Наталья Медведская - Горькая брусника
Мама, как потомок мелкопоместных польских дворян, унаследовала от них красоту, элегантность, гордость, граничащую с гордыней и маниакальную чистоплотность. Поэтому ей было трудно понять меня, которая обожала возиться после дождя в лужах, бегать босиком по траве, возиться с букашками, а при первых же звуках музыки скакать, как молодая лошадь, называя это непотребство танцем. Даже маленькой я догадывалась: мы «разной группы крови», но это не мешало мне любить маму.
Приходил с работы усталый отец, увидев меня в углу, сочувствовал:
– Ты так полжизни в углу проведёшь, если не научишься идти на компромисс.
Я представляла этот самый компромисс маленьким лысым дядькой с кривой улыбкой, приниженно кланяющимся на каждом шагу, и вздрагивала от гадливости. Папа шёл на кухню. Мама разогревала ужин, Алёна рассказывала ему о моей новой выходке.
– Сколько она стоит в углу? Час? Может, хватит? Выходи доча. Надеюсь, ты осознала. Будешь исправляться?
Я молчала, опустив голову. А папа смеялся:
– Партизаны не сдаются!
Мама обижалась:
– Ты зачем её выпустил? Хочешь быть добреньким, а я получается злая. Если не переломить её упрямство, то в жизни ей придется несладко.
– Доча, ты не будешь больше трогать мамину косметику?
– И не собиралась, – буркнула я.
– Вот и молоток. Иди ужинать.
– Не хочу. Я пойду к себе в комнату. – Мне не хотелось видеть снисходительную улыбку сестры.
– Получил! – вспыхивала мама и тонкими пальцами поправляла прическу. – Поощряй её дальше, скоро она на голову сядет.
Последний год перед отъездом сестры на учебу превратился для меня в долгий кошмар. Мне исполнилось девять лет, Алёне семнадцать. Она тайком от родителей стала курить. С меня сестра взяла клятву – молчать о её шалостях. Я ненавидела доносчиков, поэтому и не пикнула о проделках Алёны. А она умела добиваться своего. В доме по мелочи стали пропадать деньги. Мама первая заметила неладное и спросила меня. Я не поняла о чём идет речь. Тогда она зашла в мою комнату. Открыла шкаф и на нижней полке, в дальнем углу нашла куклу Барби. Я сильно удивилась: откуда она взялась? Мама побледнела и спросила:
– У тебя мало кукол? Ты воруешь деньги у родителей и покупаешь эту дребедень!
Я возмутилась:
– Никогда не брала деньги без спросу, а эту куклу вижу в первый раз.
Мама выпрямилась, сжала подрагивающие пальцы в замок.
– Вот так становятся не только лгуньями, но и воровками. Остановись, дочь, пока не поздно. Если тебе позволяет совесть, можешь играть ей. – Она швырнула куклу на кровать, окинув меня презрительным взглядом.
Алёну я нашла в саду. Сестра лежала на клетчатом пледе и читала очередной женский роман.
– Ты положила куклу в мой шкаф и сказала, что я взяла деньги?
Алёна лениво покачала ногами, посмотрела на меня, прищурив глаза.
– Нет. Зачем мне это делать.
Я опешила. Минут пять стояла над ней, открыв рот и, кипя негодованием. Сестра хмыкнула, уж больно глупо я выглядела, и процедила сквозь зубы:
– Малышка, не парься. Ты так испортила свою репутацию, что одним проступком больше, одним меньше, не всё ли равно?
Потрясенная наглостью и спокойствием сестры я пролепетала:
– Но я не брала денег у родителей…
– И я не брала, – ухмыльнулась Алёна. – Как думаешь, кому поверят?
Не оправдываю себя, вспоминая это, потому что не была паинькой. Спорила по пустякам, вредничала, без конца влипала в неприятности. Посмотрев фильм «Тарзан», лазала по деревьям и однажды упала. Ещё хорошо отделалась – три сломанных ребра. А у мамы чуть сердечный приступ не приключился. Ходила с разбитыми коленками – училась без рук ездить на велосипеде. Бедные родители не ведали покоя, ибо не знали, что от меня ожидать в следующий раз. В четвертом классе к занятиям танцами добавилось недолгое увлечение легкой атлетикой. А ещё я мечтала прыгать с парашютом. Высота манила меня. Мама переживала, видя синяки после тренировок. Она морщилась, разглядывая мои ноги, называла их ногами скаковой лошади.
