Елена Арсеньева - Моя подруга – месть

Короче говоря, ясно одно: на Бориса рассчитывать нечего. Ради мимолетного эпизода из своего прошлого он не станет совать голову в петлю, ведь подноготная его гипотетической помощи именно такова – чтобы спасти Марьяну и остальных, сюда нужно привести полицию. А вряд ли это пойдет на пользу Рэнду и его грандиозным замыслам! Вот уж истинная правда: что русскому здорово, то немцу смерть. В данном случае – «лицу кавказской национальности», но это сути не меняет.

Oстается Абдель… Но вообразить жирного, благоухающего, как парфюмерная лавка, негра в роли спасителя «белого меньшинства» еще наивнее, чем представить себе Бориса, вновь проникшегося любовью к Марьяне. И то, и другое – непроходимая фантастика! Абделю тоже не из-за чего рисковать. Tеперь Марьяне вообще казалось, что заветные цифры на ладони негра ей померещились. Ну в самом деле, что делать копту, христианину, среди мусульман, которые через слово Аллаха поминают? Или тут, в команде Рэнда, царит полнейшая веротерпимость, как в нынешней России?

Ну, допустим, веротерпимость. Допустим, не померещилась Марьяне татуировка. Допустим, ей удалось улучить мгновение, чтобы уговорить Абделя дать знать на волю об их отчаянном положении. Кому и как – это она придумает потом. Есть ли в мире средство, которое можно употребить, чтобы убедить Абделя? Ответ простой: деньги. Большие деньги. Марьяна прекрасно понимала, что Виктор ради своей семьи не пожалеет и миллиона долларов!

Предположим, они сойдутся в цене. Но рисковать и посылать Абделя в полицию нельзя. Черт его знает, что на нем висит, может быть, они все здесь, во главе с Рэндом, нелегалы, как большевики в годы первой русской революции! И вообще, трудно представить себе каирскую полицию, которая по одному слову подозрительного негра бросается спасать каких-то русских!

Отправить его в российское консульство? Посольство? Ой, нет! Помнится, Виктор недавно говорил: «Если хоть кто-то из наших дорогих земляков в посольстве только прослышит о контракте с «Эль-Кахиром», считай, меня уже нет как бизнесмена, а может быть, и как человека – живого человека. Москвичи уберут меня так же легко, как мусор убирают поутру с чистых и светлых улиц нашей прекрасной столицы! Москва, знаешь ли, бьет с носка, а у этих ушлых ребяток везде-кругом свои люди понатыканы!»

Итак. Если предполагается, что Виктор оплачивает услуги Абделя и при этом остается в живых, – посольство отпадает. Эх, знать бы, где Виктор!.. Ведь с ним Григорий! А Григорий примчится за Марьяной, даже если ее заточат в медном замке на вершине Стеклянной горы, в этом она ни минуты не сомневается. Но только Надежде известно, где Виктор и Григорий. И она ни за что не скажет этого Марьяне. И правильно сделает… потому что, если дело дойдет до Саньки, Марьяна выдаст все и вся. Даже Григория?..

Нет, не думать, нельзя об этом думать! Надо сосредоточиться на плане спасения.

Итак, кто будет этот план осуществлять? Абдель. Куда отправить Абделя?

Bыходит, что к единственному человеку в Каире, которого Марьяна знает и которому доверяет. Вопрос в одном: захочет ли он помогать той, из-за кого чуть не погибла (а может быть, и погибла, Господи помилуй!) его мать? Насколько тверд окажется он в своем кредо: «Братья по Творцу должны помогать друг другу»?

А вот это Марьяне как раз и предстоит выяснить. Потому что нет у нее другого шанса на спасение, кроме как трижды ввериться слепому, уж точно слепому случаю. Во-первых, положиться на Абделя. Во-вторых, понадеяться на верность князя Шеметова. И в-третьих – что самое трудное! – не ошибиться в расчетах на его догадливость и память.

Потому что не напишешь же открытым текстом: «Пойди туда – не знаю куда и сделай то – не знаю что». А вдруг Абдель продаст? Что сделает с нею и со всеми прочими Рэнд? Значит, Абдель должен отнести Ваське не записку, а нечто такое, в чем никто не заподозрит подвоха, и только юный князь все поймет. Что же это?

Марьяна огляделась. Нигде не видно того, что она ищет. Нет, вот из-под дивана торчит синий коленкоровый уголок «Тайны пирамиды Хеопса». Семейная реликвия Шеметовых, которая, будучи доставлена от злосчастной гостьи, некогда устроившей в их доме подобие плохого боевика, не сможет не привлечь внимание князя Васьки.

Ну, предположим, уже привлекла. И что? Он перелистает страницы – и поставит книгу на полку?

Марьяна села в кресло и растянула губы в улыбке. Это уже не боевик. Это очень плохая и очень эксцентричная комедия! У нее было странное ощущение: словно она смотрит на свои еще не осуществленные мысли и еще не свершенные поступки как бы со стороны, издеваясь над собой – и одновременно стеная в отчаянии: «Ну что же мне еще делать?! Ведь другого выхода нет!»

А и в самом деле – не было у нее другого выхода, кроме как уповать, что князь Васька вспомнит их мимолетный разговор об акростихах и шифрах, и откроет «Тайну пирамиды» на страницах 9, 12 и 97, и, глядя на просвет, увидит, что некоторые буквы наколоты. Из этих букв составляются слова, из слов – фразы, а во фразах будет заключен крик о помощи и самые общие намеки на то, где этой помощи ждут.

Комедия! Глупая комедия!

Она рассеянно повела взором по стенам – и вздрогнула, только теперь заметив картину над диваном. Картина была поразительно хороша, хотя сюжет заставлял мурашки по коже бегать.

Изображена была пустыня – ночью, под луной, вся в серебряных бликах и угольно-черных тенях. Край светила выглядывал из-за грани пирамиды, перекрывавшей половину горизонта. А перед ней стояло странное, жуткое существо: тощий, высокий, нагой человек, с тела которого свисали белые повязки. Именно эти длинные ленты, остатки пелен, которыми обертывают мумию перед положением в саркофаг, и были самым страшным в картине. Ведь изображала она ожившую мумию… но с каким же тщанием, как великолепно были изображены иссохшие черты, торчащие кости, пергаментная кожа! Марьяна не сомневалась: тот же художник, который писал Бориса. Ужасен предмет, но сколь изыскан талант!..

Впрочем, созерцание великолепной картины отнюдь не прибавило бодрости. Марьяна даже пересела, чтобы ожившая мумия не лезла в глаза, и, вдруг решившись, открыла книгу наугад. Пусть египтолог князь Шеметов сам подскажет, обращаться ли к его юному потомку за помощью, учитывая его природную сообразительность и то, что братья по Творцу… ну и так далее.

«По соображениям древних авторов, вход в пирамиду Хеопса клался таким извилистым, узким и пугающим для того, чтобы человеку непременно захотелось в отчаянной надежде посмотреть вверх. Если это желание настигало его в расчетном месте, он мог из глубины пирамиды увидеть некую священную звезду – путеводную звезду, указывающую путь в миры иные, к возрождению души».