Ольга Арнольд - Агнесса среди волков

— Ошибка, — и положила трубку на рычаг.

— А ты ждала, что тебе позвонит твой трубадур?

— Трувер, — поправила я. — Я не средневековая женщина и не могла бы жить с одним, а любить другого. Мне нужен возлюбленный и любовник в одном лице.

— И чтобы он слагал в твою честь стихи?

— Ну вот это совсем необязательно.

— Понимаю, тебя бы больше устроило, если бы он появлялся чаще, чем в Москве проводятся рыцарские турниры?

Она ударила не в бровь, а в глаз. Пока я собиралась с силами для ответа, она продолжала:

— Мне очень хочется понять тебя, но это трудно. Я все время за тобой наблюдаю. Кажется, что ты живешь в двух разных мирах: один из них — настоящий, реальный, и ты к нему прекрасно приспособлена. Ты чувствуешь себя в этом мире как рыба в воде: но иногда — это действительно бывает редко — ты отключаешься, уходишь в себя, и тогда кажется, что ты просто присутствуешь физически, здесь твое тело, но тебя нет. Это выглядит так, как будто ты только наблюдаешь за всеми нами со стороны, но не участвуешь в этой жизни. Ты уходишь куда-то далеко, в свой собственный мир. Может быть, в тот мир, где ты — Прекрасная дама, а вокруг тебя рыцари, твои трубадуры и… как их… труверы?

Я была поражена. Мне казалось всегда, что я изумительно приспособлена к реальности. Я никогда не жалела, что я родилась в двадцатом веке. Меня бесконечно раздражают старые девы, называющие себя «тургеневскими девушками» и вздыхающие о том, что не вовремя появились на свет. Я не одну такую экзальтированную девицу вывела из себя, предположив, что в тургеневские времена она могла бы оказаться крепостной у матери ее любимого писателя, которая, как известно, из всех методов обращения со своими рабами предпочитала розги. Я рациональна, я спортивна, я не могу представить своей жизни без компьютера — и тем не менее в Виолеттиных словах что-то было… Иногда полезно взглянуть на себя со стороны глазами умного человека. Она разглядела во мне внутреннюю неудовлетворенность, которую я сама от себя тщательно скрывала. Да, мне чего-то не хватает. Чего? Может быть, игры? Как, одетая в красивое длинное платье, я любила собирать у себя друзей и поклонников, оправившись после развода! Правда, воображала я себя не Прекрасной дамой, а хозяйкой великосветского салона. Нет, все пустое! Любви мне не хватает, вот чего! После Марка не было человека, которого я бы действительно любила и совершала бы ради него глупости и который любил бы меня. Были романы, были увлечения, но настоящего — не было. Взять, например, Петю — разве это можно назвать серьезным чувством? До поры до времени мне с ним было просто удобно… Никакая куртуазная поэзия, никакая самая интересная работа мне любви не заменит. Хотя, когда мы разводились с Марком, мне казалось, что только в одиночестве я смогу по-настоящему расправить крылышки.

Пока все эти мысли пробегали у меня в голове, мы обе молчали. Виолетта глядела на меня в упор. Наконец я пришла в себя и разозлилась: о чем я думаю в свои тридцать четыре? Настоящей любви ей, видите ли, захотелось! Вслух я произнесла:

— Может быть, в чем-то ты и права, Виолетта. Но мне кажется, что мы, женщины двадцатого столетия, не годимся в Прекрасные дамы. Уж больно мы расчетливы. Хотя… Ведь все эти идеальные и благородные возлюбленные поэтов были женами богатых, владетельных сеньоров, ну а платонические их поклонники могли быть и без гроша в кармане.

— И они не претендовали на богатство мужей своих Прекрасных дам, — с горечью добавила Виолетта: видно, это было выстраданное. — Насколько я знаю, в те времена жиголо еще не были распространены.

— Зато нелюбимые мужья были очень ревнивы, и часто романы их жен кончались трагически и для женщины, и для воспевающего ее трубадура.

— Знаешь, Агнесса, тогда речь шла о любви и ненависти: убивали жену за измену, а не за то, что она знает номера счетов мужа в швейцарском банке.

— О чем ты? — Но я не успела закончить фразу: вновь зазвонил телефон. В трубке раздавалось какое-то сопение, явно мужское, но снова никто не произнес ни слова. Я опустила трубку и устало сказала: — Опять то же самое. Пока молчат, скоро начнутся угрозы, потом будут нападать хулиганы…

Виолетта явно встревожилась. Последующие ее слова меня очень удивили:

— Ты думаешь, это те же люди? Но я уверена, что они охотятся не за тобой, а за мной! Мы с тобой примерно одного роста, в одном стиле одеваемся, издали нас нетрудно спутать. Разве сложно было проследить, куда Витя меня сегодня повез? Зачем тебе угрожать, непонятно, кому ты мешаешь? Я — другое дело. Я слишком много знаю. Знаю, например, что происходит с моим мужем, когда он в постели с женщиной. Или, вернее, чего не происходит. Знаю кое-что о его делах, куда больше, чем ему хотелось бы. Отпустить меня он не может — я слишком много знаю. Жить вместе… Ты видишь, что это за жизнь, в какую тоску она меня вгоняет. Но все равно я хочу жить! Ему не удастся со мной разделаться! — Глаза ее вновь запылали фанатичным блеском; я не могла понять, чего в выражении ее лица, в словах, в интонации было больше — страха или ненависти.

Я попыталась ее успокоить, предложила попить чаю, но она вдруг заторопилась, накинула на себя пальто и выскочила на балкон с громким криком:

— Витя! Витя! Поднимайся!

Но потом она сообразила, что охранник ее не слышит, и вызвала его по телефону. Вскоре раздался звонок в дверь, и Виолетта, посмотрев в глазок и убедившись, что это действительно Витя, открыла дверь и поспешила прочь. Напоследок она мне сказала:

— Проверь за мной все запоры и будь осторожна. — И исчезла, оставив меня в смятении чувств.

ИГРЫ В МАФИЮ

Ночью около трех меня разбудил почти непрерывный зуммер. С трудом проснувшись, я наконец сообразила, что это межгород. Действительно, это оказалась мама — как всегда, она не смогла подсчитать, какой час сейчас в Москве, и радостным голосом поинтересовалась, утро у нас или вечер. Но когда я ей сообщила, что на московском меридиане сейчас ночь, она не расстроилась, а продолжала щебетать. Оказывается, она нашла замечательный автомат, из которого смогла дозвониться до меня бесплатно. Мама была в прекрасном настроении — минут сорок рассказывала о своем житье-бытье; в данный момент она находилась не в Цинциннати, а на Великих озерах — поехала проветриться с «друзьями Ньютона», как она сказала. Она в подробностях принялась рассказывать мне, как чудесно там осенью, в каком прекрасном мотеле они остановились возле озера Эри, что завтра они снова отправятся в путь… Меня заинтересовало, кто же сопровождал ее в поездке, но она предпочла выражаться туманно, единственное, что я уловила, что спутников было трое: супружеская пара из университета и профессор по имени Годфри. Почему с ними не поехали родители Юрия, я так и не поняла, скорее всего поездка была затеяна ради мамы и этого самого Годфри. Милая мама, она не стареет — дай Бог ей счастья! И выглядит она сейчас ничуть не хуже меня… Во всяком случае, декольте у ее платьев не скромнее моих, и мужчины до сих пор не сводят с нее глаз — когда она этого хочет.