После поступления сестры в институт и её отъезда на учебу в нашем доме наступил мир и тишина. Мама сильно скучала по Алёне. Ей не хватало совместных бесед и посиделок за чаем. В этом я не могла заменить сестру. Мне шёл десятый год, и мои детские увлечения не стоили и выеденного яйца. Да и не умела я секретничать или рассказывать о прошедшем дне в школе: не привыкла делиться радостями и печалями. Ведь раньше никто не интересовался мной и моими мыслями. Мама иногда приглашала в гости соседку, скрашивать её одиночество до прихода папы. Мама меня любила по-своему, просто мы были с ней разные и не только внешне. У нас оказались неодинаковые предпочтения в еде, одежде, мы читали разные книги, смотрели разные фильмы. И дело тут не только в разнице лет, моя подруга Кира и её мама вместе смотрели фантастические фильмы и одинаково увлекались дайвингом. А у нас было мало точек соприкосновения. Мама не понимала меня, а я её. Она даже не подозревала, насколько её дочь влюбчива, считала меня не способной на нежные чувства. В детстве я чуралась объятий, и она привыкла считать меня диковатой и неласковой. Клеймо невзрачной девочки висело на мне так долго, что я привыкла считать себя такой. Спасибо Сережке, после его жгучих взглядов я поверила в себя. А приехавшая в гости тетя Галя только подтвердила то, что я подозревала. Пусть гадкий утенок и не превратился в лебедя, но симпатичной девушкой я выросла.
– Настя стала обаятельной, правда, её немного портит ямка на подбородке, – сделала вывод тетя Галя, закончив разглядывать меня. – Она выдает упрямство девочки.
После неудачной попытки тети поговорить со мной по душам, она добавила:
– Жаль, у Насти нет трогательной нежности юного существа – одни колючки.
Разговоров по душам я не любила, считая их вмешательством в личную жизнь. Мама рассказывала: будучи совсем малышкой, на попытки чужих теть и бабушек приласкать меня, я сердито вырывалась и отталкивала их. При этом приговаривала: «Не надо меня слюнявить».
– И в кого она такой ежик, – сокрушалась тетя Галя. – Вот Алёнушка ласковый и нежный ребенок. Между сестрами ничего общего.
Подразумевалось, что одной досталось всё: красота, хороший характер, талант к пению. А другую, то есть меня, природа обделила, выдав несносный характер, упрямство и единственное умение ловко скакать под музыку.
– О хороших танцорах почти не говорят, а вот о певицах пишут во всех газетах и журналах, – говорила мама, наливая чай тёте Гале.
Приятный голос Алёны им обеим казался божественным. Со временем я поняла: родители послушных детей считают хорошими, а если послушный ребенок ещё красив и умен или наделен каким-нибудь талантом – это вообще верх родительского счастья. Сестра любила маму, но себя ещё больше. Не желая доставлять огорчение родителям, которые считали её чудо ребенком, она научилась скрывать свои неблаговидные поступки. Благо козел отпущения, то бишь я, всегда находился рядом. При всем умении манипулировать людьми, сестра всё-таки была подвержена влиянию других людей. В восьмом классе её новая подружка Карина начала курить, вскоре и Алёна взяла сигарету в руки. К десятому классу сестра под влиянием Карины начала считать тех, кто не умеет зарабатывать большие деньги – идиотами и лохами. Как хорошо может притворяться сестра, я поняла, услышав разговор Алёны с подругой по телефону.
– Представляешь, они не могут купить мне новый телефон. С этой допотопной трубкой стыдно ходить, – жаловалась сестра Карине.
Я хмыкнула: полгода назад мама подарила Алёне на день рождения розовую «Нокию». Красивый изящный телефончик, украшенный стразами. Он стал предметом моей жгучей зависти и несбыточной мечты. Сестричка продолжила изливать душу подруге.
– Отец не понимает, зачем мне хорошая косметика и красивая одежда. – Алёна передразнила отца, понизив голос: – Доченька, тебе не нужно краситься, ты у нас и так красавица. Ага, красавица, только я золушкой выглядеть не хочу. Представляешь, он заявил: «У тебя достаточно нарядов». Мои тряпки он назвал нарядами. Не умеешь зарабатывать на достойную жизнь жене и детям, иди – воруй. Те копейки, что папочка получает, гордо именует деньгами. Мамуля с её красотой могла бы найти кого получше.
Я ахнула: слышал бы отец, что думает о нём ненаглядная дочурка. Карина, видимо, что-то ответила Алёне. Та фыркнула и с досадой произнесла:
– Тебе повезло с родителями: отец деньгами снабжает, а мама берет с собой по клубам. У меня же сю-сю, пу-сю…
Я вспомнила лысого, обрюзгшего с маленькими глазками отца Карины и сравнила со своим, пусть тоже лысым, но высоким, сильным и красивым отцом. Нашла с кем сравнивать. Конечно, тогда я многого не понимала, но слыша нелицеприятные высказывания своих родителей о родных Карины, кое-какие выводы сделала. Папа же вообще отца Карины называл жуликом и проходимцем, а её маму – молодящейся теткой. Алёна заметила, что я подслушиваю у дверей и пригрозила:
