Марина Эльденберт - Хроники Бастарда: Ив.

— Вера, это Аннабель, Аннабель, это Вера, — произнес Риган, пробравшись через словесный поток любовницы, — почему бы тебе не пойти погулять ещё? Ты наверняка не все посмотрела.

Под внушением весь боевой настрой Веры сошел на нет, она послушной куклой прошлепала обратно внутрь. Устраивать разборки не было ни сил, ни желания.

— Зато тут есть Вера, — добавил он, — если не возражаешь, прокатимся до города и посидим там, где тепло? Здесь пока ловить нечего.

Аннабель никак не прокомментировала наличие крысособак, проводила Веру взглядом и вздохнула с явным облегчением: по всей видимости, не желала присутствовать при разборках пары.

— Я с радостью, — согласилась она. — Если твой дедушка умер… письмо принадлежит тебе. Давно это произошло?..

«Его нет на свете уже более двухсот лет, и мир от этого немного потерял», — цинично подумал Риган, а вслух произнес:

— В тысяча девятьсот тринадцатом. Летом.

— Ого… — растерянно пробормотала Аннабель, — но ведь… они именно тогда познакомились с бабушкой… А как же ты…

— Давай перенесем этот разговор в кафе, — оборвал её излияния Риган.

Он предупредил Джулиана, чтобы забрал Веру, когда будет возвращаться в город, оставил адрес, по которому его можно будет найти в Ньюкасле в течении ещё нескольких дней, и вместе с Аннабель они направились к машине. Она все время улыбалась, не прекращая рассматривать Ригана. Улыбалась её улыбкой, но больно от этого уже не было. Старые шрамы не болят.

— Если твой дед был хотя бы отчасти таким симпатичным, как ты, я понимаю чувства бабушки.

Он не ответил, с трудом удержавшись от резкого пожелания катиться куда подальше. Неизвестно откуда, из пугающей темноты безразличия накатило чувство удушающей мерзостной злобы — на Аннабель, на Ив, на весь мир. Даже не открывая письма, он сложил в уме дважды два. Она не умерла тогда, на чертовом Крите. Он должен был ощущать радость, радость от сознания того, что у неё было на несколько десятков лет больше, чтобы познать столь обожаемый ею мир, но изнутри его пустоту сейчас заполняла страшная, черная темнота.

Тома устроил ей новое имя, новую жизнь, и Ив предпочла молчать об этом, даже не потрудившись связаться с ним. Непонятно, что наплел ей опекун, но по крайней мере, Ив могло бы хватить милосердия поставить его в известность о том, что она жива. Она могла отказаться становиться измененной, но у неё не было никакого права позволять ему пройти через все круги Ада.

По всей видимости, Ив посчитала, что для него было просто перешагнуть через случайное приключение с молоденькой девочкой. И не потрудилась подумать, что несколько первых десятилетий без неё для него превратились в кошмар. Риган сжал кулаки, вдохнул и выдохнул. Это всего лишь прошлое. Ничего больше. Тогда какого черта её потребовалось лезть в его жизнь сейчас, спустя столько лет? Решила исповедаться? Да будь оно все трижды проклято!

Он гнал по темной сколькой дороге с такой скоростью, будто за ним гналось мифическое нечто, собиравшееся поглотить его со всеми потрохами. В каком-то смысле, так оно и было.

— Можно помедленнее? — попросила Аннабель, которую вжимало в сиденье. — Я еще жить хочу.

Он пропустил слова внучки Ив мимо ушей, и, будто поймав его настроение, она молчала всю оставшуюся дорогу.

Аннабель отдала ему письмо, когда они расположились в одном из уютных кафе Ньюкасла. Диалога у них толком не получилось, потому что говорила преимущественно она. Риган отстраненно смотрел на светлую скатерть с бахромой, на дымящийся кофе, на порхающих между столиками официанток, на льющийся из-под уютных абажуров свет, и думал о том, что здорово просрался в прошлой жизни, судя по тому, что с ним происходит в этой.

Рассказ Аннабель больше был похож на исповедь с того света. Они с Ив были очень близки и только внучке она смогла рассказать о том, чей образ пронесла в своем сердце сквозь года.

— Бабушка уверяла, что не опоздает с письмом… Говорила, что у Ригана… у твоего деда было отменное здоровье. Думаю, она и не подозревала, что её возлюбленный погиб сразу после того, как они расстались. Как это произошло?

— Несчастный случай, — ухмыльнулся Риган, — он настолько зациклился на твоей бабушке, что после их расставания ходил сам не свой. Однажды, будучи пьяным в стельку, он скатился на дорогу в Нью-Йорке, и его переехал автомобиль.

— Ужас какой, — пробормотала Аннабель, немного ошарашенная его тоном и цинизмом, звучавшем в каждом слове.

— И не говорите, милая леди. Ужас. Это было больно. То есть я хотела сказать, наверное ему было чертовски больно. Когда они расстались и когда его переехал автомобиль. Вот вы как считаете?

— Не знаю… — пробормотала Аннабель, невольно вжимаясь в спинку стула под его взглядом, — я, наверное, пойду.

— Сидите, — злым шепотом произнес Риган, и она замерла под его взглядом.

Ив побоялась приехать к нему сама и поговорить, прислала клятые бумажки со своим запахом и внучку. Риган чувствовал себя внезапным участником дешевого трагифарса. Он ненавидел себя за черствость, с которой воспринимал все происходящее. Ненавидел, но иначе не мог. В памяти Аннабель он наверняка останется одним из самых циничных ублюдков изо всех, кого ей доводилось и ещё только доведется встретить в своей жизни.

— Я никогда не был близок со своим дедом, и история его любви меня совершенно не трогает, — пробормотал он, но Аннабель не ответила, и неудивительно. Она покорно смотрела на него, ожидая любого его приказа.

Риган распечатал конверт, вдыхая запах Ив, смешанный с тонким ароматом её любимых духов. Он не был подписан, а вот сложенный вчетверо листок внутри хранил ещё одно воспоминание. Её почерк.

Дорогой Риган,

Я не знаю, зачем пишу тебе. Возможно, хочу, чтобы и ты вспомнил обо мне. О той, которая не смогла забыть встречу с тобой за все прожитые годы. Я прокручивала наше знакомство в голове бесчисленное количество раз, пока боль от одиночества не притупилась. Быть может, я хочу исправить свои ошибки, хотя и понимаю, что уже поздно. Я доверилась разуму, а не сердцу, как часто бывает у людей. Я совершила ошибку, которую уже не исправить — причинила тебе боль.

После того, как ты исчез ночью, начался настоящий кошмар. На лагерь напали измененные. В своем стремлении захватить город и металл они просто уничтожали всех на своем пути. Я не могла забыть залитую кровью землю, мертвых людей, которых знала. Никогда в жизни не было так страшно, как в ту ночь. Я была ранена, но выжила. По настоянию Томы, меня занесли в списки погибших и организовали похороны. Дюпон объяснял, что так будет безопаснее для меня. Он все время говорил о твоем предательстве, и в конце концов я поверила. Ты пропал, после того как я отдала тебе медальон, и не мог рассказать мне правду.