Теперь командовать буду я (СИ) - Татьяна Семакова
– Поехали к маме, – сказала, пристегиваясь, и мы поехали в абсолютном молчании. Я судорожно соображала, что делать дальше и жутко нервничала.
«Надеюсь, у мамы он не начнет предпринимать решительных действий» – размышляла всю дорогу и кусала губы, не замечая этого.
Едва зайдя в дом, кивнула маме и поднялась в свою комнату, тут же пройдя в ванную. Умылась холодной водой, вышла и увидела Сеню, подпирающего стену напротив. Он закрыл дверь, медленно подошел ко мне, взял на руки и отнес на кровать. Сердце забилось в горле, я занервничала, а он начал целовать мою шею, плавно опускаясь ниже.
– Мама внизу, – сказала тихо, а голос предательски дрогнул.
– Мы тихо, – прошептал он на ухо и посмотрел мне в глаза, – а чего это у нас глазки такие испуганные? – сказал язвительно и полез туда, куда лезть не следовало. Я перехватила его руку и невольно поморщилась, а он резко поднялся, бросив злобно: – сука.
– Сеня…
– Ты отличная актриса, – покачал он головой, – я верил до последнего.
– Сеня, я объясню, – замямлила я, в самом деле подбирая слова, но он тут же перебил:
– Не трудись. Ты просто мелкая дрянь. Еще раз тебя увижу – пристрелю.
Развернулся на пятках и быстро вышел, хлопнув дверью. Я подорвалась следом, сморщившись от боли, но успела только крикнуть в закрывающуюся входную дверь истеричное «Сеня!» и уловить суровый взгляд Степана, выходившего за ним.
– Черт! – топнула ногой, села на ступеньки и заревела с досады.
– Ничего, – тихо сказала мама, садясь рядом и гладя меня по волосам, – разберешься со всеми делами и вернешь его.
– Как глупо! – выкрикнула нервно, продолжая рыдать в голос, а мама прыснула и засмеялась.
– Прости, милая, – сказала она, вытирая проступившие слезы, – это и в правду очень глупо.
Я обиделась и перестала плакать.
На следующий день я назначила встречу всем поставщикам разом. Через четыре дня, в течении которых мы доводили полученную от Коли информацию до оптимального минимума, я собрала их в зале совещаний на заводе. Они переглядывались и перешептывались, а я расхаживала за их спинами в красном платье до колен и на шпильках такой высоты, что сама себе удивлялась, как можно ходить и не спотыкаться. Ласково всем улыбалась и предлагала кофе, а как только вошел последний, закрыла двери и прошла к месту во главе стола, оставшись стоять.
– Лизонька, когда объявится твой муж? У меня встреча через пол часа, – сказал один из них и с надменным видом развалился в кресле, а все остальные согласно закивали.
Я резко переменилась в лице, убрав улыбку и заговорила стальным голосом:
– К сожалению, мой муж оказался человеком непорядочным и глупым и скоропостижно скончался, – все переглянулись в недоумении, начиная хмуриться, некоторые начали подниматься, но я ехидно улыбнулась: – я бы на вашем месте не спешила, – они нерешительно сели обратно на свои места, а я взяла со стола стопку папок и раздала каждому, медленно двигаясь вокруг овального стола. – Я подготовила для всех новые контракты, прошу ознакомиться.
Они открыли папки и уткнулись в договор, который был составлен одинаковым на всех.
– Это возмутительно! Условия еще хуже, чем были!
– Согласен, мы на такое не подпишемся.
– Что вы о себе возомнили? Ваш отец в гробу перевернулся!
И прочее в том же духе, что я пропустила мимо ушей. Когда гомон немного стих, слегка подняла руку, призывая к абсолютному молчанию и заговорила только тогда, когда они перестали ерзать и шелестеть бумажками.
– Уверена, Вы передумаете, – сказала спокойно, – прошу, ознакомьтесь с приложением к договору.
Все снова принялись шуршать, а я с ухмылкой смотрела на каждого по очереди: кто-то нервно сглотнул, кто-то довольно ухмыльнулся, а некоторые пытались скрыть содержание приложения от сидящего рядом. Над рассадкой тоже пришлось подумать отдельно, но оно того стоило. Через пол часа усиленной работы мысли, на протяжении которых я молча их разглядывала, один из тех, кому была предложена хорошая компенсация в обход основного контракта, молча достал ручку из кармана и подписал все нужные страницы, запустив цепную реакцию и через пять минут передо мной лежали все десять подписанных контрактов.
Признаюсь, я рассчитывала на шесть, их бы хватило с лихвой, чтобы быть на плаву десять лет, до окончания срока договора.
– Мы правильно поняли, что всеми делами теперь занимаетесь лично Вы? – хмыкнул дядечка в военной форме.
– Только я, – посмотрела ему в глаза, а потом широко улыбнулась и прошла к бару. Достала безумно дорогой коньяк и тарелку с заранее приготовленным лимоном, разлила по рюмкам и подала на подносе.
– Ваш отец вертится в гробу, пританцовывая, – опрокинул рюмку, взял свою копию договора и удалился и все проделали то же самое.
Я осталась одна в комнате, тяжело опустилась в кресле, выпила свою рюмку и тут же набрала номер Проньки.
– Лизка, даже не проси, – заявил он, забыв поздороваться. – Степан взял с меня слово, что я не дам его номер.
– Матюша, солнышко мое, – заныла я в трубку, – мне очень надо.
– Как я потом в глаза ему буду смотреть?
– А мне как посмотришь? – ввернула ехидно, но тут же снова заныла: – ну сменит он номер, в крайнем случае, ничего же страшного, Пронечка, миленький, я тебя очень прошу.
– Ох, Лизка, – вздохнул он, – не могу я, прости.
– Пронька, ты хочешь погулять на моей свадьбе?
– А ты все еще хочешь быть в платье, как у принцессы?
– Конечно!
– Черт, не могу такое пропустить, – заржал он, – сейчас пришлю.
Через минуту я уже названивала Степе, но у него, в отличии от меня, мой номер был записан и трубку он брать отказывался.
– Ну хотя бы не отключен, – пробубнила и отправила смс «Через два часа на лавке. Пожалуйста».
И поехала в сквер, где просидела четыре часа, стуча зубами от холода, но с места не сдвинулась.
– Чего тебе? – услышала недовольное из-за спины и терпеливо подождала, пока Степа обойдет лавку и сядет рядом.
– Стеша, я должна с ним поговорить, – сказала жалобно.
– Даже
