…

Все серьезней, чем он думал сначала.

— Вот и хорошо, — радостно проговорила Света и одним движением поднялась из гамака, оказавшись очень близко к Кириллу. Это было глупо, но он еще отодвинулся. — Есть очень хочется. Просто страшно. Не дай бог поправлюсь в этом отпуске, — и она провела рукой по золотистому упругому животу.

— Папу никто не видел? — спросила Настя таким тоном, что Кирилл понял, что жизнь его кончилась раз и навсегда. — Я что-то не могу его найти.

— Мы не видели, — сообщила Света, отчетливо выговорив слово «мы», — пойдемте обедать, Кирилл.

— Сейчас, — сказал Кирилл и не двинулся с места.

Настя пожала плечами и пошла по дорожке в сторону гаража, и он рванулся за ней, понимая, что это глупо, глупо, а он всю жизнь только и делал, что избегал идиотских положений.

Света засмеялась ему вслед, но ему было наплевать на Свету.

Он догнал Настю и затолкал ее в сирень. Они стояли в сирени, смотрели друг на друга и молчали.

— Я должен сказать — это не то, что ты думаешь! — заявил наконец Кирилл.

— Ничего ты не должен. Я все понимаю. Она красивая, а я нет. Она раскованная, а я нет. У нее ноги, а у меня…

— А у тебя нет?

Она вдруг так стукнула его кулаком в грудь, что он охнул и отступил немного назад.

— Ты можешь делать все, что угодно, — сказала она, как будто выплюнула слова ему в физиономию, — я расслабилась и решила, что тебе интересна. Я забыла, что ты просто выполняешь мою просьбу. Пошли обедать, Кирилл. Нас сейчас все станут искать.

— Твоя Света рассказала мне массу всего интересного, — сказал он, понимая, что говорит что-то не то.

— И потому ты решил немедленно схватить ее за грудь.

— Я ее не хватал!

— Значит, мне показалось.

— Настя, послушай. Я вовсе не собираюсь иметь с ней никаких дел. Просто она так себя ведет, что…

— А ты как себя ведешь?

— Нормально, — ответил он растерянно. Ерунда какая-то. Он говорит совсем как Кира там, на пляже. Он в точности повторяет его слова. Нужно немедленно, сию же секунду сделать что-то, объяснить, сказать, чтобы она поняла.