Джеки Коллинз - Голливудский зоопарк

Стив справлял там малую нужду.

– О, извините, – сказала Динди, – я искала дамскую комнату.

Он закончил свое дело, невозмутимо убрал член и застегнул «молнию».

– Правда?

– Честно говоря, – засмеялась она, – я пошла за вами.

Не обращая на нее внимания, он уставился на свое отражение в зеркале, причесал волосы и задумался, не сполоснуть ли ему холодной водой глаза, налившиеся кровью от выпитого спиртного.

– Я пошла за вами, потому что вы мне нравитесь; я подумала, что вы теперь не долго пробудете холостяком; у вас фантастическая репутация, возможно, будет забавным для нас обоих – для вас тоже – если мы потрахаемся напоследок. Прощальные гастроли Стива Магнума!

Он засмеялся.

– Ты странная подруга.

– На самом деле я вовсе не подруга Санди. Я ее почти не знаю. Я пришла сюда с молодым человеком. Она ничего не узнает.

– Забудь об этом, детка.

Он снова повернулся к зеркалу.

Динди вышла из санузла и заперла дверь кабинета. Сняла с себя все, кроме висевших на шее длинных цепочек. Вернулась в санузел и произнесла:

– Я слышала, ты обожаешь, когда тебя бьют. Может быть, в последний раз…

27

Герберту Линкольну Джефферсону требовалось время, чтобы прийти в себя. Мало того, что его жена участвовала в сексуальном ритуале, от которой веяло черной магией; Герберт не успел решить, как ему следует реагировать на это – он был потрясен известием о том, что на Миллер-драйв обнаружена убитая девушка. Судя по описанию, это была та самая шлюха, которую он подцепил вчера вечером.

Герберт испугался. Он не мог убить ее. Это невозможно. Он лишь слегка поколотил девку; она получила то, чего заслуживала. Она была не первой избитой им женщиной; прежде это сходило ему с рук. Видно, кто-то наткнулся на нее, когда он уехал.

На фотографии, опубликованной в газете, два полицейских осматривали место, где лежала девушка. В заметке говорилось, что она была наркоманкой лет восемнадцати-девятнадцати, употребляла героин. Она стала жертвой жестокого избиения; следы сексуального насилия отсутствуют. У полиции было несколько «ниточек».

Герберт похолодел, прочитав сообщение. Он не перенесет ареста. Тюрьма – это грязь. Он слышал о том, что творится за решеткой, где преступники насилуют своих сокамерников.

Могут ли они выйти на него? Видел ли кто-нибудь, как она садилась в машину? Запомнил ли кто-то номер?

Он оставил автомобиль в гараже «Суприм Чоффер компани». Там, конечно, сохранились отпечатки ее пальцев. Что, если полиция нагрянет туда и обнаружит их? Он должен немедленно уничтожить все следы ее присутствия.

Дрожа от страха, он сбежал по лестнице вниз и оделся. Мардж еще спала, похрапывая. Во сне она улыбалась.

Он разбудил ее, тряхнув за плечо.

– Если кто-нибудь придет сюда и спросит, где я был вчера вечером, скажешь, что с девяти до двенадцати я находился дома с тобой. Поняла?

– Что такое?

Ее сонные глаза открылись.

– Я был с тобой, – закричал он. – Весь вечер.

– Но ты же работал вчера вечером, – жалобно протянула она.

Сдерживая желание вытащить ее из кровати и крепко потрясти, он сказал:

– Я был здесь с тобой. Ты скажешь это. В любом случае. Ясно?

– У тебя неприятности? – настороженно спросила она.

– Возможно, – пробормотал он. – Советую тебе сказать то, что следует, иначе ты пожалеешь.

– Хорошо. Куда ты собрался?

– Мне надо в гараж. У меня утренняя работа.

– Но ты же в вечерней смене.

– Запомни, я приехал домой в девять вечера, потому что рано освободился. Затем в двенадцать отогнал машину в гараж и вернулся назад.

– О'кей.

Она приподняла свою тушу и протянула руку к плитке шоколада, лежавшей на туалетном столе. Когда он ушел, она встала с кровати. Герберт попал в беду, она это знала. Но как она могла дать ему алиби, если провела весь вечер в соседнем доме? Надо обсудить это с Луэллой Крисп. Какая замечательная у нее соседка – добрая, отзывчивая. Она понимала Мардж. Слава Богу, что она переехала сюда и спасла ее от жизни, состоявшей из еды, телепередач и Герби.

Шаркая, Мардж спустилась вниз, чтобы приготовить себе завтрак из яиц, оладий и низкокалорийного жидкого шоколада. Она пыталась ограничить свой рацион;

Мардж обещала это Луэлле. Как здорово, что Луэлла позволила ей присоединиться к своему «кругу друзей», как это называла соседка. Вчера вечером Мардж прошла обряд инициации; в него входило сексуальное общение с каждым из пяти присутствующих там мужчин. Мардж не возражала. Луэлла объяснила ей, что она должна подчиниться, чтобы стать членом группы; каждый новичок проходил через подобный ритуал.

– Это большая честь, – сказала Луэлла. – Мы тщательно отбираем кандидатов. Мужчины, которые будут с тобой, являются весьма уважаемыми гражданами.

Мардж в состоянии радостного волнения украдкой разглядывала их лица, надеясь узнать хотя бы какого-нибудь знаменитого киноактера. Она испытала небольшое разочарование – эти люди не казались важными персонами, они были в основном пожилыми и некрасивыми. Но Герберт так давно не прикасался к ней, что их внешний вид не имел значения для Мардж.

Она подняла с пола кухни газету, брошенную Герби, и посмотрела на рекламу шляп из искусственной норки. Прочитала заметку об убийстве девушки-хиппи, одновременно кусая сочный, покрытый пушком персик.

Герберт домчался до «Суприм Чоффер компани» за рекордно короткое время.

– Что тебе здесь надо, Джефферсон? – спросил диспетчер. – Ты же работаешь в вечернюю смену, верно?

Герберт кивнул.

– Да. Я потерял зажигалку. Она очень дорогая. Решил поискать по горячим следам. «Кадиллак», на котором я ездил вчера, сейчас в гараже?

Человек заглянул в книгу.

– Нет. С утра на техобслуживании. Его пригонят назад к шести часам.

Герберт почувствовал, что его прошиб пот.

– Где он?

– Как обычно, в автосервисе на Ла Сиенега. Герберт, повернувшись, вышел из гаража. После техобслуживания машину вымоют снаружи, а ее салон подвергнут тщательной чистке. Но он не мог рисковать. Ему придется заглянуть на автосервис и осмотреть лимузин. Может быть, девчонка что-нибудь выронила.

Он заспешил к автобусной остановке, раздраженный отсутствием собственной машины. В Лос-Анджелесе без автомобиля человек становился мертвецом, система общественного транспорта работала отвратительно.

Утро выдалось жарким, в воздухе висел смог; Герберт испытал потребность немедленно принять душ. Он ужасно не любил чувствовать себя грязным. В детстве, когда его мать еще была жива, она била сына, если он пытался уклониться от вечерней ванны.

– Грязный маленький мерзавец, – кричала она, – от тебя будет смердеть, как от твоего отца.