Элейн Барбьери - Связанные страстью

Как бы ей ни хотелось жить по высоким стандартам отца, отдавшего жизнь за свои убеждения, она знала, что не может раскрыть секрет Мэтта. И не только ради него, но и для своей собственной пользы.

Или она не права и занимается самообманом?

Джим оттащил Хелен от окна в «Трейлз-Энде», когда та во все глаза пялилась на Саманту, наблюдавшую за отъездом Шона из города. Потом отвел девушку за свободный столик, усадил и сел сам. Так что когда Саманта вошла в заведение, они сидели рядышком как голубки и о чем-то беседовали. Саманта сразу прошла к бару, где ее встретили приветственными возгласами ее почитатели. Неожиданно Саманта повернулась, отыскала взглядом в зале Джима и, кивнув ему, улыбнулась.

Джим расстроился: Саманта и не думала ревновать eгo. Она вообще была не ревнива. А вот Джим ее ревновал.

Повернувшись к Хелен, Джим тихо произнес:

— Спасибо, что придерживалась моей линии разговора, когда агент Пинкертона беседовал с барменом.

— Между прочим, Саманта и моя подруга.

— Что бы там Саманта ему ни наболтала, это было ей зачем-то нужно, а значит, кому-то требовалось подтвердить ее слова. Я счел это своим долгом.

— Я тоже.

— Ты тоже?

— А что особенного? Саманта всегда относилась ко мне по-доброму. Не то что другие женщины в этом заведении. По-моему, она не разделяет их мнение на мой счет, хотя ничего по этому поводу мне не говорила. — Хелен пожала плечами. — Для меня эта работа внове, и я надеюсь многому научиться у Саманты, которая, как мне кажется, много всего знает и побывала в разных штатах и городах.

— Саманта себе на уме, и у нее всегда свое мнение по всем вопросам. Только она его держит при себе.

— Зато она никого не осуждает, и меня это радует.

Джим промолчал.

— Нечего кукситься, Джим, — сказала Хелен. — Саманта — свободная душа. Летит, куда хочет, и жить где-нибудь постоянно пока не собирается.

Джим откровенно сказал ей то, что думал:

— Хочешь сказать, что у нее и в мыслях нет осесть здесь и выйти за меня замуж?

— Нет… я имела виду совсем другое… — Хелен ободряюще ему улыбнулась. — Ты прекрасный человек, Джим, обладаешь всеми положительными качествами, о которых может мечтать женщина. И Саманта об этом знает.

— Что-то я сильно в этом сомневаюсь.

— Возможно, она еще не готова обзавестись семьей. А возможно, понаблюдала за тобой и решила, что ты тоже к этому не готов.

— Возможно.

— Быть может, она предложила тебе поухаживать за мной, поскольку знает, что я ценю тебя и не поверю никаким наговорам на твой счет.

Джим заметил по глазам Хелен, что та говорит искренне, и улыбнулся:

— Ты тоже хорошая девушка, Хелен.

— Спасибо, Джим. Это комплимент. А мне здесь комплименты говорят редко.

— Уж и не знаю почему, — ответил Джим.

Хелен вспыхнула.

— Парни говорят, что я хорошенькая, неплохо танцую, ценю и понимаю юмор и со мной приятно проводить время. Это то, что мне нужно, считают они. Между тем я стараюсь быть им приятной просто потому, что у меня такая работа.

— Ты лучше, чем о тебе говорят. — При взгляде на нее карие глаза Джима потеплели. — Ты заботишься о людях и искренне предана Саманте.

— Да, я стараюсь по мере сил делать Саманте добро и не сомневаюсь, что она при необходимости тоже помогла бы мне.

— Именно поэтому ты мне нравишься.

Хелен снова покраснела.

— Вот еще несколько приятных слов, которые я так редко здесь слышу. Особенно, когда парень вроде тебя говорит: «Ты мне нравишься».

— Поскольку у нас с тобой есть кое-что общее, давай выпьем за это.

Джим поднял стакан и залпом выпил содержимое.

— В этом салуне нет парня, с которым мне было бы приятнее проводить время, чем с тобой. Так что давай выпьем за нас.

Хелен тоже опустошила стакан, после чего икнула. Затем поднесла ладошку ко рту и рассмеялась. Должно быть, потому, что на нее напала икота, она не стала возражать, когда Джим накрыл своей широкой ладонью ее руку.

Мэтт выглянул из окна полуразрушенной хижины Такера, когда солнце начало садиться. Он ждал брата давно, но тот пока не объявлялся. Между тем над прерией скоро сгустится тьма и тогда ему будет трудно отыскать тропу, которая ведет к дому. Кроме того, зная Такера, он не мог сказать со всей уверенностью, что тот вернется ночевать в хижину.

Закрыв за собой дверь домика, Мэтт направился к коновязи. Вскочив в седло и еще раз внимательно обозрев окружающее пространство, дал коню шпоры. Он ехал уже довольно долго ходкой рысью, когда неожиданно осознал, куда направляется.

А потом осознал, зачем он туда едет.

Глава 8

Мэтт медленно въехал в Уинстон, мысленно отметив, что город ночью выглядит куда пристойнее и достойнее, чем днем. Должно быть потому, что все его недостатки скрывали густые тени. По крайней мере дощатый настил тротуара уже не казался неровным и таившим в себе опасности для незнакомого с его особенностями пешехода: Пустоты из-за нехватки булыжника на замощенной части Мэйн-стрит и даже глубокие ямы и колдобины, которые следовало избегать любой ценой, в темноте образовывали прихотливый узор, напоминавший разводы ковра. Галантерейный магазинчик, выглядевший при свете дня жалкой пародией на настоящий «Французский бутик», ласкал взгляд подсвеченной изнутри витрины шторой, казавшейся в сумраке скорее пикантной, нежели пестрой и вульгарно разукрашенной. Торговавшая припасами для ранчеро лавчонка, проход в которую был заставлен разнокалиберными ящиками и бочками, производила впечатление изобильного товарами коммерческого павильона, хотя всякий покупатель в городе знал, что это не так. И наконец салун — последнее в смысле расположения на улице, но никак не в смысле популярности здание — своими освещенными окнами с доносившимися из них музыкой и веселыми голосами представлялся истинным приютом усталого странника, а никак не дешевым притоном с девками и выпивкой, каким, в сущности, являлся.

Эффект, производимый ночным городом, разительно отличался от впечатления, которое оставляло его созерцание при свете дня, но это не шокировало местного обывателя, а скорее приносило ему успокоение и своего рода ощущение комфортности. Ощущение комфортности появлялось еще и потому, что многие местные жители возвращались в город только с наступлением темноты, сулившей приятное расслабление и отдохновение от дневных трудов. Медленно ехавший по Мэйн-стрит Мэтт испытывал сходные чувства, ибо Уинстон до определенной степени являлся и его родным городом, а возвращение в родные места действует успокаивающе.

Но вот у него в голове промелькнула некая мысль, после чего овладевшее им было чувство успокоенности мгновенно испарилось, а ему на смену пришла озабоченность. Он вспомнил, что ему необходимо прояснить одно дело, и если он этого не сделает, покоя ему не видать.